Владимир Митрофанов - Зачистка территории

Он был призван, направлен и просто сделал свое дело. Никто бы не исполнил эту работу лучше его. И это была редкая удача – убить такого зверя! И страшно было представить, что случилось бы, если бы нечаянные любовники не встретились в тот день на рынке, или рабочие не раскопали бы сквер. А может быть, именно в награду за это спасение девочки он и встретил, пусть всего на одну ночь, такую прекрасную женщину как Ася, и эта встреча изменила всю его дальнейшую жизнь. Именно тогда Павел, женатый на той, которую, казалось бы, тоже вроде как бы любил, вдруг понял, как ЭТО может быть между мужчиной и женщиной по-настоящему, если люди любят друг друга, то есть испытывают к друг другу особое глубокое чувство. Была колоссальная разница между просто сексом и ЭТИМ. И понять такую разницу было поначалу даже страшновато. То, что случилось между

Павлом и Асей, была любовь в ее чистом виде – без прошлого и без будущего, как между Адамом и Евой. Им зачем-то, – то ли действительно в награду, как думал Павел, то ли в назидание, как думала Ася, – было показано, как это может и должно быть. А зачем?

Ведь, не зная этого, они жили себе и жили, как казалось им, спокойно и вполне счастливо. Возможно, Асе было теперь даже тяжелее, ведь

Павел все-таки был мужчина. А тут, представьте себе: женщина живет себе с мужем, причем не исключено, что они еще и молодожены. Она, конечно, знает (или догадывается), что по большому счету его не любит, а он не любит ее. Между тем, они добрые друзья, все у них хорошо, и в основе их семьи ровные дружеские отношения. То же самое, по сути, было и у Павла. И вдруг эта неожиданная встреча, невероятная ночь и одна мысль-вспышка в голове у обоих: "А вот ведь оказывается, как ЭТО может быть!" А это ведь им только фрагмент, кусочек действия показали!

Той ночью они пытались вообще не спать – это было золотое, волшебное время, которое жалко было тратить на сон. Ася иногда задремывала, потом снова радостно просыпалась. Хотя бы еще один день вместе – казалось, это было бы такое богатство! Но Павлу надо было выйти из дома самое поздное в девять утра, еще заскочить в гостиницу, переодеться, потом забежать в Управление и затем сразу – на самолет.

Утром Павел уходил уже впритык, тянул время. Когда уже стоял в дверях, Ася оставалась на кухне, что-то терла на плите, низко опустив голову. Павел сбоку видел, как она кусает губы, и как сверкнули слезы на ее ресницах. "Ну, иди – тебе пора!" – только и смогла сказать она, не глядя на него, срывающимся голосом. Провожать не стала – не обняла и не поцеловала – может быть, просто боялась по-настоящему разрыдаться. Больше они никогда не виделись. Выходя из подъезда, Павел со всех сил сдерживал себя, чтобы не обернуться. Он знал: обернись, вернись – и тут же скелеты выпрыгнули бы из всех шкафов! Павел осознавал, что беспардонно влез в чужую семью. Не будь этого серьезного препятствия, он, может быть, и остался бы с ней или потом забрал бы Асю к себе.

Во дворе он все-таки остановился, и, борясь с собой, постоял.

Хотел вернуться, но что-то мешало. Он физически ощущал, что между ними был натыкан невидимый, но непроходимый частокол, который не позволял им быть вместе даже еще один день. Кроме того, она, как это ни банально, была замужем, а он так же банально был женат. Что там было у нее с мужем, какие отношения, где находился муж – было неизвестно. В ту ночь они даже не пытались об этом говорить. И не было никакой возможности остаться в городе хотя бы еще на день, разве что если приехать потом. Но и в том случае Павел не мог представить, что все развивалось бы дальше. Как они должны были бы себя вести днем – прятаться, что ли? Как, например, представить такую ситуацию: она должна была бы ночью спать с мужем, а днем или вечером забегать на часок в гостиницу к Павлу? При таких отношениях, какими они сразу сложились между ними, это было бы просто невозможно. Таким образом, все было кончено, но еще долгое время он хранил память об Асе, и долго-долго лишь от одного только произнесенного имени "Ася" его охватывало теплом.

