Овчинников Виталий - Рыночная цена счастья

А о вкусах, полез-ности, удобствах или красоте – разговаривать уже не приходилось. Главное – чтобы бы-ло. А все остальное – не имеет никакого значения…

Поэтому Олег перед поездкой в Кострому особенно так уж мельтешить о сохран-ности своего имущества в квартире не стал. Нечего у него было брать. Все обычное, все стандартное, все то, что спокойно можно было бы купить в обыкновенных отечественных магазина..Кроме

"видака", да телевизора Они были японские. Но модели – ширпотребов-ские и особой ценности не представляли. Поэтому Олег мудрить не стал. Он запер дверь квартиры, а ключ отдал соседке. На всякий случай. Мало ли что может быть в этой жизни Пусть хоть иногда, да заглядывала. Тем более, что отношения с этими соседями были у него хорошими в течении многих лет. Они тоже были когда-то молодыми специалистами и заселились практически вместе. И соседка чисто по-женски жалела Олега. Когда от него ушла жена. Она даже пробовала подыскать Олегу замену ушедшей жене.. Но ничего не получилось. Олег оказался мужчиной с претензиями. Ему не нужна была просто женщина, ему нужны были еще и чувства. А где их возьмешь в наше время? Чувства на дороге не валяются. И в магазине или на рынке их не купишь. Чувства – это как раз то самое, где сам человек бессилен. Чувства, они – либо есть, либо их нет И ничего другого природа в отношениях между людьми не придумала. Просто между людьми.

А что же говорить о мужчине и женщине?! Здесь даже с простыми симпатиями – проблема. А с симпатиями долго не проживешь. Хотя японцы вот всерьез утверждают, что браки по расчету, по дого-воренности – самые прочные. И потому – безнравственно строить брак на чувстве любви партнеров друг к другу. Слишком уж непрочная получается основа для будущих семей-ных отношений. А семья – это ячейка государства. Ее моральная, нравственная и эконо-мическая составляющая. Поэтому брак – это только взаимный расчет и только взаимная договоренность. Все остальное – отвергается.

В принципе, – они правы, эти "замудреные" японцы. Когда мужчина и женщина друг к другу равнодушны, то им, по сути, и делить-то нечего.

Их ведь ничего, кроме брачного контракта не связывает. Поэтому им все равно, как они живут, как они одеты, как обща-ются друг с другом, как занимаются друг с другом сексом, если вообще им занимаются. Они – чужие друг другу. Между ними – глухая, непробиваемая стена взаимного непони-мания. Они – не нужны друг другу. Они, как разные планеты с разными, непересекающи-мися орбитами. Их жизнь, их интересы во всех сферах жизни, не оговоренных брачным контрактом, не соприкасаются никак.. Поэтому и претензий друг к другу у них быть не может. Неоткуда взяться им, этим претензиям. Потому что точек соприкосновения-то у них – нет. Но разве тогда – это жизнь?! Кому – как. Для одних жизнь по взаимной дого-воренности – это нормальная, спокойная, уравновешенная и предсказуемая во всех своих проявлениях жизнь. Такая, какую и надо.

Для другого жизнь с нелюбимым человеком – это катастрофа, это нечто такое, что гораздо хуже тюрьмы или темницы, это крах всей его философской и нравственной основы жизни, это – почти что смерть.

Если не сама – смерть. Только лишь продленная…

Олег отдал ключ соседке. И уехал в Кострому. Уехал с чистым сердцем и со спо-койной совестью. Когда нечего терять, то и беспокоиться-то не о чем. А терять ему уже было нечего. Все, что можно, он в этой жизни уже потерял. И любимую жену, и люби-мую работу, и Родину, и свою цель в этой жизни. Но подожди, подумай – так ли уж все?! Родина у тебя ведь – осталась. Насчет Родины – это ты загнул, загнул! Конечно, это уже не та прежняя, великая держава, которую все в мире боялись и ненавидели, но все же это твоя родина, пусть маленькая, слабенькая, чуть ли не сломленная, но все же она – для тебя родная; это то самое место на земле, где ты родился, жил, учился, где полюбил, познал ра-дость общения с женщиной, эта ведь

Родина у тебя – осталась?! Осталась. Конечно, оста-лась И никуда она от тебя не делась. И не денется. Потому что Родина – всегда с тобой.

В твоем сердце она, в твоей душе.

А насчет любимой работы – это понятие слишком уж абстрактное и не так оп-ределенное, как нам иногда кажется на первый взгляд.. И пора нам уже понять одну элементарнейшую истину, что любимой работы не бывает вообще Ведь работа – это на- вязанная тебе откуда-то извне и добровольно принятая тобой обязанность, да еще усилен-ная собственной твоей ответственностью за выполняемое тобой дело, а потому – всегда и всегда насилие над тобой и некая принудиловка. То есть, все такое, этакое, и не слиш-ком приятное, когда ты совершенно не свободен в своих желаниях. и тебе приходится по утрам куда-то обязательно идти, и идти не просто так, когда у тебя есть возможность или желание идти, а когда это нужно кому-то другому, совершенно постороннему для тебя человеку, твоему хозяину, нанявшего тебя для работы на него. И причем – обя-зательно что-то делать, и делать не то, что тебе хотелось бы делать самому, а делать то, что нужно этому твоему хозяину, тебе абсолютно чужому и не слишком даже приятному человеку и делать независимо от собственного настроения, от собственного желания, от собственного самочувствия.. И, чаще всего – делать всегда одно и тоже. Сегодня, завтра, послезавтра, через месяц, через год. Делать, делать и делать. О какой уж тут любви может идти речь? В лучшем случае – лишь о привычке.

Профессиональной при-вычке. А профессиональная привычка – это уже рефлекс, почти что автоматизм. И мы начинаем работать, совершенно не думая о самой работе, о ее смысле.. И работаем, витая мыслями где-то в своих, не слишком понятных даже для себя каких – облаках.

Как в одной известной притче, мы, в основном, кладем кирпичи на стены какого-то здания, но не строим сам храм. Редко кому из нас удается в своих делах видеть даль-нюю, конечную цель собственного труда. Чаще всего, мы захлебываемся в ежедневной текучке каких-то своих, сиюминутно-срочных дел, даже и не дел, а делишек, но не видим общего своего результата. И не потому, что не хотим, или не можем, а просто потому, что не получается заглянуть вперед. Мельтешим уж слишком. А мельтешим потому, что жизнь заставляет мельтешить.

Мелочная она у нас какая-то, эта жизнь. Но другой, альтер-нативной жизни у нас с вами нет. Не бывает ее, другой-то. Во всяком случае – у нас, у обычных людей. Она у нас есть такая, какая есть Вот так-то оно и получается на самом деле, если уж разбираться. И при чем здесь любовь? В разговорах о работе ей места нет и не может быть. Любить можно только человека. Мужчину. Или женщину.. Или ребен-ка. И все.

Ни на что другое наша с вами любовь не способна. И не стоит больше трепать это слово. Оно – святое…