Евгений Чижов - Темное прошлое человека будущего

Четвертый, самый старший из всех, почти уже пожилой – я сразу понял, что это и есть Лепнинский,- посчитал нужным извиниться

"за вторжение без предупреждения" и представился: "Александр, можно Саша". В белом плаще был Гурий, двое других назвались

Колей и Толей. Оба были широкоплечие, отъетые, на голову выше маленького Гурия, похожие на двух непохожих братьев. Они все время подначивали друг друга, исподтишка пихались локтями в тесной прихожей, вылезая из своих кожаных курток. Когда я рассадил всех в комнате, для меня самого стула не осталось и мне пришлось сесть на край письменного стола. То, что я оказался надо всеми, только подчеркивало мое неуютное положение в центре внимания этих незнакомых мужчин, известных мне лишь со слов

Некрича, внезапно материализовавшихся персонажей услышанных мною от него историй, которым я никогда до конца не доверял. Ирина была единственным человеком, на чью поддержку я мог сейчас рассчитывать. Ее знакомое лицо представлялось мне среди этих людей, как на старой фотографии,- единственным объемным лицом, выступающим из плоского фона с грубо намалеванными на нем ковбоями в кожаных куртках. Я ожидал от нее подсказки, как себя вести, но не мог прочесть на ее лице никаких знаков и боялся засматриваться на него под взглядом Гурия.

– Мы разыскиваем нашего общего друга Андрюшу,- сказал

Лепнинский,- и очень рассчитываем на вашу помощь. Вы давно ли с ним виделись?

Я ответил, что с неделю назад, и спросил, зачем он так срочно понадо-бился.

– Он… как бы это поделикатнее выразиться… довольно скверно пошутил с нами… я бы сказал, очень неудачно пошутил.- И

Лепнинский рассказал мне историю двойной продажи Некричем квартиры со своей точки зрения. В его версии получалось, что

Некрич заранее все продумал и расчетливо обвел их с Гурием вокруг пальца.

– У меня сразу возникло впечатление, что это человек с двойным дном,- сказал он.

– Только с таким двойным дном, которое всегда пусто,- решил уточнить я.- И отзвук этой пустоты звучит за всем, что он говорит и делает.

Коля и Толя переглянулись между собой, и я сразу почувствовал отзвук пустоты за своими собственными словами.

– Да он точно и не человек, а микроб какой-то,- с отвращением произнес Гурий,- или вирус, заражающий все вокруг.

– Если вирус, то наподобие компьютерного, начисто стирающего память.- Мне казалось, что нужно как можно больше говорить о касающихся Некрича второстепенных вещах, чтобы не дать никому заподозрить, что еще утром он был у меня, поэтому я рассказал про его деда, белоэмигранта и организатора революционных трибуналов, и тетку, не то лемешистку, не то козловистку.

– Мне он, положим, говорил, что дед его был переводчиком в штабе казацкого атамана фон Панвица, немца по национальности. Впрочем, возможно, это был другой дед, увлекавшийся живописью, чьей кисти принадлежат дилетантские натюрморты в одной из комнат. Не суть важно, правда это или нет.- Лепнинский махнул рукой, подчеркивая свое безразличие к фактам, и замотал в еще один виток вокруг горла свисавший до пола белый шарф.

– Думается, Некрич не столько стирает память, сколько превращает ее в легенду, благодаря чему она остается живой. А детали не имеют значения. Лемешистка или козловистка, поэт или композитор-любитель – какая теперь разница? Ведь события могут либо умереть, затерявшись в архивах, либо стать легендой – одно из двух, третьего не дано. Все, чему удается пережить себя в чужой памяти, изменяется, становясь легендой о себе.

– От этого нам мало проку,- мрачно заметил Гурий.- Нужно решать, где искать Некрича, пока он еще не превратился в легенду о себе вместе с нашими деньгами.

– Вам легче вычислить, где он может быть, вы все знаете его куда лучше, чем я.

– Его невозможно вычислить, потому что он сам не знает, где будет завтра. И я не верю, что он мог умышленно провернуть эту аферу с квартирой.- В Иринином голосе мне послышалось желание защитить Некрича в ситуации, где все были против него.- Он не в состоянии ничего заранее запланировать. Точнее, планов у него всегда сколько угодно, но поступает он им вопреки.

– Ирина полагает, что Некрич является чем-то вроде марионетки, болтающейся на нитках грядущего. В его жизни ничего не происходит по его воле, все случайно. Он существует как бы в нескончаемом вещем сне.- Я покосился на Гурия, опасаясь, что показал этими словами слишком большую осведомленность об Ирине, но тот, кажется, не обратил внимания. Он наблюдал за Колей и

Толей, которым наскучил наш разговор, и они развлекались тем, что укороченными движениями, чтобы не привлекать к себе внимания, демонстрировали друг другу удары и защитные блоки и были похожи на школьников, толкающихся под партой тайком от учителя.

– С точки зрения будущего случайность есть его прямая причина, сказал Лепнинский,- без которой оно было бы совсем другим, чем стало. Случай – это коррекция настоящего будущим, его прямое вмешательство. Если вы считаете, что Некрич – марионетка грядущего, то происходящее с ним не может быть иным, нежели случайным. Хотя мне как-то трудно поверить, чтобы было возможно безо всякого расчета обмануть сразу двух человек плюс нотариуса и Комитет муниципального жилья.

– Какая разница, с расчетом или без! – не выдержал Гурий.- Нам это что, поможет его найти?

– Если ни у кого из вас нет лучшей идеи, я бы начал с посещения театра,- предложил Лепнинский.- Поторопившись, мы еще успеем купить билеты с рук на вечерний спектакль. Как давно вы последний раз были в опере, молодые люди? – обратился он к Коле и Толе.

Те только хмыкнули в ответ.

– Ну вот и побываете, тоже не вредно. А если удастся проникнуть за кулисы, то, может быть, повстречаете там Андрюшу. Вы с нами?

– спросил он меня, вставая.- Идемте, обещаю вам бесплатный билет. Насколько я помню афишу, сегодня вечером "Дон-Жуан", а это всегда хорошо, пускай и не в "Ковент-Гардене".

Билеты нам достались в ложу четвертого яруса, под самый потолок.

Под первые звуки увертюры поднимались по закругляющимся лестницам среди других опаздывающих. Гурий отстал, чтобы купить в буфете шампанское.

– Правильно,- одобрил Лепнинский,- что за опера без шампанского!

Коля и Толя тоже попытались остаться в буфете, но Гурий погнал их наверх. Едва рассевшись, разлили по принесенным с собой пластмассовым стаканчикам. Внизу метались по сцене обманутые

Дон-Жуаном женщины, их голоса, как прозрачные сабли, рассекали темный воздух над партером.

– Смотри, смотри, эк он его! – сказал у меня за спиной Толя Коле

(или наоборот), когда Дон-Жуан заколол Командора.

Ирина сидела между мной и Гурием, слегка подавшись вперед к краю балкона, внезапно я почувствовал прикосновение ее пальцев к моей ноге с обратной стороны колена. Мне показалось, что наш балкон, ничем не поддерживаемый, повис над пустотой и вот-вот рухнет, я даже задержал дыхание, как будто это могло спасти от падения.