Хуан Хосе Арреола - Выдумки на любой вкус

— Ты, кажется, взволнован…

— Нет, ничего…

— Тебе не понравилась картина?

— Понравилась, но…

Я был смущен. Поднес руку к глазам. Паулина все смотрела на меня и вдруг, не в силах удержаться, рассмеялась. Она звонко, весело смеялась, а я стоял, растерянный, смущенный, не зная, что сказать.

Сквозь смех она выговорила с веселым укором:

— Неужели ты проспал весь фильм? Эти слова успокоили меня и подсказали, как держаться. Я ответил, притворяясь пристыженным:

— Да, правда, я спал. И затем извиняющимся тоном добавил:

— Мне приснился сон, сейчас я расскажу тебе…

Когда я кончил рассказывать, Паулина сказала, что это был самый лучший фильм, какой только я мог ей рассказать. Она казалась довольной и много смеялась. Однако уже лежа в постели я видел, как она тайком принесла немного золы и выложила крест на пороге нашего дома.

1942

Однажды утром, которое мало чем отличалось от всех прочих, в час, когда все было обыденным, когда гомон, похожий на монотонный гул дождя, заполнял коридоры и кабинеты Центрального: банка, на Пабло снизошла Божия благодать. Старший кассир оторвался от сложных вычислений, не окончив их, и сосредоточил свои размышления лишь на одном. Мысль о божественном, четкая и яркая, как видение, ясная, как осязаемый образ, наполнила все его существо. Непривычное и сокровенное наслаждение, — и прежде посещавшее его, но только как мгновенный, ускользающий отблеск, — теперь, явленное в чистом виде и надолго, завладело им целиком. Ему казалось: мир населен бесчисленным множеством Пабло и все они обитают в его сердце.

Пабло узрел Бога в самом начале сотворения мира, в человеческом обличий и одновременно в виде всеобщего духа, сосредоточившего в себе все способности к созиданию. Мысли витали в пространстве, словно ангелы, и самая прекрасная из них — о свободе — была подобна беспредельному свету. Вселенная, только что сотворенная и потому безгрешная, располагала свои новорожденные создания в стройном порядке. Господь даровал им жизнь, покой или движение, а сам пребывал во всей своей целостности, непостижимости и величии. Но самое совершенное творение для Него было тогда бесконечно далеким. Оно оставалось неизвестным Ему, даже в его созидательном и живительном всесилии, и никто не мог бы ни осознать, ни измыслить его. Отец своих детей, не способных любить Его, Он чувствовал себя бесконечно одиноким и поверил в человека как в единственную возможность воплотить свое стремление к совершенству во всей его полноте. Он надеялся: человек непременно должен будет нести в себе божественное начало, иначе превратится в немое, рабское создание. После долгого ожидания Господь решил явиться на землю, рассеялся на мириады частиц и вложил их зародыш в человека, чтобы однажды, пройдя все возможные формы жизни, эти рассеянные, отделенные друг от друга частицы могли бы вновь собраться воедино и явиться миру, но уже в ином обличий, одновременно отделенном от Бога и едином с Ним. Так будет замкнут круг вселенского существования и полностью воплощен план созидания, к которому Господь приступил однажды, исполненный любви.

Затерянный в людском потоке — капля воды в море столетий, песчинка в пустыне бесконечности — таков был Пабло: за своим столом, в клетчатом сером костюме, очках в черепаховой оправе, с каштановыми тщательно причесанными и ухоженными волосами, руками, что умеют писать безукоризненные цифры и буквы, светлой головой служащего, добивающегося безупречных результатов, располагая числа в четких столбцах, служащего, ни разу не допустившего ни малейшей ошибки, служащего, не поставившего в своих гроссбухах ни единой кляксы. Так, сгорбившись за своим столом, и внимал первым словам божественного тот, о ком никто никогда ничего не знал и не узнает, но кто нес теперь в себе Божие откровение, совершенный код, выигрышный номер бесконечной лотереи, Пабло — ни плох и ни хорош. Он поступал так или иначе сообразно своему характеру, и поступки его были просты и понятны, но состоял он из частиц, что тысячелетиями пытались слиться воедино, и его появление на свет Божий было предопределено на заре мироздания. Все прошлое рода человеческого готовило приход Пабло. Настоящее было наполнено множеством Пабло, несовершенных, хороших и плохих, больших и маленьких, знаменитых и безымянных. Все женщины мира, сами не зная того, жаждали быть его матерью и возлагали надежду на своих потомков, веря, что однажды станут его прародительницами. Но Пабло уже был зачат в давние времена, он являлся сыном всех людей и его мать, не ведая о тайне, должна была умереть во время родов. И ключ к разгадке плана, которому подчинялось все его существование, суждено было Пабло найти без какого-либо явления высших сил однажды будничным утром, которое мало чем отличалось от прочих, в бесконечном лабиринте кабинетов Центрального банка, наполненного обыденным гулом и шумом.

Выйдя на улицу после работы, Пабло взглянул на мир новыми глазами. Каждому из себе подобных воздавал он безмолвную хвалу. Он видел в людях, словно они были прозрачны, живую дарохранительницу, и пречистый символ сиял в них. Всевышний живет и воплощается, в каждом своем создании. С того дня Пабло стал смотреть на человеческие пороки иначе, чем прежде: из-за ошибки в дозировке кто-то обретает избыток добродетели, а кто-то оказывается обделенным. И тогда всеобщий дефицит порождает лживую добродетель, которая всем представляется злом.

Пабло испытывал великое сострадание к тем, кто не осознал себя носителем Бога, кто либо позабыл о Нем, либо отверг Его, к тем, кто приносит Его в жертву своей тленной плоти. Он узрел человечество жаждущее, ищущее неустанно утраченный архетип. Каждый рожденный может быть спасителем, каждый умерший — утраченная надежда. Род человеческий с первых дней своих составляет всевозможные комбинации, подбирает все мыслимые и немыслимые дозы божественных частиц, рассеянных по миру. Человечество стыдливо скрывает свои промахи и упущения, засыпая их землей, и восторженно взирает на каждое новое жертвоприношение матерей. Великие злодеи мира лишают человечество надежды. Быть может, перед концом света они испытают последнее разочарование, когда восторжествует в человеке полностью противоположный архетип, и тогда явится зверь апокалипсиса, устрашающий всех на протяжении уже многих столетий.

Но Пабло познал: никто не должен терять надежды. Человечество — бессмертно, ибо в нем живет Бог, и если есть в человеке что-либо непреходящее — это сама Божия вечность. Великие катаклизмы, потопы, землетрясения, война и чума не смогут покончить с человеком. У человечества никогда не будет лишь одной головы, которую кто-либо смог бы срубить одним ударом.