Эльчин Гасанов - Раковина Девы

Не суть. Так мы стали общаться, встречаться, потом я сам с ней инициативно порвал отношения, точнее сказать, не порвал, просто уже не звонил, на ее звонки не отвечал.

Эта была самая, или почти самая красивая моя женщина из всех замужних любовниц.

Высокая, худощавая – не путать с худой – черные прямые волосы доходили до хрустящей попки. Больший карие глаза, ярко алые губки, точеная фигурка, будто слепил ее Микеланджело.

После секса она забивалась мне под мышку, как котенок.

Равнодушным оставаться нельзя было никак.

Ее муж работал на фирме, у него тоже как у меня был черный

"OPEL", будто сговорились.

Офу это устраивало:

– Когда сижу в твоей машине, не боюсь, что меня заметил левый злой глаз. У супруга такая же тачка, только номера разные, поэтому, когда ты подъезжаешь, уверенно сажусь в машину.

Мы с ней провели не мало веселых дней. Помню, тогда я не курил уже год, бросил, был этому естественно рад.

Но я не знал, что Офа курит, она дымила как паровоз. Однажды сидим за журнальным столиком на явочной квартире, перед нами на столике тортик, Шампанское, она открыла сумочку, достала желтую пачку "Camel".

– Я не курю, – отказал я, когда она мне протянула сигарету.

– Ну пожалуйста, ну ради меня, мой хороший, – она так жалобно и тонко попросила (главное зачем, я не понял), я не отказал ей в просьбе, сорвался, стал курить.

По сей день курю. Мне нравилось ее хрупкое, сексуальное тело, как она извивалась словно змея подо мной. Все это до сих пор перед глазами.

Мы нравились друг другу, обоим было под 30 лет, дарили на праздники подарки: я ей духи, она мне одеколон. Она мне по телефону кричала:

– Береги себя, ты мне нужен еще!

Я у нее требовал отчет, будто муж:

– Ты где была? В институт ходила? С кем это? Муж подвез? А ты разрешение у меня спросила?

Офа часто рассказывала о своей семье, о муже, с которым она явно не ладила. Мне, почему – то было ее жаль, стал я интересоваться о проблемах в ее семье, ведь у них дело дошло почти до развода.

Мы сидели на квартире, она тяжело выдохнула, перевела взгляд на окно, потом опять на меня, громко выпалила:

Запомни! Если хочешь, чтобы в семье у тебя все было хорошо, никогда не базарь со своей женой! Не устраивай скандалы! Понял?!

Ничто так не ломает семейные нити и узы, как крики и скандалы. В ревности больше самолюбия, чем любви.

Разошлись мы с ней как – то вдруг, все произошло само по себе, все к этому шло. Наверное, надоели уже друг другу

Высокая, мощная, крепкая женщина. Некоренная бакинка, родом с провинции, но давно прижилась в Баку, привыкла, освоилась.

Она была женой военного, когда я с ней встречался, муж ее воевал в Карабахе.

Был ранен, контужен, восстанавливался в госпитале, заново на фронт.

А в это самое время его "благочестивая" супруга неплохо проводила время со мною.

Что привлекало меня в этой Улдуз?

Ее можно было поиметь где угодно? Не когда угодно, именно где угодно.

Как раз таки вытащить из дому ее было очень тяжело, у нее постоянно были отмазки. Но втыкал в нее свой хрящ я где угодно: в кабинете директора магазина, на водопроводной станции, прямо у труб, под тутовым деревом в лесу, в общем, везде, лишь бы желание было. Ее саму это возбуждало дико.

В один из таких дней она получила "похоронку", муж был сражен армянским снайпером. Пуля попала ему в сердце, скончался на месте.

После этого мне стало не по себе, не хотел я встречаться с ней.

Но она настояла, ее надо было отвлечь, мы с ней увиделись то ли в последний, то ли в предпоследний раз.

После дикого секса она выбежала на балкон, внизу шумел Баку как улей.

Ярко светило красное солнце, очень ярко. Оперившись о перила балкона, она жадно вдыхала воздух, глядела в небо, улыбалась, смотрела вниз на резвившихся детей.

Я также вышел на балкон, постоял рядом с ней.

Она обернулась ко мне, волосы рассыпались на глаза, на ее ужасно классные глаза. Я с ней общался долго, впервые видал ее такие дикие глаза. Глаза были уставшими, измочаленными, обреченными, но добрыми, чрезвычайно добрыми и светлыми.

Она тихо мне сказала:

– Я его почувствовала, он где – то тут, рядышком. Я его ощущаю.

Это он, мой муж…

– Ну…это уж и вовсе субъективно, Уля. Хотя на свете шесть миллиардов религий, так что может ты и права? – стал я смеяться.

– Я права, права. Это не случайно, Чина, не случайно! – она жадным взором искала в воздухе нечто.

Лицо ее светилось, но ее слова отозвались во мне тяжестью. Я оставил ее наедине со своим отсутствием.

…

Как тут не вспомнить фразу мудреца: смешное наносит чести больший ущерб, чем само бесчестие.

Но в любом случае я скучал по Улдуз. Про себя шептал:

– Уля, я хочу тебя!

А потом вообще раскис:

– Уля, прости меня!

Эту женщину я вспоминаю до сих пор. Ей было тогда 25-26 лет, она была с деревни. Ее муж сидел в тюрьме за грабеж, приехала она с горного района в Баку к нему, принесла передачу, гостинцев.

Маленького роста, черненькая месхетинка. Муж с ней познакомился в

Казахстане, он служил там в Армии. Там женился, привел ее в Баку.

Роза была немного дурной, но чрезвычайно сексуальной. Ее сексуальность исходила от ее бесшумности, она вечно молчала, говорила слишком тихо, все делала медленно, аккуратно и тихо.

В тот душный июльский вечер я вышел на охоту женщин, хотел мяса, живого свежего мяса.

Было часиков 11 вечера, жара еще не спала, по прежнему дышать нечем.

Прошелся к садику Ильича, стоят у обочины пару такси, никого больше.

Гляжу, идет не спеша девушка. Низкорослая, какая то открытая, когда приблизился к ней, понял, что она весьма доступная.

Подходец, здрасти, то да се, предложил пойти ко мне домой, без проблем.

Пришли в квартиру, все как обычно: дежурные слова, винца, кофейку, в постель.

В постели она меня удивила своим пышным, но очень гибким телом.

Вроде она была худенькой, но тело было у нее что надо, как будто рождена была для секса.

Наклонившись вперед и сквозь ткань, я ухватил сосок левой груди губами.

Обхватил Розу за талию, потом, почти сразу, переключился на более лакомую и выпуклую часть тела, на ту, что пониже спины. И все продолжал терзать губами через ткань ягодку соска. Она часто задышала.

Нащупав нижний край платья, я, проникнув под него, сначала погладил ровную, нежную кожу ног, потом потянул вверх само платье.

Роза подняла руки, позволяя себя раздеть. Глаза ее были закрыты.

Чуть неопытная, она с легким содроганием ожидала продолжения.

Я ее использовал как презерватив, отшпильнул ее по рабоче – крестьянски, как надо, тут же выпроводил, отпер дверь, тихо кивнул ей на выход.

Она также молча повинуясь, пошла к выходу.