Дарья Асламова - В любви, как на войне

Часы показывали пять утра, когда я рухнула в постель. А в девять меня разбудил звонок Уродца:

– Привет, сумасшедшая русская женщина! Мой самолет в полночь. Как насчет встречи в девять вечера?

– Не могу. Ребенок в это время ложится спать.

– А в половине десятого?

– Идет. Я приеду к тебе в отель.

Как только я положила трубку, раздался следующий звонок. От Тони, прилетевшего в Лондон.

– Что ты делала этой ночью?

– Тони, это что? Самый популярный вопрос сезона?

– Ты не ответила.

– Я пила в ночном клубе.

– Одна?

– За кого ты меня принимаешь? Конечно, с мужчиной.

Он помолчал. У него явно не хватило духу узнать подробности. И слава богу! Врать с похмелья я не умею.

– Я люблю тебя.

– Я тоже, милый, но у меня страшно болит голова. Я мечтаю о пиве.

– Ладно, я позвоню тебе днем.

В полдень я, как всегда, лежала у бассейна и размышляла о социальной и моральной ценности блуда. В сущности, я очень простая женщина. И моя беда лишь в том, что я ужасно люблю любовь. Мне нравится доставлять мужчинам удовольствие, и я не вижу в этом ничего дурного. Для меня это так же естественно, как поесть или поспать. Приписывать мне какую-то роковую власть над мужчинами попросту смешно.

В душе я остаюсь бесхитростной и неиспорченной. В мой ручей может окунуться любой мужчина – и богач, и бедняк, и умный, и глупый, и молодой, и старый, – лишь бы он мне приглянулся в данный момент. Я искательница счастья на коротких дистанциях. И удовольствие от секса в полной мере я начала получать только сейчас, в тридцать лет. По-видимому, женщина созревает для любви, только пройдя через всю интимность и через все отрицательные стороны брака.

Мои размышления на эту тему прервал подошедший управляющий отелем Алекс, с которым мы всегда мило раскланивались. Его внимательные глаза не упустили ни одного моего проступка. Как часто он ловил меня под утро, когда я крадучись возвращалась в свой номер с видом лисы, шкодившей всю ночь.

Алекс – ярко выраженный мужчина с безупречными манерами. У него счастливая наружность, неотразимая для женщин и неприятная для мужчин. Высокий и элегантный, он был бы хорош в костюме матадора. Глядя на его густые черные волосы и глаза, будто сделанные из голубого агата, я каждый раз мучилась вопросом, кого же он мне напоминает. Но если хочется что-то узнать, проще всего спросить, не так ли? Что я и сделала на этот раз.

– Алекс, в вас есть что-то знакомое для мен хотя я уверена, что мы не встречались прежде. Кто вы вы по национальности?

– Австралийский серб. Мои родители эмигрировали в Австралию.

Я улыбнулась от удовольствия.

– Теперь все ясно. Я обожаю сербов. Это самые красивые мужчины на свете.

Мы разболтались.

– Как ваш отдых? – спросил Алекс.

– Немного утомителен. Но ничего. Сегодня мой последний вечер в Гонконге. Завтра я уезжаю.

– Вы заняты сегодня?

– Почти нет. Только до одиннадцати вечера.

– Окажите мне честь выпить со мной сегодня шампанского в полночь.

– Охотно..

– Итак, до вечера.

Мы раскланялись. Бог мой! Какие манеры! Как в кино о жизни высшего общества.

В девять вечера я ехала в такси через сияющий Гонконг и думала только о том, как бы месячные не испачкали мое сказочно белое платье. Вот не везет! В последнюю ночь! Не могли потерпеть до завтра.

Гостиница Уродца оказалась не менее помпезной, чем моя, – с гобеленами, золотыми лифтами, космическими подсветками, орхидеями и райскими птицами. Говорят, в Гонконге лучшие в мире отели. И ведь правду говорят.

А теперь представьте себе минет на пятьдесят шестом этаже небоскреба. Ощущение приблизительно такое же, какое испытывает воздушный гимнаст, работающий с сеткой. Однажды глянул вниз, а сетки-то нет. Мы занимались этим второпях и вкратце, поскольку Уродца внизу ожидало такси, чтобы везти его в аэропорт.

На прощание он поцеловал меня в шею и сказал:

– В августе я собираюсь поплыть на своей яхте в Сен-Тропез. Поедешь со мной?

– Если смогу, милый, – ответила я, а про себя подумала: "В августе я даже не вспомню, как тебя зовут".

– Что ты будешь делать сегодня вечером, когда я уеду?

Я чуть было не брякнула в ответ: "Буду рыдать в подушку", но вовремя спохватилась. Нельзя так бессовестно эксплуатировать одну и ту же фразу.

– Меня пригласил на бокал шампанского управляющий отелем. Думаю, будет официоз и скука. Но из вежливости пришлось согласиться.

– Надеюсь, у тебя не будет ночью другого мужчины?

– Конечно, нет! У меня же месячные, – просто-Душно объяснила я.

– Ты невозможна! Могла бы из любезности солгать, придумать что-нибудь приличное.

– Что, например?

– Ну, нечто вроде: "Сегодня ночью я буду думать только о тебе!" – Собственно, что-то в этом духе я и собиралась Тебе сказать. Одно могу обещать тебе точно: я нусь тебе верна до двенадцати ночи. А там посмотрим.

И я выполнила свое обещание. В полночь я сидела с Алексом в баре, очень респектабельно пила шампанское и гадала, знает ли этот на редкость воспитанный, вышколенный человек слово "трахаться". И как он это делает, если делает вообще, – в галстуке или без галстука? Меня так и подмывало спросить, но я удержалась.

Вместо этого я задала более приемлемый вопрос:

– Алекс, а вам не скучно всегда быть безупречным джентльменом? Отличный костюм, идеально отутюженная рубашка, неизменная улыбка, от которой, наверное, сводит скулы, и все эти фразы: "Как поживаете?", "Окажите мне честь", "Всегда к вашим услугам", "Прекрасная погода, не правда ли?" и так далее. Меня бы затошнило. Вам не хочется иногда послать все к черту?

Он весело рассмеялся.

– Вы правы, иногда это и впрямь скучновато, но я привык. И потом, когда у меня выдается свободный день, я надеваю шорты, майку, сажусь на свой мотоцикл и гоняю по Гонконгу как сумасшедший. Признаться, обожаю мотоциклы.

– Вы?! Не могу поверить!

– Но это так.

Я залюбовалась мальчишеским выражением его удивительно правильного лица с едва заметными морщинками в уголках глаз, говорившими об опыте и знании жизни.

– Сколько вам, в сущности, лет?

– Тридцать девять.

– И вы все еще не женаты. О чем вы только ДУ" маете?

– О жизни. Она не годится для семейных отнощений. Я живу в разных странах и нигде не пускаю корней. До Гонконга я пять лет управлял отелем в Японии. Это были чудесные и странные годы. Я жил с очаровательной японской девушкой. Когда мы сошлись, она ни слова не говорила поанглийски, а я по-японски. А когда расстались, оба болтали на двух языках.

– Бедная девушка! Если вы использовали ее только в качестве учительницы японского…

Его улыбка стала отчетливей.

– Ну, не совсем. И потом, если говорить о семье, я не знаю, что со мной будет дальше, в какой стране я окажусь. У меня нет собственного дома, только гостиница. Такая жизнь – слишком хрупкая основа для прочных отношений.