Кирилл Чистяков - Фаза Урана

Я расстегнул ширинку шорт. Долго и сосредоточенно мочился в водохранилище. Вся моча города все равно, рано или поздно, попадала туда. Мой организм медленно, как весна от зимы, освобождался от воздействия трех литров светлого пива. «Если дамбу взорвать, – мрачно подумал я, – Весь город смоет, как в унитазе»…

По дороге на троллейбусную остановку я понял, что обгорел. Футболка, как бурлацкая лямка, нестерпимо натирала плечи.

Это означало, что пришло время менять кожу…

– Добрый вечер, – сказала девушка.

Она стояла у моего подъезда в белой юбке и белой блузке. Белых, как белый медведь-альбинос Уже и впрямь вечерело, и солнце осторожно шло на посадку где-то в районе городского аэропорта. В густом воздухе было еще много витамина D, но уже подступала куриная слепота, и тени становились длинными и фиолетовыми, как баклажан.

Лица девушки я не мог разглядеть: свет упирался ей в спину, будто специально поставил ее здесь, в контражуре, неумелый фотограф. Я видел только ее короткие светлые волосы, причудливо уложенные не то беззаботным ветром, не то парикмахером-занудой. Видел ее фигуру, гибкую, с неуловимо приятными изгибами, словно вырезали ее из фольги. Той тонкой и изящной фольги, в которую заворачивают конфеты, наполненные теплым и красным, как кровь человека, ликером…

– Добрый вечер, – поздоровалась девушка еще раз.

– Здрасте, – наконец ответил я, и голова у меня вдруг заболела.

– Вы живете в квартире Ф.? – девушка как-то странно и забавно выговаривала шипящие звуки.

– Да.

– Вы Ф.?

– Нет.

– Вы, наверное, родственник?

– Нет. Я ответственный квартиросъемщик, – я улыбнулся осторожно, стараясь не дышать в ее сторону пивным перегаром, – очень ответственный.

Таким девушкам, скорей всего, нравятся ответственные. Я начинал шутить громоздко, неуверенно. Давно не практиковался. Слова неуклюже валились у меня с языка, как мяч валится с ноги только что восстановившегося после травмы футболиста.

– Меня зовут Аня. А… А вас как зовут, простите?

– Растрепин, – сказал я, – Такая у меня фамилия. Вы, надеюсь, не из военкомата?

– Нет, – засмеялась Аня, подойдя поближе. – Я не из военкомата.

Теперь я смог, наконец, рассмотреть ее лицо, и оно мне понравилось. В нем не было той вызывающей красоты, которая позволяет девушкам сниматься в рекламе духов или туши для ресниц, но в его чертах вполне доставало мягкой и ненавязчивой миловидности, с лихвой годящейся для рекламы майонеза или стирального порошка. Кого-то девушка напоминала мне, но кого, вспомнить я не мог…

– Вот и славно. Чем моту быть полезен, сударыня? – продолжил я разговор.

По замыслу, книжные обороты моей речи должны были компенсировать непрезентабельный запах изо рта.

– Мне действительно нужна ваша помощь, – очень мягкие, мягкие шипящие.

Я сел на скамейку.

– Располагайтесь и вы, Аня.

– Спасибо.

Левушка присела с другой стороны скамейки, излишне скромно, словно первоклассница за партой. Она почему-то волновалась, и это было заметно. Я посмотрел на ее загорелые ноги. У них был цвет чая, но не того знакомого, русского, а другого, не нашего, по-английски разбавленного молоком. Я всегда обращаю внимание на женские щиколотки. Отчего-то мне не нравится, если у женщин толстые щиколотки. Щиколотки у Ани были не толще бутылки кока-колы, да и с ногами у нее все было в порядке.

Когда-то давно, когда мне было лет тринадцать, я пошел в кино с одной девочкой. Она ходила в месте со мной в бассейн, в одну секцию. Мне она нравилась, не знаю почему. Я любил смотреть, как она сушит голову под феном, а потом расчесывает волосы гребешком. Любил запах ее волос: запах детского шампуня, хлорки и еще чего-то смутного, интересного. А еще я видел, что она читает «Трое в лодке, не считая собаки», старую истрепанную книгу с палочкой от эскимо вместо закладки, и мне нравился ее смех. А еще она умела нырять в воду почти без брызг, и это было по-настоящему здорово.

