Николай Соловьев - Северка

– Не надо.

– Почему?

– У Шуры 300-ватный паяльник.

Легко подключать стандартные устройства – дисплеи или принтеры.

Платы контроллеров с параллельным и последовательным интерфейсом у нас уже есть, остается просто изготовить кабель. Но есть и интересные задачи. Например, подключить к СМ-1800 программатор микросхем ППЗУ. Программатор это большой ящик, который предназначен, прежде всего, для ручного ввода программируемых данных. Правда есть разъем для приема данных, с определенным протоколом. Ручной ввод очень труден – две тысячи шестнадцатеричных кодов. На это уходит много времени, контроль неудобен – дисплей в одну строку, малейшая неточность в цифре и программа не будет работать. Прервать ввод нельзя – после выключения питания данные не сохраняются. Как хорошо было бы подключить его к нашей СМ-1800 и закачивать данные готовыми блоками. На СМ-1800 данные можно хранить и редактировать. Но СМ-1800 знать не хочет этот программатор. Нет таких сундуков в списке ее устройств. Вдруг нашел сходство протокола программатора с протоколом перфоленты для СМ-1800. Теперь нужно сделать кабель и заменить разъем на программаторе – таких давно не выпускают. Остается только передать данные на вход стандартной программе, которая подготовит их в формате перфоленты и передаст на программатор.

Стираются данные в микросхемах ультрафиолетовыми лампами, установленными на программаторе, за пару часов. У микросхем ППЗУ есть маленькое окошко, через которое виден малютка чип и тончайшие волоски проводников.

Появилась динамическая оперативная память. Она на порядок более емкая, чем статическая. Статическая – 1 Кбайт на 1, а динамическая

16 Кбайт на 1. И быстродействие приемлемое. Но плату динамической памяти просто так не отладишь. Раньше мы набирали тумблерами адрес и байт данных, писали его в ячейку, а затем устанавливали строб чтения и смотрели что в ней. Теперь это невозможно. В динамической памяти данные требует постоянной регенерации через миллисекунды, иначе они пропадут. В статической памяти ячейка хранения – триггер, а в динамической – конденсатор. Регенерация – это пробег по всем адресам, с чтением содержимого и перезаписью его. Поэтому мы не можем выставить адрес на шине, когда на ней мелькают другие.

Нас четверых: Виктора, меня, Сергея и Игоря направили от отдела на месячные микропроцессорные курсы. Занятия два раза в неделю, в двухэтажном уютном особняке во дворах Метростроевской улицы. Начало с десяти утра до четырех. Меня это особенно устраивает: от дома до особняка две остановки на метро или пять на 31-м троллейбусе.

В нашей группе два десятка совершенно разных людей, преимущественно взрослые дяденьки, под сорок и старше. Есть руководители групп, бюро или отделов электроники, автоматики. Читает нам товарищ Габитов, между собой мы зовем его Мегабитов.

Наша четвертка лучше других ориентируется во многом из того, что нам читают: структура процессора, различные виды памяти, порты, интерфейсы, ассемблер. Мы знаем, через какие регистры процессора проходит конкретная команда, какие флажки состояния устанавливает.

Каждый из нас может назвать соответствующую шестнадцатеричному коду команду процессора и наоборот. Каждый из нас знает, как на плате проходит любой сигнал или группа сигналов, сколько миллисекунд он продолжается.

На третьем занятии нашу группу завели в специальный класс с шестнадцатью мониторами. В соседней комнате стоит сервер. А мониторы

– суть терминалы пользователей. Мы должны набрать простейшую программу на ассемблере, десятка три строчек, откомпилировать ее и распечатать. Администратор сказал, что теперь мы юзеры и что после включения монитора, в ответ на юзер следует ввести слово, написанное мелом на мониторе: юзер1; юзер2;…юзер16. А в ответ на пароль просто нажать 'ентер'.

В библиотеке на втором этаже я взял книгу по операционной системе

Юникс, в которой мы работали. Оказывается, монитор не привязан жестко к определенному юзеру. На следующий день, когда Сергей вышел курить, я со своего монитора вошел в сеть под его юзером и изменил его пароль с 'ентер' на '12345678900987654321'. Сергей покурил, пробует войти в сеть и не может. Я не томил его, сразу рассказал.

Пользуясь тем, что администратор не рассматривает нашу группу, как серьезных пользователей Юникса, и оставил нам много возможностей, мы стали дурачиться. Посылаем друг другу сообщения файловые или на экран. Любой пользователь в состоянии защититься от таких шуток, но только знающий пользователь. А у нас большинство впервые сидят за клавиатурой. Уткнувшись в экран, они внимательно читают: 'Товарищ юзер номер 7 это не Вы потеряли на углу талон на повидло? Скорее бегите, он еще там лежит', 'Новости из гардероба. Уважаемые юзера, заявления о пропаже пальто принимаются только у членов профсоюза'.

Мой сосед с большими паузами ищет очередную букву, чтобы набрать положенные двадцать строчек ассемблерной программы. И вдруг эти строчки начинают уползать вверх и скрываются за горизонтом. Сосед замирает и, приоткрыв рот, провожает результат своего часового труда. Успокаиваю его и возвращаю все в исходное.

Наш отдел переехал в лабораторный корпус у четвертой проходной. А мы с Шурой остались на старом месте в бытовом корпусе АСК. Шура сидит в лаборатории, а я в соседней комнате. Нас редко навещают сослуживцы или начальство, потому что идти пешком двадцать минут. А заводские автобусы ходят вглубь завода и лишь пересекают дорогу к нам. Все сотрудники отдела и всего управления утром сдают пропуска в кадры, а мы с Шурой предоставлены сами себе.

В 83 году на заводе появились автоматические турникеты. До этого времени у каждой вертушки сидела вахтерша в темно-синем костюме и берете. После появления автоматических турникетов полгода они открывались свободно на вход и выход. Потом в бюро пропусков поставили аппарат, который кодирует пропуск на выход. Теперь выход с завода без ведома бюро пропусков невозможен. Выйти можно в обед или по заявлению. У нас с Шурой, по причине удаленности пропуска на руках. По договоренности мы кодируем их у соседей в отделе АСУ, и держим в своих карманах. Однажды я проспал на работу. Проснулся в одиннадцатом часу, а начало работы в 8.20. Через час прилетел. И никто не узнал об этом.

Конструкторы нашего отдела разрабатывают электрические схемы управления механизмами, станками и автоматическими линиями не на реле или триггерах, а на промышленных контроллерах. Промышленный контроллер похож на книжную полку, в которой вместо книг стоят платы. Обязателен источник питания и процессорная плата. Конструктор рассчитывает, сколько в схеме будет датчиков и кнопок и ставит плату для входных сигналов. Тоже с выходными сигналами. Есть платы с таймерами, которые считают время и счетчиками, которые считают события. Электрические схемы конструктора рисуют по-старому – в релейном виде. Переход на контроллеры не заставил конструкторов переобучаться. К контроллеру придается комод – программатор. Он позволяет с клавиатуры ввести электрическую схему. И даже печатает ее, но слишком расточительно – одну цепь на листе. Вот бы найти участок программы, который рисует цепь. Дать ему на вход все цепочки схемы и печатать их подряд. И я стал рыть среди десяти тысяч шестнадцатеричных цифр. Жаль, у программатора нет возможности сделать аппаратный или программный останов. Все-таки нашел этот участок. Похоже, программа написана на большом языке, а не на ассемблере – единицу к аккумулятору прибавляют двухбайтной командой, а не однобайтным инкрементом.