Олег Хафизов - Феликс

В одном из последних номеров "Аспекта" я напечатал объявление о том, что у меня пропала собака, американский коккер-спаниэль рыжего цвета с белым пятном на лбу. И тут я убедился, что, несмотря на упадок, наша газета ещё пользуется вниманием. Мне позвонили в тот же вечер. Сиплый мужик заплетающимся языком поинтересовался, какое, к примеру, будет вознаграждение.

– Ну, тысяч сто, – я назвал всю суму своих сбережений, которая, кажется, соответствовала ста рублям. Мужик перешёл на "ты" и начал торговаться:

– Да ты хоть соображаешь, какая это собака? Да это породистая собака с паспортом, за таких на рынке четыреста рублей с руками отрывают. Триста пятьдесят даешь?

– Что ты мне рассказываешь, какая у меня собака? – удивился я. -

Он бракованный, с белым пятном на лбу, мне его бесплатно подарили.

– Породистая, американская, – упрямился мужик. – Таких на рынке, с паспортом, с руками…

– Да что он, с паспортом гулял? Может, это не мой?

– Твой, не сомневайся, кобель, рыжий, Ураном зовут.

Стало быть, он точно знал, чья это собака, украл её, купил паспорт и искал в газете объявление о пропаже. Особенно меня взбесило, что он из местных, возможно, из моего двора, моей школы – знал и выслеживал меня!

– Короче, сто тысяч, – спокойно сказал я, дрожа от ярости.

– Триста. И пара пузырей, – торговался неведомый гад.

– Пошёл на хуй. Оставь его себе, – сказал я и бросил трубку.

Бросить-то бросил, но не успокоился. Когда у тебя нет собаки, это трудно понять, я и сам теперь понимаю с трудом. Но когда ты выбрал его из целого выводка рыжих комочков за то, что он первый за тобой увязался, когда принес его домой за пазухой и выгуливал по пять раз в день, приучая к туалету, когда он каждое утро будил тебя тычками мокрого носа и выбивал книгу из руки, чтобы обратить на себя внимание… Когда он бегал с тобой взапуски по лесу, плавал наперегонки, носил "апорт" из речки и грел тебя в спальном мешке холодной летней ночью… А ты пожалел каких-то двухсот тысяч?

Я бы и отдал, но где взять, где занять? Опять у Феликса? Я точно знал, когда и сколько у Феликса денег. Он сам вчера занимал у меня предпоследние сто тысяч.

Утром произошло чудо. Позвонила незнакомая взволнованная женщина.

– Вы давали объявление насчёт собаки? – спросила она. – Я знаю, где он.

– Я тоже знаю, – уныло ответил я. – А толку что?

– Нет, я могу сказать вам адрес. Записывайте.

Оказывается, она была заядлая собачница и делала собачьи стрижки за деньги. Сосед-алкаш принёс ей моего Улана и попросил постричь, чтобы придать ему товарный вид. Постричь она постригла, но ей попала в руки газета с моим объявлением, и сердце не выдержало, стало жаль хозяев.

– Идите быстрей, пока он его не пропил, – сказала женщина.

Я стал её благодарить. Она всхлипнула и отказалась от вознаграждения.

Порода моей собаки недавно вошла в моду, как бывало с другими породами: пуделями, шнауцерами, булль-терьерами. Раньше такие собаки были у единиц, и вот, словно сговорившись, все начали хватать именно их и никаких других, за любые деньги. Кого ни спросишь, все хотели только коккер-спаниэля, а через год-другой престижные псы без ошейников, глядишь, бегают по свалкам…

Надо было спешить, но я решил заручиться поддержкой Феликса.

Неизвестно ещё, что там за тип. Физически я, скорее всего, справился бы. Но вот вести переговоры, "базарить", как Феликс с его блатной выучкой, я точно не умел: или молчал, или бросался с кулаками. Могло получиться так: я набил бы ему морду и ушел ни с чем. Или не нашёл его. Или нарвался на целую кодлу.

Феликс, Кузьма и Гром сидели в редакции и играли в карты. То, что на месте оказался Гром, меня подбодрило. Тщедушный брат Феликса мог таким образом поставить разговор, что через минуту налитые культуристы тряслись от страха и просили прощения. Но Гром повел себя довольно неожиданно: он встал на сторону похитителя.

Во-первых, по его мнению я поступил некорректно, послав его куда подальше. Я не имел права его /так /оскорблять. Во-вторых, с точки зрения их вывернутой этики, этот малый вообще не сделал ничего плохого. Украв у меня собаку, он как бы выполнил свою работу, за которую я (или другой покупатель) обязан заплатить. Сколько: это вопрос переговоров.

У меня в голове такое не укладывалось. Если бы он /нашёл /мою собаку и потребовал обещанное вознаграждение, даже крупное, это было бы некрасиво, но справедливо. Но он-то именно украл на продажу, не поленился купить для Улана паспорт, заплатить за стрижку. Понятно, что делал он это обдуманно, скорее всего – не первый раз. То есть, по мнению Грома, профессионально.

– Правильно – неправильно, а я его поймаю, – заявил Феликс. -

Просто хочется посмотреть, что это за субчик.

Глаза у него уже горели знакомым нехорошим огнем, между бровей пролегла резкая складка, ноздри раздувались.

– Я под это не подписываюсь, – сказал Гром.

Без Феликса я не справился бы уже с первым препятствием – не нашёл бы дом. Улица находилась совсем рядом с редакцией, но была какая-то хитрая. Номера шли именно до того дома, который нам нужен и возобновлялись с того, который уже не нужен. Это напоминало какую-то чертовщину, от которой голова шла кругом – у меня, но не у Феликса.

– Пойдем на станцию "скорой помощи", – предложил он. – Они там знают /все /дома во всем городе. Это круче паспортного стола.

"Скорая помощь" тоже находилась рядом, через дорогу от редакции.

Я почему-то принимал её за пожарную часть.

Феликс бочком проник в приоткрытые ворота гаража и стал рыскать между машинами в поисках кого-нибудь живого. Ноги автомеханика, торчащие из-под брюха одной из машин, ответили, что искомое лицо только что отдежурило сутки и теперь у него два выходных.

Феликс нырнул в какую-то металлическую дверцу и повёл меня лестницами, коридорами, опять лестницами и ещё длинными коридорами.

Через приоткрытые двери одной из комнатушек мы увидели двух девушек с сигаретами, в коротких белых халатах, разрезанных сбоку до того уровня, где положено начинаться трусам. Девушки были не то уставшие, не то поддатые. Одна из них при виде Феликса выпустила накрашенным ртом струю дыма и протянула:

– О! Мужчинка!

Другая смущенно захихикала.

– Это салон красоты? – нашелся Феликс. – Я просто ослеплен.

Девчонки, а где здесь какой-нибудь фельдшер или док?

Девушка махнула сигаретой в дальний конец коридора.

– А что вы хотели, мужчина? – спросила вдогонку другая, более трезвая или серьезная.

– Любви! – ответил Феликс.

– Со мной работала медсестра на "скорой", когда я фельдшером был, вот в такой юбчонке и малиновых колготках, мы с ней дежурили по суткам, так когда моя Олька её увидела… – рассказывал Феликс через плечо, но я так и не узнал окончание истории про медсестру в малиновых колготках. В конца коридора, за столиком, сидел и заполнял какую-то бумагу небритый доктор в зеленом халате, пилотке и джинсах, с покрасневшими от бессонницы глазами.