Георгий Балл - И все регионы России

Не раз, не два, а каждую весну Сыромятино заливало водой из распузырившейся речки Сыромятинки. От плохого обращения дома в поселке разваливались. Чего поделаешь? Вроде, как бы, и вздохнешь. А эти Балакины сидели на взгорке. Шура и Шура, рядышком.

— Был бы у нас, Шура, Интернет, тогда всё — пожалуйста.

— Нет, Шура, мокро.

— А телевизор, Шура? В смысле, голубой экран? И ты, Шура, спросила бы: «А что у нас сейчас на голубом экране?»

— Спросила бы, Шура, да мокро.

— Верно, Шура, только нам и остается: «Алло! Алло! Кто говорит?»

— Это просто телефон, Шура.

— Ничего, ты, Шура, мне все одно позвони. Да только по делу.

— Ладно, Шура, сиди. Сейчас позвоню.

— Чего, Шура, не звонишь?

— Ногам мокро, Шура.

— А ты бы их под себя, как мулла: «Аллах Акбар! Аллах Акбар!» И кланяйся, Шура. Кланяйся до земли, ничего, что мокрая. Головой. Головой. «Аллах Акбар! Аллах Акбар!» Помнишь, Шура, сколько раньше-то жило в Сыромятино?

— Как не помнить? Все тут так и жили. Аллах Акбар! Грех жаловаться. Слава Богу, все свое — и картошка и помидоры, все чистое.

— А теперь уехали, кто куда. Во все регионы России, да еще дальше. Мир такой — налево, да и направо — кругом Интернет, канализация, отопление, электричество, огни… А у нас теперь чего?

— А мы-то свой Интернет утопили.

— Да как не утопить, разлилась Сыромятинка.

— Помнишь, Шура, вот кажется тут, за углом, жили Бахмет и Нина Слизун? Молодые когда, ходили к ним. Гостили.

— Они к нам.

— Потом мы к ним. Молодые, так ведь не шагом, а летишь, летишь.

— Как не помнить, Шура. Еще Нина мне — платок шелковый, цветной. Я его на Троицу, а так никогда. Берегла, чтоб никак не попачкать. А теперь-то все с водой ушло. Где они, куда их унесло, молодых наших, теперь где их найдешь? Не найти, Шура.

— Не найти, Шура, никак не найти. А ты хотела мне позвонить?

— Ага, сейчас, волосья приглажу, погоди.

— Так годить, Шура, можно до второго пришествия.

— А чего ты? Растрепухой не могу.

— Скорей, Шура, скорей! Терпежу нету. Помнишь, ранее-то?

— В молодые-то годы, ох, как не помнить, Шура?!

— Я неуемный был!

— Ты неуемный, Шура! А теперь чего?

— Если с теплой луной, да еще бы током, да на две фазы, а? Только бы стартер завелся, не задохнулся, я бы еще ничего, я бы еще как ничего!

— Ты уж потерпи, Шура, нарумянь пока свой покой, а я тебе брякну: «Алло!»

— Ну, алло! Кого надо?

— Мне бы Шуру…

— Какую Шуру?

— Да не Шуру, а Шуру…

— Таких тут нет.

— Как нет?!

— Алло! Алло! Мне бы Шуру Балакина…

— Сказано вам, нет! И не тревожьте.

— Во какой, а ранее другое пел, всё с водой ушло, с весенней водой, эх, мужчины…

— Чего мужчины? Давай лучше выпьем. За новое знакомство!

— Пусть так, Шура, разливай.

— За нас, Шура! И за всех регионов России!

— За нас, Шура! И за всех регионов России!

— Ура!

— Ура!

— Теперь помолчи, Шура. Я тебе по-мужски, все для задумывания объясню. Возможности сыромятинского водозаборного узла не соответствуют объемам потребляемой у нас воды…

— Так вон она вода.

— Не перебивай, Шура, мужчину нельзя тревожить, когда он на серьез пошел. Это тебе не «Ура!» кричать. ВЗУ-18, который подает воду в дома поселка Сыромятино, вынужден останавливаться для подкачки воды на 3–4 часа ежедневно. Вот именно по этой причине у нас были перебои с подачей воды. Помнишь, Шура, как ты сердилась, что за власть — толком не помоешься, а они уж отключили. Про горячую воду уж не вспоминаем…

— Чего ты несешь, Шура?! Где те дома? Где твой ВЗУ-18? Теперь нам надо на Господа уповать. На его доброту к нам, грешным.

— Верно, Шура, от напряга и металл устает. А мы с тобой хорошо пожили.

— Верно, Шура, грех жаловаться.

— А так хорошо, только что кругом мокро. Так это Сыромятинка разлилась. Тут чего обижаться? Каждую весну водой утаптывает. Против закона природы не попрешь. Металл от влаги ржавеет. Нам-то, Шура, дано было все по закону.

— Мы с тобой, Шура, никогда против закона.

— У нас и при жизни ничего такого.

— Вот так мы с тобой, Шура, и воскреснем в полном мокром виде.

— Хорошо бы, Шура.

На взгорке не слышно стало слов. Закрапил мелкий дождик.