Владимир Орлов - Бубновый валет

Время до отъезда в Турпас у меня имелось, я со спортивной сумкой на плече спустился в нижний город. При подъеме обратно в Кремль Софийским взвозом в каменное ущелье подпорных стен инженера елизаветинских времен Якова Укусникова на булыжнике взвоза я повстречался со Степаном Леонидовичем Корзинкиным, упомянутым главами раньше. Степан Леонидович Корзинкин, “отпетый краевед” (его слова), ветеран здешнего театра, был моим Вергилием в прошлых прогулках по Тобольску.

– Ба! Чрезвычайно рад вас видеть, Василий… – Степан Леонидович раскинул руки, никак не мог, видимо, вспомнить мое отчество, ему и неизвестное, и оттого шаг навстречу мне не производил.

– И я рад вам, Степан Леонидович, и не надо отчества…

Мы обнялись.

– И все же для удобства бесед надо было бы знать, Василий…

– Николаевич, – подсказал я.

– Василий Николаевич, позвольте вас познакомить, – сказал Корзинкин, – с нашим хранителем древностей Виктором Ильичом Сушниковым.

– Куделин, – протянул я руку.

Жаркая погода позволила Корзинкину прогуливаться в ковбойке, легких брюках и сандалиях. Спутник же его вызывал мысли о чеховском Беликове – зонтик в руке, брезентовая куртка, соломенная шляпа, курортная легкость не была ей свойственна.

– Виктор Ильич, – произнес Корзинкин, будто подарок вручая, – а ведь Василий Николаевич – автор той самой наделавшей шуму статьи о Тобольске.

– Соавтор, – сказал я. – Соавтор Марьина.

– Да, да, – подтвердил Корзинкин. – Того самого Марьина.

– Очень рад, очень рад, – закивал Виктор Ильич. В глазах его выявилось удивление. – Милости просим к нам в гости…

– Непременно посетите ведомство Виктора Ильича, – еще более обрадовался Корзинкин. – Вы уж там бывали. Но в отсутствие хозяина…

И Корзинкин назвал должность Виктора Ильича. Из скороговорки Корзинкина я не понял: то ли Виктор Ильич заведующий архивом, то ли исполняющий обязанности заведующего. Словом, хозяин-распорядитель.

– Вы снова у нас в командировке? – поинтересовался Корзинкин.

– Нет, – сказал я. – Я здесь уже полгода. Плотничаю на трассе. А сегодня вот пригнали играть в футбол как раз перед вашим домом.

– Так это были вы, Василий! – воскликнул Корзинкин. – И мы сидели с Виктором Ильичом на южной трибуне и восхищались… Я думал, “десятка” похож на одного знакомого, но мне и в голову не могло прийти…

– Такой поворот судьбы, – попытался улыбнуться я.

– Да… такой поворот судьбы… – протянул Корзинкин, видимо осознавая странность поворота.

Видно было, что собеседники мои озабочены, в особенности обескураженным выглядел Виктор Ильич Сушников.

– Причины самые земные, – сказал я. – И увлечение москвича Сибирью…

– Василий Николаевич – историк по образованию, – шумно поспешил поддержать мою репутацию добрейший Корзинкин. – Он окончил МГУ. Сибирский архив его удивил и восхитил.

– Да, – согласился я. – И меня, не скрою, обрадовало, Виктор Ильич, приглашение побывать в ваших стенах.

Повтора приглашения не последовало.

– Василий Николаевич проявлял интерес к Крижаничу, – отчего-то вспомнил Корзинкин.

– К Крижаничу? – еще более удивился Виктор Ильич.

– Да, и к Крижаничу, – сухо сказал я.

– Но ведь Крижанич… – Виктор Ильич подбирал слова. – Но ведь Крижанич… во многих отношениях… фигура сомнительная…

И было очевидно, что я становлюсь для Виктора Ильича еще более сомнительной фигурой, нежели опальный хорват Крижанич.

– Но он же наш, тобольский! – воскликнул Корзинкин.

– Какой же он тобольский? – возразил Виктор Ильич.

– Все-таки почти шестнадцать лет у нас… Считай, что почти четверть жизни, – не мог удержаться энтузиаст Корзинкин, но уже утихомиривал себя.

– Да мне бы просто побывать у вас, посидеть, юность студенческую вспомнить, – сказал я. – И вовсе не из-за Крижанича… На бумаги Ремезова взглянуть, Ивана Никитина, к основанию городов сибирских интерес есть, в особенности в связи с нашей трассой…

Я говорил искательно, мне стало противно.

– Что же… Заходите, заходите… – вяло сказал Виктор Ильич, – примем уважительно, раз вы историк и имеете интерес… Заходите.

А Степан Леонидович Корзинкин, загорелый, с чуть седоватыми кудрями художника-передвижника, опять оживился:

– Василий Николаевич, а не продолжить ли нам беседу у меня в доме?

– Спасибо, Степан Леонидович, – ответствовал я. – Но мне уже надо в Турпас.

– Жаль! Очень жаль! Вот мой адрес, это внизу, недалеко от театра. И вот телефон театра, – Степан Леонидович вручил мне листочек, вырванный из блокнота. – Завезут вас еще в Тобольск, не забудьте про старика.

И Виктор Ильич Сушников произнес или скорее пробормотал какие-то подобающие вежливости расставании слова, суть которых я воспринял легко, но и степень недоверия ко мне человека с зонтиком ощутил: “Да тако хлыща и на порог в архив допускать нельзя”.

"Ну уж нет, – пообещал я себе. – Через порог Гостиного двора я перешагну! И не на полчаса!”

В октябре мы ставили в Турпасе восьмиквартирный дом для семейных. Я уже был не только плотником-инструктором, но и в случае нужды заменял бригадира. В ту пору в моду вошли комплексные строительные бригады. В них, скажем, плотники обязаны были овладеть умениями столяров, каменщиков, штукатуров, отделочников т. д. Это оговаривалось условиями всяческих соцсоревнований и учитывалось при распределении переходных знамен, вымпелов, грамот и денежных удовольствий. И мнится, мы столярничали на втором этаже, к нам поднялся Паша Макушин, первый мой наставник в Турпасе ныне замначальника участка, поехидничал, ценные указания обнародовал, а потом объявил:

– А тебя, Николаич, человек из Москвы разыскивает, корреспондент вроде бы… И с ним начальство…

– Найдет, коли разыскивает, – сказал я, не останавливая руку с рубанком. Но тут же поднял голову:

– Мужчина или женщина?

– А ты женщину, что ли, ожидаешь? – рассмеялся Макушин.

– Нет, – я смутился. – Женщину я как раз не ожидаю… Просто корреспондентом может быть и женщина, мужчина…

– Этот – мужик, – успокоил меня Макушин.

Мужиком, естественно, оказался Марьин. Хотя на мужика, худенький, глазастый, остроносый, разве только с тяжелым подбородком, тогда он не был похож. С ним приехали Юрий Аверьянович Горяинов и Дима Константинов, те сразу отправились по объектам.

Сидели мы с Сергеем в одной из гостевых комнат общежития. Уважены мы были (столичный визитер первым делом) угощениями и закусками. Словам они, понятно, не мешали. Ради меня Марьин остановился в Турпасе часов на семь, а так заботы ждали его в Нефтеюганске, Самотлоре и в Мегионе. Человек он не менее, нежели я, сдержанный в проявлениях чувств, и все же мы находили выражения приязни друг к другу.