Дмитрий Иванов - Команда

Было всего около девяти утра, а безжалостное июльское солнце уже наяривало на полную катушку, как в какой-нибудь Африке. Алик зашел за угол – вроде как укрыться в теньке, но на самом деле, чтобы не обнаружить себя. Марьяне ни к чему знать, что он приперся на место свидания первым. А то еще вообразит себе невесть что.

Залитая солнцем центральная площадь была совершенно пуста. Городок будто вымер. Еще на рассвете почти все взрослое население уехало на огороды, как случалось каждую субботу. Там они и переночуют в шалашах и времянках, чтобы вернуться домой только воскресным вечером.

У Куренных огорода не было. Мать с незапамятных времен трудилась учительницей в местной школе, посвящая все выходные проверке накопившихся за неделю тетрадок. Сейчас, правда, было лето, но и по дому дел хватало. Старший Куренной, отвечавший в городской управе за коммунальное хозяйство, вообще белого света не видел: то канализацию где-то прорвет, то электричество отрубят без предупреждения, то ретранслятор выйдет из строя и во всех телевизорах городка исчезнет с экранов картинка. А тут и самому Куренному-старшему понадобился срочный ремонт. Сердце забарахлило, и отца уложили в больницу под капельницу на неопределенный срок…

Алик взглянул на часы. Марьяна опаздывала уже на семь минут. А вдруг она решила вообще не приходить? Вот это будет облом! Хорошо еще, никто не знает, что он договорился с ней о встрече…

Алик Куренной родился лидером. И, может быть, поэтому ему все давалось легко. Учился он шутя, без напряга, но всегда на твердые четверки. Мог бы запросто стать и отличником, да только желания такого не имел. Ему было все равно, куда поступать после школы.

Институт он считал лишь надежным средством откосить от армии.

Родителей это возмущало. Особенно отца, который вспоминал свою армейскую службу с умилением и свято верил, что только там можно стать настоящим мужиком.

– А дедовщина? – спрашивал Алик.

– Это как себя поставишь, – возражал отец. – Будешь тряпкой, так об тебя хоть в консерватории будут ноги вытирать!

– Есть все-таки долг перед родиной! – встревала мать. – Этого понятия, Алик, еще никто не отменял!

Алик с легким сожалением смотрел на нее. Училка и есть училка. Даже дома не может без прописных истин. И не объяснишь ведь ей, что если ты кому-то и должен, то родителям, а уж никак не родине, которой ты до фонаря. Была бы война – тогда нет вопроса. Сам бы пошел, без проблем. А так – извините!

Но этого всего Алик матери, конечно, не говорил. В глубине души он мать любил по-настоящему, хотя и без телячьих нежностей.

Короче, в августе все-таки надо было определяться с институтом. А уж там-то…

В мечтах Алик видел себя фронтменом какой-нибудь забойной рок-группы, вроде “Раммштайна”. Однако сколотить ее здесь, в своем городишке, было немыслимо. Кое-кто из местных пацанов бренчал на гитаре, но все это Алик презрительно называл коровьими рыданьями.

Он-то, найдя самоучитель, вполне прилично овладел акустической шестистрункой. А покупать электрогитару не имело никакого смысла.

И тогда Куренной всерьез занялся дискотекой, которая до его прихода имела только мигающую неоновую вывеску, оставаясь унылым зальчиком без окон, в котором раньше занимался хореографический кружок, давно загнувшийся. Был там еще хриплый пленочный магнитофон, на котором вечно пьяный радист крутил каждый вечер древние записи Магомаева,

Пьехи, Ободзинского и других динозавров.

Алик раздобыл фирменную вертушку с двумя мощными спикерами, выпросил на местном радиоузле списанный микрофон и, смотавшись в Ставрополь, разжился там десятком дисков с клевыми записями. Стены унылого зальчика он обклеил яркими постерами зарубежных поп- и рок-звезд.

После этого Куренной сам стал за пульт, превратившись в первого местного диск-жокея.

И начался лом. Дискотека с трудом вмещала всех желающих. Плата за вход была смешная. Но уже через месяц Алик отбил все бабки, взятые в долг на устройство дискотеки. И даже кое-какой навар оседал у него в кармане.

Лишние деньги еще никому не мешали, но не это было главным. Алик купался в лучах славы, чувствуя себя настоящим идолом, пусть всего лишь местного розлива.

Теперь он являлся домой после полуночи, измотанный до крайности, но счастливый. Озабоченная мать, не выдержав, однажды тайно проникла на дискотеку и, естественно, пришла в ужас. Она описала все увиденное отцу в самых ядовитых красках, назвав то, что творилось на дискотеке, “каким-то балом Сатаны”. Алику по этому поводу дома был утроен настоящий Сталинград. Но тут уж ему вожжа попала под хвост.

Алик стоял насмерть, и родители отступили, решив дать ему возможность перебеситься…

Вчерашняя драка, возникшая в разгар танцев, не была чем-то из ряда вон выходящим. Выяснения отношений случались на дискотеке частенько.

Но это были честные кулачные бои без кастетов и поножовщины. Утерев кровавые сопли, бойцы расходились по домам, чтобы завтра снова отплясывать вместе как ни в чем не бывало.

Зачинщиком последнего сражения с деревенскими был, конечно же,

Андрюха Тюменев. Он всегда зорко следил за тем, чтобы чужаки не щупали краснокумских девок, которые, впрочем, визжали больше для порядка. С особой ревностью Тюменев приглядывал за Людкой, на которую пацаны слетались, как мухи на мед. Людка Швецова – это вообще была отдельная песня. Шаровая молния в юбке. Правда, юбки она носила чисто условные. Спасибо, они хоть трусики закрывали. А вчера

Швецова пришла на дискотеку в лосинах цвета “электрик”, от чего пацаны вообще заторчали.

Что там с Людкой произошло, Алик не видел, но наверняка Андрюха

Тюменев кому-то врезал в табло. И понеслось. Алик никогда не вмешивался в разборки. Он был выше этого и знал, что на него-то никто не посмеет поднять руку: ни чужие, ни свои. Но, увидев перепуганную Марьяну, Куренной, как благородный рыцарь, поспешил ей на помощь. Он за руку вытащил девушку в коридор и сказал весело:

– Не бойся. Со мной не тронут.

– У вас тут всегда так? – пролепетала Марьяна, приходя в себя.

– Бывает, – усмехнулся Алик. – А что? Нормальный ход. Самцы из-за телок бодаются.

Он увидел, что его слова покоробили девушку, и неожиданно смутился.

– А вы вообще-то как сюда попали? – спросил Куренной от смущения переходя на “вы”.

– Да сестра меня притащила.

– Сестра? Кто такая?

– Саша Назарова. Знаете?

– Сашку? А то!

– Она моя двоюродная сестра. Я к ним отдыхать приехала.

– На выходные?

– Нет, на две недели.

Сердце Алика радостно екнуло, и он сам этому удивился.

– Ну что, будем знакомиться? Лично я – Алик.

– Я знаю. Мне Саша про вас рассказала.

– Что рассказала?