Джеймс Данливи - Волшебная сказка Нью-Йорка

Корнелиус Кристиан пережидает жару в прохладной квартире Фанни. Городские убийцы установили новый рекорд. Самое ходкое орудие — нож. Произведено также несколько изнасилований на крышах. Швейцар Келли, доставивший нам из гастронома груду деликатесов, сказал, просто диву даешься, до чего еще дойдет это столетие.

От слова женись в мозгу у меня закрылись все створки. Сверху вниз смотрю Фанни в лицо. Просит меня войти с ней в мир богатеев и проводить ее до могилы. В девчачьем возрасте на зубах у нее красовались проволочные скрепы, а на коленках болячки. Никогда не купалась в озерах, но любила плавать в океане.

Еще один день неявки на работу и утомительных кувырканий с Фанни, ознаменованный после полудня тропическим ураганом. Ветер с налету ударил по улице. Прямо за нашим окном, как аэроплан, пролетел по воздуху ресторанный навес. Во всех меню в эти дни говорится, что яйца вам могут приготовить по вашему вкусу. Хотите, поджарят на тротуаре. Хотите, спрыснут дождем.

Полотнищами рушится с неба вода. Затопляя улицу. Пожарники откачивают подвалы. Водостоки бурлят, принимая окурки, собачье дерьмо, пустые пачки от сигарет. И над городом разносится умоляющий голос. Человека с глазами, полными слез. Когда буря затихнет, поезжай в деловой район и купи себе серый костюм в полоску. Еду подземкой на Уолл-стрит, взглянуть, что творится на бирже. Мать честная, какие они тут все занятые, даже пиджаки не успели надеть. Видел брокера, наблюдавшего за легким столкновением двух такси. Брокер воззвал к мужественным инстинктам водителей. Вылезайте наружу и накостыляйте друг другу. Я буду вашим рефери.

Сквозной скоростной линией Кристиан снова едет на север. Воздух в поезде, как в парной. Мужчина сидит, с улыбкой уставясь на женщину. Потом кто-то блюет на пол. На следующей остановке за открывшимися дверьми обнаруживается чернокожий джентльмен, потрясающий чудовищным членом и произносящий, а вот кому пососать. Малый в очечках и с кейсом, ахнув, спрашивает, не повредит ли это здоровью. А сидящий с ним рядом старик, взглянув на него, отвечает, не спрашивайте меня ни о чем, я в этом не разбираюсь.

Спасаюсь бегством от новых нападок грозы. Какой-то одетый в синий костюм несчастный сукин сын, не иначе как из Мичигана, пытаясь добраться до суши, перебегает улицу, прыгает и влетает в отрытую экскаватором у обочины яму, а там воды по колено. Увидевший это таксист гогочет, откинув голову, и впарывается в автобус.

Дверные проемы забиты людьми. Женщина жалуется другой, за весь вечер ничего волнующего не случилось. А я вот разволновал Фанни до того, что она и про закладные забыла. Еще одна проверка деятельности Вайна, сказала она, позволила установить, что он нанимает на работу девиц, марширующих на парадах. И высказала предположение, что когда они выползают из его квартиры, им и до одного из его лимузинов дотащиться бывает трудненько. При каковом замечании. Руки у меня зачесались от желания отвесить ей плюху.

Пересекаю забитый людьми вестибюль. Все как один в галошах. Спасаются здесь от дождя. Следы ног, брызги, подтеки и вывернутые ветром зонты. Поднимаюсь на лифте. Снимаю мой серый костюм в полоску. Переодеваюсь для ринга. Иду туда, где на белых матах, за красными канатами все делается по-честному, по справедливости. Включая и переломы челюсти. О'Рурк сидит в драном халате, положив на стол скрещенные ноги с развернутой на коленях газетой.

— Ба, ты подумай, Корнелиус.

— Привет.

— Неделю тебя не видал, чемпион, если не две. Чем занимался.

— Словотворчеством.

— Хорошее дело. За деньги.

— За деньги.

— Дело хорошее.

Кристиан натягивает черные кожаные рукавицы. Неторопливо приближается к груше, висящей на маленьком крюке, заделанном в шаровую опору. Бьет по ней и, пританцовывая, отступает. О'Рурк поворачивает кудлатую голову, смотрит через плечо.

— Слушай, Корнелиус, как ты считаешь, мы живем в свободной стране.

— А как же.

— Я вчера ночью разговорился с женой. Знаешь, как это бывает, заснуть не удается, ну и ввязываешься в какой-нибудь спор. Ты не будешь против, если я задам тебе вопрос, только очень личный. И пообещай, что не станешь смеяться, даже если он тебя насмешит.

— Не стану.

— Как по-твоему, может женщина забеременеть, сидя в ванне. Ты понимаешь. В которой кто-то купался раньше. Только подумай как следует. Я не требую ответа сию минуту, хотя и сказал жене, что такого не может быть. Невозможно, говорю, и все тут. Вопрос тонкий, тут есть над чем помозговать, так что не торопись. А скажи мне, Корнелиус, у тебя сейчас женщина есть. А то ты мне кажешься каким-то заброшенным.

— Да.

— Да значит есть.

— Да.

— Дело хорошее. В наше время это большая проблема, без шуток говорю, кто-то рядом обязательно нужен. И вы с ней гуляете, ходите в разные места.

— Да.

— Хорошо. Ты в городе с ней познакомился.

— Я ее знал еще в детстве, до того, как уехал в Европу.

— Вон оно что. Детская любовь. А я в детстве жену свою любил. С кем-то еще познакомиться никакой возможности не было. Как у тебя с формой.

— Неплохо.

— Выглядишь ты хорошо. Знаешь, ты как вернулся, тут тебя многие заприметили. Интересуются. Каждый раз, как ты уходишь, является Адмирал и спрашивает, ну, что этот малый, Кристиан. Хочет знать, не отрастил ли ты на него зуб. Говорит, что тебе следовало остаться в Европе. Я ему кое-что о тебе порассказал. Но он талдычит, что ты представляешь угрозу для Соединенных Штатов. По твоему это как, правда, а, Кристиан.

— Да.

— Как это. Ты хочешь сказать, что рядом со мной преступник. А ну, кыш отсюда. Нет, серьезно, Кристиан. Вот скажи мне. Что ты, к примеру, думаешь об американских женщинах.

— Шлюхи.

— Эй, так нельзя говорить.

— Почему.

— Потому что это неправда. У меня жена американка. Что же она, шлюха, по-твоему. Ты вот и Адмиралу то же самое выдал, так его чуть удар не хватил. Но ты знаешь, что он говорит. Он говорит, что ты прав. С другой стороны, он еще говорит, что если когда-нибудь встретиться с тобой на ринге, то убьет тебя за твои высказывания. Он думает, что люди вроде тебя поощряют евреев и негров к захвату власти.

— Правильно думает.

— Что значит, правильно. А ирландцев куда же девать. Кто, по-твоему, подает этому городу пример неподкупной честности. Вот подожди, я все Адмиралу скажу. Он заявится через пару минут. Надумал маникюр тут себе делать. Между прочим, Адмирал у нас важная шишка. У него вся нью-йоркская гавань под началом. Полезное знакомство. Гавань-то та еще. Тихий, гостеприимный портовый район, где люди знай себе делают друг другу дырки в головах. А чем занимается Адмирал. Сидит здесь и ногти маникюрит. Как по-твоему, Корнелиус, следует мужчине ногти маникюрить. Может, с тех пор, как ты в отъезд подался, мы в этой стране все в педиков обратились. Ну-ка, скажи, Корнелиус, не думаешь ли ты, что в этой стране живут одни педики.