Роман Солнцев - Рассказы

– Он еще покажет, как надо стрелять, – говорил дядя Саша. – У него рука твердая, а глаз острый.

После знаменательного обеда мы с ним пошли подремать на сеновал. И там вновь состоялся разговор про усы.

– Я думаю, братишка, ты уже понимаешь: настоящий мужчина должен носить усы, – начал, потягиваясь и вдыхая запах высохшей травы, дядя

Саша. – Именно усы! Это не просто украшение. Они как маленький зонт,

– чтобы никакие сопли в рот не попадали, ни при какой погоде. И они как маленький раздражитель, – чтобы женщины любили. Им нравится, я знаю.

– Что ты там ерунду городишь? – послышался снизу, со двора голос проходившей мимо тети Али. Вряд ли она в точности расслышала слова своего мужа, но она знала, о чем он может говорить после хорошего обеда. – Я тебе всю жизнь говорю: сбрей ты их! Ворошилова давно разоблачили.

– Ну и что? – повысил голос дядя Саша, приподнимаясь на локте и как бы специально отвечая ей сквозь дебри сарая. – Усы носили все великие люди – Ленин, Сталин, Молотов…

– Молотов трус, жену отдал в лагеря. Ты меня тоже отдал бы в лагеря, если бы тебя попросили твои товарищи по контрразведке?

– Брось говорить глупости, женщина. Я знаю, ты наша, советская.

– А у Молотова была шпионка?

– Вряд ли. Но Сталин имел прямые усы, а у Молотова они были бесформенные. Иди, иди дальше, это долго объяснять. – И уже понизив голос, снова опустив облысевшую, но с кудрями возле ушей голову в брошенный на сено полушубок, он продолжил разъяснение уже для меня.

– Усы носили все военные люди в России, гусары, драгуны. Могло не носить усов лишь высшее командование – Суворов, Кутузов. А из нынешних, – посмотри, какие усы Буденный носит! Давай, милый, начинать растить усы. Ты как побреешь пару раз пушок над губами, так сразу начнут вставать. Но!.. – дядя Саша страстно и судорожно зевнул, – словно хотел укусить свисавший над нами слева веник табака. – Усы надо подбирать к своему характеру. Усы с загнутыми вверх кончиками – у людей уверенных в себе, но чаще просто хвастливых. А если кончики загнуты вниз, – человек упрям и много пьет. Если же усы прямые…

– Как у Сталина?

– Да, как у Сталина… его труднее распознать. – Дядя Саша сделал значительную паузу. – А вот если усы маленькие, скромные, такому палец в рот не клади.

– Как у вас?

– Как у меня. Но есть и пошлые усики – в нитку. Это жулики носят такие усы, прожигатели жизни. А если только у концов губ, – это китайцы, там другая философия. – Дядя Саша, зажмурившись, снова зевнул. – Как хорошо на родине. Я действительно служил в контрразведке… как сказала моя жена… Вот хочу тебе рассказать одну историю. Это было в Западной Украине, когда мы наконец погнали фрицев. Много народа освободили, но хватало там и предателей, шпионов… не секрет, не все хотели Советской власти… Но как ты узнаешь, кто он? Улыбается, кланяется, кивает… а сам ночью ножом солдат наших зарежет или мину подсунет под рельсы… Попал мне в руки мужичок один, круглолицый, бритый, в наколках. Говорит, уголовник, немцы заставляли воду носить, печки растапливать. Надо сказать, к уголовникам и наша власть относилась более благосклонно, но это отдельный вопрос. Вот мельком допросили мы его и хотели уже пропустить на освобожденную территорию, да что-то меня остановило.

Сам не могу понять, что. По моему приказу поместили его в сарайчик и ушли. Нет, он не привязан, только куда он побежит? Побежит – его тут же пристрелят. Смирно лег на землю и лежит. А я обошел этот хлев, – он из прутьев и глины слеплен, – и в щелку смотрю на него. Час или полтора потерял, но чего-то жду. Я ведь в душе охотник, терпеливый.

И вот смотрю, мужичок достает кисет с табаком, бумагу и проводит двумя пальцами вот так… – Дядя Саша повторил жест над своими губами. – Ага, думаю, попался, у тебя усы были еще недавно… Зачем ты их сбрил?.. Тебе интересно?

– Очень, – отвечал я. – И вы его арестовали?

– За что, милый? Нет, так дело не делается. Ну, мало ли, сбрил и сбрил. Может, разонравились. Я решил с ним с другого бока разговор завести. Подсадил к нему Витьку из штрафников, он хорошо уголовный мир знает. Покачай, говорю, его на предмет биографии. А сам снова в щелочку смотрю. Витька первым делом снимает с себя одежду до пояса и показывает мужичку свои наколки. Мне будешь подчиняться, говорит, у меня видишь что нарисовано. А у тебя? Ну, тот вынужден тоже обнажиться. Витька потер пальцем пару наколок у него, – да ты еще сосунок, говорит, свежие наколки. Где сидел? Кого помнишь? И наугад имена якобы знаменитых вождей уголовного мира. Тот невпопад кивает, как если бы слышал про таких. Витька словно бы рад. А вот угадай, говорит, что обозначают такие наколки. И называет всякую абдракадабру.

– Аббревиатуру, – робко поправил я дядю.

– Ну, канично, нам, татарам, вси равна. Говорит, что такое АА. Тот не знает. "Ангел ада"! А что обозначает ГУСИ? Тот не знает. "Где увижу, сразу изнасилую". Э, говорит Витька, ты совсем еще темный.

Учись, пока я жив. ТУЗ? И тот вдруг вспомнил: видно, готовился или сообразил. "Тюрьма учит закону". Верно. А вот что такое ПОСТ? А, не знаешь! "Прости, отец, судьба такая".

Тут я через охрану вызвал Витьку как бы на допрос, он докладывает:

"Товарищ старший лейтенант, это – демон". Ну, нечистый, шпион.

Дальше дело техники. Мы этому мнимому уголовнику прилепили паклю на место сбритых губ, повезли по селам. И в одном селе народ признал фашистского прихвостня, начальника украинских полицаев. – Дядя Саша снова судорожно зевнул, аж подпрыгнув, словно хотел укусить саму крышу. – Ну, этого в расход, а тебе – пример, насколько полезно разбираться в усах.

– В расход – расстреляли?

– А что, чикаться? Он сразу ушел в молчанку. А времени колоть его нет. Отдали по линии. Сам я рук марать с такими не стану. Я люблю честную стрельбу. – Он заглянул мне в лицо своими тигриными глазами.

– С детства мечтал быть снайпером. У меня ведь, братишка, и значок где-то валяется. "Ворошиловский стрелок". Получил в шестнадцать лет, как раз перед войной… но снайперы нужны на позиционном фронте, а не как у нас… вперед, билад, по костям и кровавым лужам, а потом – обратно, билад, по таким же костям… Рано Жуков отказался от усов.

Не по таланту. Ладно, это тебе ни к чему. Расти усы.

И я стал растить усы.

Намазав мылом, я скреб тайком отцовской опасной длинной бритвой над губой, пару раз порезался, приклеивал полоски бумаги… Поначалу никакого эффекта не наблюдалось, но затем стало чесаться, и вот волосики, прежде нежные, как шелк, сделались жестче. Даже пальцем это явственно ощущалось.

И когда дядя Саша приехал в следующий раз в наше село, – время приезда снова совпало с летними каникулами в школе, – "ворошиловский стрелок" обнял меня, всмотрелся и восхищенно вскликнул: