Кирилл Чистяков - Фаза Урана

– Ого! – только и вырвалось у меня.

– Хозяин просто помешан на уродствах. Настоящий компрачикос.

– И давно это с ним?

– Не знаю. Не отвлекайся. Теперь – главный гвоздь программы! – нарочито весело произнесла Василиса.

Она извлекла из кармана халата ключ и открыла стоящий на голом полу сейф. Я поднес свет. И сразу же отпрянул назад. В банке плавало Что-то. Что-то похожее то ли на дельфина, то ли на человека. Плавники, детские ручки, обезьянья голова.

– Это что? В смысле кто?

– Это, дорогой, как в сказке, – голос Василисы задрожал. – Родила царица в ночь не то сына, не то дочь, не мышонка, не лягушку, а неведому зверюшку…

– Так это… Это…

– Это наш с Ф. ребенок.

Я чуть не уронил подсвечник. Потом сел на пол, чтоб самому не упасть.

– Главный экспонат Его коллекции? – растерянно спросил я.

– Ошибаешься. Главный экспонат Его коллекции – это я.

Я посмотрел на Василису. Если и было что-то противоположное уродству, то это – она.

– Ты не понял, – поймала мой взгляд Василиса. – Со мной все в порядке, хвоста у меня нет. Хозяин ждет от меня совсем другого.

– Чего?

– Вот этого, – она кивнула в сторону склянок.

– Так ты чего, как инкубатор, что ли? – догадался я.

– Что-то вроде, – пожала плечами Василиса.

– Ну и как успехи?

– Пока никак.

– Как ты сюда попала?

– Я еще, когда беременная ходила, почувствовала, что с Домом что-то не так. Женщины всегда чувствуют лучше вашего, особенно беременные. Потом сходила на УЗИ. Узнала, думала – удавлюсь. Главврач, скотина, старый хрен с бородкой – точно такой, как их по телевизору показывают, подошел, сказал: есть человек, может помочь. Так я здесь и очутилась.

– Почему не уйдешь?

– А куда? Живу я здесь, как принцесса, челядь в ножки кланяется. А мои родные меня не примут. Я ведь тоже из села. Ты знал?

– Да, вроде… А как Ф.?

– Ф.? А что Ф.? Ты думаешь, он сам себе в Москве работу нашел? Это Хозяин постарался. У него многое схвачено.

Я стал тереть пальцами виски. Почему-то мне стало очень жарко. К горлу, действительно, подступила тошнота.

– Но как ты можешь мне, чужому человеку, это все говорить, показывать?

– Какой же ты чужой? Ты теперь свой, наш. Ты теперь как и я, как Ф., как вся его родня чертова, как эти старухи слепые-безногие. Ты теперь с Домом повязан. Что смотришь? Ты ведь получил, что хотел? Я-то знала, что ты появишься.

– Знала? Откуда?

– Люди одно время следили за Домом. Я, конечно, не объясняла им, что к чему. Говорила – мужа опасаюсь, как бы не вернулся, не натворил чего. Потом узнала, что ты там поселился, потом забегал, заметался – значит, скоро в гости ждать… Но что-то я смотрю, ты не очень расстроен.

– А чего мне расстраиваться, – засмеялся я, как идиот, – может, мне Дом на пользу пойдет? Стану, например, Спайдерменом, буду город защищать от преступности. В «Секретных материалах» покажут. Стивен Кинг книжку посвятит.

Василиса вдруг тоже очень громко и нервно засмеялась. Вместе с ней смеялись мы долго. Когда все кончилось, Василиса помогла мне подняться. Наклонилась к плечу и неожиданно разревелась.

– Ты не думай, я никому-никому, никогда-никогда это не говорила, не показывала, – всхлипывала она. – Ты не представляешь, как с этим жить… Я рада, что ты приехал… Ты думаешь, я сука?

– Нет, не думаю. Я тебя понимаю. Наш мир, этот огромный сраный мир вокруг нас, неизлечимо болен здоровьем. Поэтому уродство – это единственная красота. И мы с тобой красивы. И ты, и я. И твой ребенок.

И я погладил ее по голове, как собаку.

Можно ли считать неродившихся мертвыми?

Мы сидели с Василисой вдвоем в гостиной, где я ужинал, и пили чай. Включили электричество – после погреба огонь светильника казался зловещим.

– На самом деле, Хозяин незлой, – говорила Василиса. – Мне с ним неплохо. Он много в жизни видел. Иногда может быть грубым, иногда ласковым. Да и привязался он ко мне. Контору доверил.

– Сколько ему?

– Около пятидесяти.

– И ты его любишь?

– Даже не знаю, наверное… Он очень ревнивый. Как-то на корпоративной вечеринке меня на танец мальчик молодой пригласил, из младших приказчиков. На следующий день Хозяин его уволил и выслал из поселка. Я и за тебя-то боюсь.

– За меня не бойся – все будет хорошо.

Какая-то вспышка снаррки озарила комнату бледно-зеленым, а потом желтым светом. Мы подошли к окну. В ночном небе расплескалась поллюция салюта.

– Фейерверк, – сказала Василиса, – Очень красиво.

– Да, красиво, – согласился я. – Странный праздник.

– Почему странный?

– Сегодня же будний день, а праздники обычно по выходным.

– А, годовщина какого-то поэта. Он родился в этих местах. А потом в тридцатые его расстреляли.

– Наверное, хороший поэт был. Плохих – не расстреливают.

– Наверное.

Мы опять сели за стол и вернулись к чаю.

– Тебе завтра рано уходить. В четыре тридцать, – сказала Василиса.

– К чему такая точность?

– По периметру особняка установлены камеры. Но когда солнце садится или встает, на какое-то время исчезает фокус. Ты можешь пройти незамеченным, будто тебя и не было…

Как спустишься к пруду, пройдешь той же дорогой, по которой пришел сюда прямо до оливковой рощи. Оттуда на север по лесополосе до Соколиной Охоты – село такое. Там сядешь на городской автобус. Гаврюша тебе поможет выйти.

– Кстати, а где он? Спит?

– Нет, Гаврюша никогда не спит. Здорово, правда? Я в детстве мечтала, что можно будет никогда не спать – столько всего можно успеть. А ты?

– Я – нет. Я, наоборот, мечтал, что можно будет никогда не просыпаться, но это, к сожалению, невозможно.

– А ты знал, что Гаврюша раньше снимался в порнофильмах?

– Нет. Откуда?

– Ну, помнишь, ты спросил: «Где я его мог видеть?»

– Нет, точно не там, – сказал я, подумав, – Я бы запомнил.-

Чай я допил. На дне осталось болотце заварки. Ладони еще ощущали тепло стакана.

– Тебе пора спать, – сказала Василиса, – идем, я тебя проведу в комнату.

Мы вышли из гостиной, свернули налево к лестнице. Там я увидел еще одни ступеньки, ведущие вниз.

– А там что?

– Там – бункер. Когда покойный отец Хозяина впал в маразм, то стал бояться атомной бомбы. Вот Хозяин для его спокойствия и выстроил бомбоубежище – там дедуля и скончался. Говорят, у него пол-лица было обожжено, как яблоко печеное… Но это все еще давно, до меня было.

Наверху Василиса показала мне мою спальню. Небольшая комната с кроватью и телевизором. Похоже на маленький номер в трехзвездночной гостинице.

– Спокойной ночи, – сказала она.

– И тебе, спокойной, – сказал я.

Не раздеваясь, я лег на кровать. Напротив меня тикали деревенские часы с кукушкой, по ним я засек время. Чуть ниже размещалась репродукция Тулуз-Лотрека. Сидящая на кресле проститутка, натягивала колготы. Даже здесь не обошлось без уродов. Уродство – отдыхающая красота. Так, кажется, писал Жене.