Эльвира Барякина - Женщина с большой буквы «Ж»

— Я ваша двоюродная бабушка! — объявила она. — И теперь мы заживем одной семьей.

Нас загрузили в огромную машину невиданной марки. Я смотрела в окошко: Господи-ты-боже-мой!

Население лишь отчасти белое. Азиаты, индусы, черные, мексиканцы, вообще не пойми кто — как на советских плакатах «Если дети всей Земли…»

Толстяки: в Союзе люди толстели салом; здесь — пышным жиром.

В небе самолеты, вертолеты, дирижабли — стаями…

Инвалиды… Откуда их здесь столько?

Дороги!!!

Баба Капа выписала нас в Америку из-за подруги Аделаиды. Та заявила ей, что одинокими в старости бывают только дураки и грешники.

— К тебе на похороны разве что могильщик придет, — сказала она.

Капа расстроилась. Несколько недель она думала, кому из родственников доверить свое оплакивание. Конкурс выиграли Кегельбаны. Капа решила вывести их из советского рабства и тем самым обеспечить себе и место в раю, и толпу на похоронах.

Огромный автомобиль привез нас в поселок, застроенный бесконечными рядами домов.

— Я тут обычно летом живу, — сказала баба Капа, открывая застекленную дверь. — А на зиму переезжаю в Лос-Анджелес — там теплее.

Под жилье нам выделили второй этаж, где мы тут же заблудились. Искали выход, дергали двери, а там — кладовки. Полчаса гадали, как включается вода в ванной. Спросить стеснялись — баба Капа окончательно подавила нас своей шляпой, автомобилем и наличием телевизора в каждой комнате.

Воскресенье. Мне не спалось — смена часового пояса, неправильная неквадратная подушка. По телику на всех каналах — религиозные проповеди. Все по-английски. Все не по-нашему.

Инстинктивно я относилась к Штатам как к чужой стране. Тут чудеса, тут звери бродят… Теперь это была моя родина.

Дома у бабы Капы еще можно было сидеть, но стоило высунуться наружу и все — беда. Здесь водители пропускали пешеходов, здесь люди улыбались чужим и спрашивали, как дела. И на меня нападала немота и тихий ужас.

Цены не поддавались описанию. Если считать по реальному курсу доллара, то все стоило в десятки раз дороже. Но никто на это не обращал внимания.

Продукты в магазинах были красивые как на натюрмортах. Морковь — очищенная! Мясо — расфасованное! Хлеб — и тот порезан.

В овощном отделе я чувствовала себя первооткрывателем. Репа с рогами, какие-то стручки, корочки, венички…

Все измерялось в фунтах и дюймах. Разобраться в этом было невозможно.

Каждые выходные баба Капа возила нас по окрестностям. Мы громко восторгались, чтобы доставить ей удовольствие. Нью-Йорк нам действительно нравился: в этом городе чувствовался особый пульс — как на космодроме.

Русский район Брайтон-Бич казался здесь сиротой в гостях. В магазинах — те же советские тети, в газетах — та же чушь, перевернутая с ног на голову. Мы с Кегельбаном все смеялись над местными витринами: «Айскрим: Ванила & Карамел флавор [3] Имелось в виду «Мороженое: ванильный и карамельный вкус». ». Кой черт писать по-русски английские слова?

Опять воскресенье. Мне осточертело сидеть дома и я решилась на вылазку. Солнце, яркость, цветы… У соседа из клумбы росли две березки — тоненькие, жалкие какие-то… Как там мой «Вагонник» поживает? Как мама? Как сестра?

Улицы были пустынны — лишь изредка машина проносилась и исчезала за поворотом. Я бродила целый час, но так никуда и не дошла: кругом только домики, домики, домики… Не хватило терпения — повернула назад.

Двери везде стеклянные, замки условные — приходи кто хошь, бери что хошь.

Баба Капа нас не любила. Мы ржали по вечерам, а у нее — мигрень. Она звала батюшку освящать дом, а мы ему руку не целовали. Поп пел, мы приплясывали: у нас где музыка — там дискотека.

Мою свекровь Капа доводила тем, что выкидывала продукты. Груши полежат три дня — выбрасывает. А зачем брала? Мы в Союзе из-за них по пять часов в очереди давились.

Димочка просил у нее машину — не давала. Ругалась, что мы у нее на шее сидим, а сама на работу не пускала: за иждевенцев ей полагались налоговые льготы.

Однажды Аделаида сказала Капе:

— Они отправят тебя в дом престарелых. Все деньги заберут, а тебе ни цента не оставят.

Баба Капа начала кричать. Соседи шарахались от нас: она им говорила, что мы у нее по шкафам лазаем и ищем золото.

Через месяц мы с Димочкой переехали в Брайтон-Бич.

КАПИТАЛ

1900–1998 гг.

Баба Капа родилась в 1900 году. Жила как все: стояла за керосином, ходила на танцы. Чтоб скопить на приданое, вышивала бирки «Собственность Николаевской Железной Дороги».

Но тут грянула революция, и Капина судьба враз переменилась.

Полковник Егорский, известный на весь фронт храбрец и кокаинист, разглядел Капу в синематографе. Целый год они вместе спасали Россию, но потом Егорский плюнул на это дело и застрелился.

Капе срочно пришлось влюбиться в армянина Гогу. Гога, конечно, не мог сравниться с его высокоблагородием: он сморкался при дамах и передавал им вшей. Но зато он служил по интендантской части и в его вещмешке всегда было сало.

Когда колчаковцы докатились до Тихого океана, Капа поняла, что на Гоге далеко не уедешь. И тут ей подвернулся Доналд, сержант союзнической американской армии. Красивый, беленький — как цветок-подснежник. Вскоре Капа жила в городе Лонг-Бич, штат Калифорния. За время войны она так пропиталась боевым духом, что по инерции начала воевать со свекровью. Первой и единственной жертвой этих баталий стал Доналд: после очередной ссоры он выбежал из дома и попал под авто.

— Я до сих пор виню себя! — грустила Капа шестьдесят лет спустя. — Ведь он меня от гибели спас!

За рулем сидел видный голливудский актер и, чтобы избежать скандала, вдове оплатили не только гроб, но и моральные страдания.

На похоронах Капа встретилась с адвокатом ответчика.

— Староват он был для меня… Да молодые тогда все без денег ходили. А я нищенствовать не собиралась.

По счастливой для Капы случайности, Великая Депрессия совпала с сухим законом: народ хотел с горя пить, а пить было нечего… Выпросив у нового бой-френда денег, Капа открыла кафе, в задних комнатах которого наливали виски.

Сел за это адвокат. Срок ему впаяли приличный, ждать не имело смысла.

Следующий Капин муж, летчик-истребитель, погиб в Нормандии. От него ей досталась военная пенсия и компания по уборке мусора.

Воюя за подряд в муниципалитете, Капа познакомилась с владельцем конкурирующей фирмы — чернобровым красавцем Гектором, на двадцать лет ее моложе. Они соединили усилия и сердца и стали королями мусорного бизнеса на побережье.

— Но этот был кобель! — хмурила брови Капа. — Я как-то зашла в офис, а он с секретаршей обнимается.

— И что? — спросила я.

— Ну что, набила морды обоим… После этого Гектора уже никто красавцем не называл.