Дарья Асламова - В любви, как на войне

– В жизни не видела, чтобы люди так пачкались, – с удивлением заметила стюардесса. – В самолете летит председатель Центризбиркома Вишняков. Как мы ему вас покажем?

– А пусть не смотрит!

В самолете мы сидели прямо за Вишняковым, и Олег упирался в его кресло своими грязными ботинками. Мы пили водку и не закусывали. Олег быстро и совершенно скотски напился, как солдат в увольнительной. Я вовсю кокетничала с соседом справа, и Олег по-мальчишески злился.

– Охота тебе разговаривать со всяким быдлом, – довольно громко сказал он.

– А ты никак ревнуешь?

– Ничуть.

Он помолчал немного, а потом сказал:

– А у тебя шея грязная.

– Иди к черту!

– А я вчера тебя в шею целовал.

– Иди к черту!

– А могу я узнать, какую часть тела ты вчера вымыла?

– Иди к черту!

– А ты хоть ноги вчера побрила?

– Да пошел ты..!

Пока мы вели этот в высшей степени содержательный разговор, самолет пошел на снижение. когда я разделалась с последним стаканчиком водки, мы коснулись земли. Я громко зааплодиро и соседи удивленно на меня посмотрели.

Мы простились с Олегом в московском аэропорту, я тщетно искала подходящие слова для прощания, но так ничего и не придумала.

– Ну что, бросаешь меня? – спросил он.

– Кто кого бросает? Скорее ты меня, чем я тебя.

Мы помолчали. Мне хотелось сказать, что я отношусь к нему так хорошо, как мало к кому в жизни. Что нечасто людям выпадают такие встречи. Что я была счастлива с ним. Что… А впрочем, он и сам это знает. Не дурак.

Он посадил меня в такси и помахал мне рукой. И я вдруг поняла, что очень-очень долго его не увижу.

"Я хочу рассказать вам об очень богатых людях. Они не похожи на нас с вами".

Так, вторя Скотту фицджеральду, я начинаю свой рассказ о том, как мне исполнилось тридцать лет, как я посмотрела в зеркало и увидела там вот что.

Женщину, похожую на красивый, пустой дом, терпеливо ждущий мебели, и картин, и ковров. Дом этот может стать чем угодно – семейным гнездом или борделем, все зависит от того, кто будет заниматься меблировкой. Женщина в тридцать в равной степени готова к роли образцовой жены или образцовой шлюхи. Разглядывая в зеркале свое смелое, ясное лицо, я гадала, сколько у меня, в сущности, есть еще времени до того, как черты потеряют четкость, а фигура соблазнительность. Совсем немного. Следует поторопиться и просеять через сито мужчин, молодых и старых, в поисках обыкновенного подходящего миллионера. Богатство – это красота, почти добродетель. Я заткну уши, если снова услышу, как священники говорят, что деньги – помет дьявола. Женщины Всегда будут стремиться к роскоши в самой яркой ее Форме. Что за песенку напевала Мерилин Монро? бриллианты – лучшие друзья девушки". С целеустремленностью Золушки я решила устроить правильную облаву на эту редкую, застенчивую и осторожную дичь – миллионера. Но где он водится? такова география его расселения? Русские толстосумы как возможные кандидаты в мужья и любовники отпали сразу. Русский миллионер уже к тридцати годам обременен животиком кучей сопливых ребятишек и женой-манекенщицей' медленно стервенеющей от безделья, меняющей от скуки машины и шпионящей за мужем. Западный миллионер начинает интересоваться институтом брака после тридцати и созревает для окольцовывания к тридцати пяти годам, если не позже.

План мой был прост и решителен. Отправиться в один из шумных деловых центров мира и поселиться в самом дорогом отеле, чтобы по вечерам в длинном платье, облегающем тело, словно перчатка, с загримированным под леди лицом, медленной слоняющейся походкой вплывать в бар, заказывать себе чего-нибудь из выпивки и опытным взглядом расчетливой золотоискательницы выискивать мужчин, вооруженных вместо револьвера толстым кошельком. Уж я-то сумею впоследствии придать блеск их долларам!

Выбор пал на Гонконг (Нью-Йорк по причине отдаленности и дороговизны был отброшен). Дело оставалось за малым – найти деньги. От счета, выставленного мне туристической фирмой, у меня порвалось дыхание, как от удара в солнечное сплетение. Целое состояние для обыкновенного человека! Но мы сами создаем для себя тернии и даже не задумываемся, чего нам это будет стоить. Компромиссы, на которые я пошла ради денег, изумили даже меня. С горячечным блеском в глазах я твердила всем знакомым мужчинам, что мне нужны деньги на Гонконг. Почему Гонконг? Никто не спрашивал. Было во мне нечто безумное, что разом обрывало вопросы.

Найдя деньги, я первым делом отправилась в магазин и накупила себе платьев, которые буквально приклеивались к телу. Это были говорящие платья, с ними ничего не надо было объяснять, любой мужчина поймет, что они означают. И еще туфли – хрустальные башмачки Золушки, которые я намеревалась терять где попало. Сброшенные туфли – волнующее зрелище для влюбленного мужчины.

С таким нехитрым багажом я отправилась в Мекку бизнесменов – Гонконг, готовая ко всем радостям, ко всем чудесным случайностям. В качестве компаньонки, подружки и любимой девочки со мной отправилась моя маленькая дочка Соня. Ребенок – отличное алиби для любопытных. Всем своим видом я давала понять, что я не шлюха, падкая на мужчин и вино, а достойная молодая мать, жаждущая посмотреть мир в обществе прелестной белокурой дочери.

Гонконг – это крошечный клочок земли, где живут миллионы, узкоглазых людей, чье мускульное и умственное напряжение наполняет город золотом и вызывающей роскошью. Гонконг раздавил меня и ошеломил. Здесь падают черные дожди (я не вру!), мужчины не снимают черных костюмов даже в адскую жару, а витрины ломятся от бриллиантов. Самый бриллиантовый город в мире.

Я почувствовала себя провинциальной простушкой, закинутой из бестолкового московского захолустья в центр мира, в гигантский водоворот, треплющий мужчин и женщин, словно сухие листья. Где мои надежды, что этот город будет лежать распростертым под женской туфелькой? Высокие, как утесы, стены небоскребов падают на меня, лихорадочная великолепная ночь, подсвеченная тысячью огней, обруцщвается ураганом красок, звуков и запахов, округ камень и сталь. Город воздвигнут решительно-упрямыми, не отягощенными сантиментами и предрассудками людьми, главной целью которых является успех. Птиц нет совсем.

Я тщетно искала голубей, пока не обнаружила их ободранные и закопченные тушки в витрине магазина. Уцелели только орлы, которые бьются в стекла небоскребов на немыслимой высоте. Последние воробьи доживают свой век в гостиницах рядом с искусственными пальмами в кадках.

Гонконг – это рай для деловых мужчин, почти противопоказанный женщинам. Нет, здесь бывают, конечно, бизнес-леди, эти пластмассовые женщины-куклы с пресной плотью и холодными улыбками. У них в жилах красная краска вместо крови. Глядя в серо-голубые льдинки их глаз, трудно представить, что кто-то может задрать им юбку. Но в целом, в барах на двадцать-тридцать мужчин всего две-три белые женщины (местные китаянки не в счет).