Георгий Балл - Вверх за тишиной (сборник рассказов)

И голос матери:

— Такая твоя судьба, Женя.

Ага, значит его зовут Женя.

— Мама, — шептал Женя, — спаси меня.

— Терпи, сынок, — слышал он в ответ.

Однажды вместо купюр и бумаг ему чья-то рука сунула маленький плоский ящичек. Из ящичка слышалось негромкое тикание часов.

Самих часов не было видно.

Без приключений добрался до работы.

— Hi!

— Hi!

Все было как всегда. Но когда вошел в виртуальное пространство, то почувствовал, что в руке у него дипломат.

Он прошел несколько улиц незнакомого города и остановился около голубого особняка. Рядом с дверью на медной дощечке надпись:

В ушах — четкая команда: 21–37 — Н — У — 15.

Дверь открылась. Он уверенно поднялся по высокой лестнице.

Второй этаж. Стеклянная дверь. А там, внутри, еще три двери. За столом — секретарша.

— Вам кого? — секретарша с удивлением подняла на него глаза.

— Мне сюда, — уверенно ткнул пальцем человек с дипломатом. Наклонился к секретарше. — Меня зовут Женя. Так мама меня назвала.

Человек с дипломатом решительно оттолкнул секретаршу, прикрывавшую собой дверь в кабинет. Вошел. За большим столом сидел полный лысый человек в черных очках.

— Что вам нужно?

— Сейчас поймешь, — твердо сказал человек с дипломатом в руке. Оттуда все громче слышалось тиканье. Раздался взрыв.

На мгновение все исчезло. Потом возникло пенное море, в котором барахтались человек в черных очках, секретарша, загорелые парни и девушки.

Человек из дипломата не выпускал ручки. Собственно от дипломата осталась только ручка. Он плыл к песчаному берегу. Захлебывался в пене. Голова его кружилась. Выбрался. И, весь мокрый, побрел, не разбирая дороги.

Он подошел к дому, где когда-то жил. На лифте поднялся на третий этаж. Дверь ему сразу открыла жена. Он оказался в голубой сфере.

— Женя! — вскрикнула жена и заплакала.

— Ты знаешь обо мне?

— Конечно. Теперь все это знают.

Она поставила видеокассету. Прокрутила… Человек из дипломата увидел себя, барахтающегося в пене моря. По экрану телевизора побежали буквы:

«То бурное море из лучшего пива „Silvestro“.

Оно действует сильнее, чем взрывчатка. От него кружится голова.

„Silvestro“ сшибает с ног. Но если у вас есть такое же терпение, как у Жени, вы всегда достигнете берега.

Семья Жени получает новую квартиру и сто тысяч долларов.

Передача организована совместной российско-американской компанией „Silvestro“ при участии Партии любителей пива».

Спасибо, Женя. Sorry!

Перед его глазами вспыхнули две сферы — розовая и голубая.

— Мы разбогатели, — смеялась жена. — Понимаешь, Женя? Ты герой.

— Ерунда. Мама мне сказала: «Терпи». Прощай, я ухожу в розовое, к маме.

— Женя, опомнись! Твоя мама давно умерла.

— Может быть, но я ухожу туда, — и он неопределенно махнул рукой.

— Ты не хочешь посмотреть на детей?

— Прости, мне трудно говорить.

Голубая сфера исчезла.

Не оглядываясь, он подошел к двери, хлопнул. Щелкнул замок.

И он понял, что щелкнул замок на дипломате. Чья-то рука подняла его и понесла.

В красной сфере он быстро растворился, исчезнув в бесконечности.

Бугайкин женился поздно. И лет ему было поздновато, за пятьдесят. Правда, он осилил кандидатскую и работал научным сотрудником во ВНИИ Потустороннего Излучения Счастья.

У самого Бугайкина счастье вытеснялось стыдливостью. Он стыдливо глядел на всякое движение в нашей стране, и даже на президента и уборщицу в институте.

При такой стыдливости ему было трудно присоединить себя к иным, не мужским формам существования. Стыдливая улыбка на его лице отпугивала женщин, и они сворачивали с его жизненного пути в сторону.

И вдруг Нина Шульженко из Ближнего Зарубежья напихнулась на него в метро силой давления толпы. Была она в теле. И это тело у нее было все впереди. Она несколько придавила Бугайкина и спросила:

— Я вас не придавила?

Бугайкин хотел засуетиться, стыдливо отодвинуться, но давление толпы усиливалось. И Нина сходу поняла, что тут как раз проходит граница между Ближним Зарубежьем и квартирой в Москве.

— Ой, как хочется в кино, — будто случайно вырвалось у нее.

А Бугайкин стыдливо подумал: «Ведь мне придется на ней жениться». Этих слов он не произнес, да Нине и ни к чему. Через два дня она устроилась подавальщицей в кафе «Махаон». А через три — уже привела в однокомнатную квартиру Бугайкина чиловика, как она называла и самого Бугайкина.

— Он хоть и в годах, а ученый, — говорила Нина пришельцу о своем даже еще не расписанном муже.

Потом Нина с Бугайкиным расписались.

Звали Бугайкина несуразно — Семен Иннокентьевич. Для простоты Нина называла его — дядя Витя, или просто дедуля. Бугайкину она стелила раскладушку в кухне. А какие стыдливые мучения терпел он ночью: ему казалось, что он попал в сферу притяжения луны и она сильно скрипит, его будили птичьи стоны и звериные шепоты.

Потом — утро. Чего делать? Нужно выйти из кухни, помыться, привести себя в порядок. А вдруг он столкнется с гостем? Стыдно. Мало ли что гость подумает… И Бугайкин терпел до института. В портфеле он носил бритву, мыло, зубную щетку, пасту и газету.

Когда вечером гость врубал телевизор, Бугайкин горел стыдом и стеснялся своего стыда.

Как-то утром он сказал Нине:

— Мне неудобно жить. И я хочу умереть.

— Умри, дядя Витя, — охотно согласилась Нина… и просчиталась.

Получив справку о смерти мужа, Бугайкина Семена Иннокентьевича, Нина успокоилась. Она не пожалела денег на хорошие похороны с поминками, блинами, кутьей… Поминки кончились веселой пьянкой.

Попав в иную сферу, Бугайкин сразу принялся писать докторскую. Отказавшись от рая, он поместился опять в своей прежней квартире. Теперь уже совершенно невидимым для других.

Характер Бугайкина изменился. Потеряв стеснительность, он невзлюбил молодых людей, приходящих к Нине. И стал сбрасывать с полок посуду. Тарелки, чашки, рюмки летали по всей квартире и шумно разбивались. Теперь ему нравилось включать телевизор на полную мощность. Соседи негодовали.

Нина не понимала, что происходит. Пригласить кого-нибудь приличного из кафе стало невозможно.

Между тем докторская диссертация Бугайкина двигалась нелегко, но не безуспешно. Он особенно пристрастился бить редких теперь пришельцев сковородкой.

Входит молодой человек, а его сковородкой по башке — блям!

— Дядя Витя! — кричала Нина в темные пустоты бесконечности. — Прекрати! Раз умер, то веди себя тихо.

Однажды она взяла справку о смерти Бугайкина и подняла над головой. В ту же секунду справка вырвалась из рук, превратилась в комок бумаги, вылетела в форточку.

Нина села на пол и от безнадежности зарыдала. Кто-то мягко стал гладить ей голову, вытирать слезы.