Алиса Поникаровская - Игра в ошибки

Лиана несколько минут размышляла, потом подумала, а почему бы и нет: Ивар был ей интересен, а в городе не так уж много интересных людей, чтобы с ним можно было просто так расстаться.

— Хорошо, – поднялась она. – Переходим на ты и идем пить кофе.

Ивар улыбнулся, словно и не ожидал другого ответа, и поднялся тоже.

— Далеко идти? – спросила Лиана, когда они медленно выбрались с берега и зашагали по раскисшей дороге.

— Не очень, – отозвался Ивар. – Мы с вами почти соседи.

— С тобой, – улыбнувшись, поправила Лиана. – Мы же решили на ты.

— С тобой, – улыбнулся Ивар. – Мы с тобой почти соседи.

Дождь пошел сильнее, и они невольно ускорили шаг, чтобы быстрей оказаться в спасительном тепле и спрятаться от сырости. Лиана поскользнулась и чуть не упала, Ивар бережно поддержал ее и не убрал руку.

— Мне так неудобно, – сказала Лиана. – Давай лучше я.

И взяла его под руку.

Дом Ивара стоял через три участка от дома Лианы.

— Да у тебя тут целый особняк! – воскликнула Лиана, разглядывая двухэтажную громаду со стеклянной мансардой вместо третьего этажа.

— Знакомый пожить разрешил, – просто отозвался Ивар. – Он все равно большую часть времени по заграницам мотается. Буду жить здесь все время, пока не выгонит.

— Все время? – переспросила Лиана. – Зимой тебе не будет здесь одиноко? Отсюда даже бездомные собаки на зиму исчезают куда-то, а уж про дачников и говорить нечего.

— Поживем – увидим, – пожал плечами Ивар и открыл дверь. – Прошу.

Лиана повесила плащ, глянула на себя в большое зеркало, откинула с лица волосы и шагнула вслед за Иваром в комнату.

— Садись, – предложил Ивар, указывая на кресла, стоящие перед камином. Лиана увидела сухие полешки, аккуратно сложенные в углу. – Я сейчас разожгу камин и сварю кофе. Садись, грейся.

Лиана огляделась по сторонам. Комната была похожа на аквариум, или, скорее, напоминала дно реки. Выдержанная в зелено-голубых тонах; стены и потолок задрапированы мягкой блестящей зеленоватой тканью с разводами зеленых полос разного оттенка, то свисавшей мягкими складками до самого пола, то прижимавшейся к стене, напоминая легкую рябь на спокойной воде; кое-где разными по величине кусками висели плетеные сети, в них сверкали маленькие блестящие зеленые шарики и такие же маленькие рыбки; крупновязанные шторы на окнах напоминали рыбью чешую, и свет, проходящий сквозь них, падал причудливой мозаикой на желто-коричневый ковер, покрывающий пол, усиливая впечатление речного дна. Ивар включил светильник, и по стенам поплыли, чуть колеблясь, маленькие и большие тени рыб. Зеленая ткань искрилась и переливалась при малейшем попадании света.

— Здорово... – протянула Лиана и закурила. – Все это уже было здесь?

Ивар поставил на журнальный столик две чашечки дымящегося кофе и опустился в кресло перед горящим камином.

— Хозяин этой дачи – большой оригинал. Из тех, кому деньги девать некуда, – сказал он и достал сигарету. – Кстати, эту комнату он делал по моим эскизам.

— По твоим? – удивилась Лиана. – Ну, тогда я снимаю шляпу.

Она подняла руку, сняла с головы несуществующую шляпу и церемонно поклонилась.

— Ваше восхищение принято, сударыня, – расхохотался Ивар. – Иди кофе пить.

— Иду, – сказала Лиана и опустилась во второе кресло, вытянула ноги к камину. – Хорошо…

— Слушай, – сказал Ивар. – Я не знаю, будет ли это удобно, но не хочешь ли ты составить мне компанию и выпить за новоселье? Я со вчерашнего дня собираюсь, но одному как-то… сама понимаешь…

— Смотря что выпить, – отозвалась Лиана.

— Вина, – поднялся Ивар. – Конечно же, вина. Какое ты любишь? Есть белое и красное, сухое и крепленое.

— Красное сухое, – не задумываясь, ответила Лиана и поднялась тоже. – Тебе помочь?

— Вообще-то я, как радушный хозяин, обычно делаю все сам, но чтобы не оставлять тебя в одиночестве, так и быть, пойдем, изменю на этот раз своим правилам и загружу тебя работой, позволив тебе порезать сыр. Надеюсь, ты умеешь?

— Меня учили этому в лучших ресторанах Парижа, – поддержала его Лиана. – О, это очень тонкая работа, не каждому дано научиться, людей выгоняли после трех месяцев обучения, потому что за это время они так и не научились правильно держать нож, что, согласись, является самым главным в науке разрезания сыра.

Она быстро порезала сыр, Ивар достал из холодильника шоколад и две бутылки вина – красного и белого.

— Я, в отличие от тебя, предпочитаю белое, – ответил он на вопросительный взгляд Лианы.

В камине трещали дрова, по зеленым стенам танцевали красно-желтые отблески и тени, в высоких бокалах искрилось вино. «Сказка какая-то», – подумала Лиана и подняла бокал.

— За наше новоселье, – сказал Ивар со странной интонацией в голосе: не то грусти, не то тоски. Зазвенело, встретившись, стекло, Лиана улыбнулась и глотнула холодного вина.

— Знаешь, – сказала она. – У меня почему-то такое ощущение, что я знаю тебя давно.

— Конечно, – неожиданно отозвался Ивар. – Так оно и есть. Ты даже не представляешь, насколько давно.

— Что? – не поняла Лиана.

— Все люди знают друг друга очень давно, – сказал Ивар, но она была уверена, что это вовсе не то, что он мог бы сказать, если бы захотел. – Мы – это мир. Земля так давно знает дождь, что каждый новый кажется ей старым и хорошо знакомым; деревья знают траву, растущую под ними, каждую весну она новая, но такая же знакомая, как и та, что была прошлым летом и умерла этой зимой. Снег знает эту землю и эти деревья, несмотря на то, что некоторые родились в то время, когда его не было. Но они ему знакомы, потому что подобны тем, кого он укутывал, спасая от мороза и ветра… С людьми происходит то же самое. Все слишком банально, и столько раз повторялось, чтобы быть новым.

— Покажи мне свои картины, – попросила Лиана.

— Пойдем, – поднялся Ивар. – Здесь, правда, жалкая их часть, остальное безвозвратно утеряно, раздарено, продано, висит на кухнях каких-нибудь жлобов с золотыми цепочками толщиной в палец. Ничего не поделаешь, есть-то что-то надо.

Они поднялись по лестнице в мансарду. Там, в отличие от комнаты, царил страшный беспорядок.

— Муки творчества, – улыбнулся Ивар и обвел рукой вокруг. – Смотри.

Лиана переходила от одной картины к другой, их было действительно не так уж много, все они выполнены были в одной манере, и Лиана поняла, что художник, по большому счету, использует только две краски: белила и синюю. Со всех картин сочилась грустная и нежная тоска, тоской были пропитаны глаза людей, тусклый свет голубой падающей лампы, крылья причудливых взлетающих птиц. В самом углу висела единственная картина, выполненная зеленым. Лиана подошла поближе и замерла. Это был портрет девушки с огромными, серьезно смотрящими глазами, без улыбки, с длинными прямыми волосами, чуть угадывался бледный, едва намеченный рот, что придавало лицу выражение безграничной тоски. А вокруг лица была трава. Трава и только что распустившиеся листья.