Впрочем, в частной жизни знакомых ему людей иногда встречались куда более поразительные и необъяснимые вещи. Хороший приятель

Павла, бывший офицер, а ныне удачливый бизнесмен Славик Векшинский познакомился с молодой женщиной Галей, которая была замужем, но муж у нее был инвалид первой группы. Когда она выходила за него, это был здоровый красивый мужик, но потом буквально чуть ли не за год-два по какой-то там причине весь развалился – что-то у его было типа редкого суставного псориаза. К тому времени, когда она случайно встретила Славика, Галя ухаживала за лежачим мужем уже не один год.

Славик, как и Павел в истории с Асей, увидел свою Галю случайно в продуктовом магазине и тут же влюбился. У них завязался серьезный роман, осложненный тем, что она вечно куда-то спешила: надо было работать и надо было ухаживать за прикованным к постели мужем. Кроме того, из-за такого замкнутого образа жизни муж стал капризным и подозрительным. Заставив Галю приобрести мобильный телефон, он постоянно пытался контролировать все ее перемещения между множеством работ, где она зарабатывала деньги, которые уходили в основном на его лечение. Вряд ли она его уже любила, но и бросить не могла.

Славик несколько раз предлагал ей развестись и выйти за него замуж.

Просто умолял, но она отвечала: "Я не могу его бросить!" – а потом дома рыдала, запершись в ванной с включенной водой, чтобы муж не услышал. Тут была какая-то непонятная Славику женская тайна.

Возможно, это был ее крест. А может быть, сработал нереализованный, не в ту сторону направленный материнский инстинкт, вместо ребенка нацеленный на супруга-инвалида. К тому же, этот ее муж оказался человеком чрезвычайно сильной воли, действие которой в данной ситуации было направлено исключительно на жену. Детей заводить он не хотел: то ли боялся того, что она переключит свою заботу на ребенка, то ли, скорее, что она может не выдержать и сломаться, поскольку и так работала на износ. Может быть, конечно, влияло и то, что он постоянно принимал сильнодействующие лекарственные препараты, которые вполне могли влиять на его детородную функцию. И это притом, что сохранились сексуальные притязания, которые Галя как законная жена должна была регулярно выполнять. Она как-то то ли проговорилась об этом, то ли случайно каким-то образом дала это понять, может быть, даже и неосознанно, но Славик, человек, обученный улавливать всякие мелочи в разговоре, понял. Как это все выглядело на практике

– неизвестно, она, естественно, о деталях об этом не распространялась. Славик просто не знал, что и делать в данной ситуации, но и дальше так жить не мог: знать, лежа без сна в одиночестве, что его любимая женщина где-то спит с другим, было невыносимо. "Включить 35-й канал и дрочить в одиночку? Увольте! А может быть, лучше взять проститутку?" Они и встречались всегда как-то урывками, обычно сидели в полутемных кафе, но и там она всегда очень боялась, что их увидит кто-нибудь из знакомых. "Ну, и что, – говорил ей Славик, – сразу будут звонить, что ли, твоему мужу? Кому это надо?" Сам он, наверное, даже где-то желал такой ситуации, чтобы все наконец выявилось и чтобы хоть как-нибудь да разрешилось. Сколько-то раз они спали вместе, но она всегда была напряжена, и вряд ли это ей доставляло большое удовольствие. У них была разве что одна неделя относительного счастья и свободы, когда мужа забрали в больницу, но и в это время мобильный телефон всегда лежал рядом с ней, и она постоянно ждала звонка. Она даже как-то попеняла Славику, тыкая его кулачком в грудь: "Ты вон, какой здоровый, тебе все нипочем и тебе не понять, что значит так тяжело болеть!" Славик на это ничего ей не ответил. Павел же знал о Славике то, что не знала эта женщина. Славик был боевым летчиком, однажды был сбит, неудачно катапультировался и сломал позвоночник. Несколько месяцев он лежал в корсете, потом столько же в нем ходил, иногда испытывая очень сильные боли. Потом пришлось все равно делать операцию: ставить на позвонки титановые скобы. Из армии его после всего этого комиссовали, прежняя подруга от него ушла, но он путем чудовищных усилий и тренировок поднялся на ноги, стал заниматься бизнесом и нашел достойное место в новой для него жизни. Но жаловаться ей – это было не в его правилах.