В кино, надо признаться, ее пригласил не я, а мой друг Степа – туда он шел с ее подругой, нужно было составить компанию. Сам бы я на приглашение никогда бы не решился. Как известно, большинство хамов в детстве страдают застенчивостью.

В кино мы сидели рядом. В кинотеатре показывали «Звездные войны». Этот фильм я смотрел в третий, а может, и в седьмой раз, точно не помню. Дарт Вейдер все так же сопел сквозь свой черный шлем (очень похоже на храп тети Паши, школьной гардеробщицы, любившей вздремнуть во время уроков). Джедайскис мечи лазерными отрезками все так же вспарывали темноту экрана. Космические корабли все тик же прыгали в гиперпространство, и звездное небо превращалось в салют. Но что-то было не так.

Когда сеанс закончился, Степа сказал мне на ухо: «А у твоей подруги классные ноги». «И причем тут ноги?» – в недоумении подумал я, но на всякий случай понимающе засмеялся.

С тех пор очень многое изменилось. В кинотеатре, где мы смотрели «Звездные войны» и триста сорок восемь других фильмов, сделали сначала дискотеку, потом роллер-клуб, потом автосалон. Сейчас там баптистский молельный дом и по воскресеньям с улицы слышно, как люди поют там, внутри.

– Извините, я пива чуть-чуть выпил, – признался я Ане, заерзав.

– Это ничего.

– Я вообще-то не алкоголик, вы не подумайте, что я днем пью. Просто приятеля встретил. Не смог отказать.

– Я не подумала, что вы – алкоголик, честно…

Мы неловко замолчали. На Анино плечо легла тень кленовой ветки, мохнатая и немая, как мертвый хорек. В траве сухой и твердой, похожей на сожженный бенгальский огонь, бесшумно кралась хищная кошка…

– Растрепин, – сказала Аня, – Мне очень нужно попасть в вашу квартиру. Очень нужно…

А что я мог ей ответить?

– Легко, – ответил я и икнул, воодушевленно и неприлично.

Аня первой зашла в подъезд. Видимо она была хорошо осведомлена, где именно находится моя квартира. Я шел сзади и наблюдал, как ее белая юбка и белая блузка растворяются в темноте подъезда, словно снег в черных и горячих ладонях…

…Икота, начавшаяся у подъезда, меня не отпускает. Я заглатываю воздух, стараюсь не дышать. Пью из-под крана хлорку, разбавленную водой. Наконец, устав от борьбы с этой напастью, распластываюсь на животе поверх дивана, словно вещь. Обгоревшая спина печет, будто горчичник. Мозг, кажется, превратился в усталую, ленивую жабу, которая только что обожралась мух. Из последних сил, нехотя, извилины пытаются обрабатывать получаемую информацию. Аня все рассказывает и рассказывает, будто приготовила текст загодя, а я все продолжаю икать…

…ей двадцать или около того… во всяком случае, в отличие от меня, она не была пионером… ик… учится в частном институте… Киев… столица, мать горо… ик... название из тех, что забываешь сразу… американский, европейский, международный, современных… заочный, пятый, что-то связано с эко… ик… логией… охрана окружающей среды… и понедельника тоже… одна бутылка пива и порядок… и никакой ик…оты – таинственная незнакомка., ей нужно писать диплом на местном материале… вся группа, кроме нее, уже сдала… ик… от Федота до Якова… мать… мать ее работает врачом в поликлинике района… психотерапевт – ик… о mein Gott! Libido, coitus, Todestriebe, Ich, Besetzung, Uber-Ich.„ich., икаю, как немецкая овчарка, и спина болит… говорят на общем фоне в этом Доме, в моем-то доме, неблагоприятная картина онкозаболеваний и других болячек тоже… ик… слухи в поликлинике о чем-то нехорошем… какие слухи?… Уран здесь в стенах, говорят… ха, зато, Венеры здесь нет… ик… уран?