Майкл Корда - Богатство

– В ваших архивах сохранились какие-то рапорты о том, что случилось? – спросил он.

Глаза Гримма нервно забегали.

– Здесь есть небольшая проблема.

– Проблема?

– Некоторые из папиных бумаг… хм… пропали. В конце жизни он стал небрежен. Вы знаете, такое бывает со стариками. Он забрал, понимаете, одну папку, когда к нему приходил тот парень, и так и не вернул.

– И ее не нашли?

Гримм кивнул.

Букер гадал, какова же правда. Что более важно, задумался он, кто еще копался в прошлом Алексы Уолден, и почему, и что он нашел. Он знал, как действуют газеты. Возможно, они послали кого-то из-за слухов о связи Артура Баннермэна с молодой женщиной, а потом решили не предавать историю огласке. Букер мог чего-то не знать о Баннермэнах, как ни близок он был к ним, но з н а л, что Артур Баннермэн имел власть пресечь статью, убийственную для него или его семьи, если этого хотел. Что бы ни случилось, догадывался он, Гримм ему не скажет, да и не было смысла давить на него относительно данного предмета.

– Наверное, сохранились какие-то рапорты в окружном суде? – спросил он.

– Возможно, не здесь, – с неловкостью ответил Гримм. – Вам надо бы поискать в Айове, или в Миссури. Я забыл, в каком направлении они уехали.

Сердце Букера заныло от перспективы дальнейшего путешествия в глубинку. Завтра он надеялся выехать в Нью-Йорк.

– Сегодня пятница, – продолжал Гримм. – Вам придется подождать до понедельника. Кстати, где вы остановились?

Букер оглядел зал.

– Я полагаю, что смогу заночевать в мотеле, – мрачно ответил он. Один мотель он видел на подъезде к городу. Выглядел тот в точности, как заведение Нормана Бейтса в фильме "Психопат" [34].

– Добро пожаловать ко мне,– сказал Гримм тоном человека который надеется, что его предложение будет отвергнуто.

– Мотель меня вполне устроит.

– Конечно. – Гримм вздохнул с облегчением.

– Может быть, я сумею провести уик-энд с пользой. Я бы хотел поговорить с некоторыми людьми.

– Верно. С кем?

– Как насчет Билли?

– Нет проблем. Я вас представлю.

– А ее мать?

Гримм пожал плечами.

– Тут уж вы сами. Не уверен, что сумею здесь чем-то помочь.

Букер кивнул. Разумеется, у возможностей Гримма есть предел. Мысленно он снял несколько сотен долларов с его гонорара.

– Но вы, по крайней мере, не откажетесь показать мне, как ее найти?

– В этом тоже нет проблем. – Грим откашлялся и махнул официантке, чтобы принесла счет. Мгновение он молчал. – Не ждите, Марти, чтоб вас здесь приняли с распростертыми объятиями.

– Потому что я юрист из Нью-Йорка?

Гримм покачал головой.

– Нет. Потому что никто не захочет говорить о Лиззи Уолден. Ей не простили того, что случилось с ее отцом.

У Букера по спине побежали мурашки. То, что он пока услышал от Гримма, было вполне знакомой историей – скромная, провинциальная красавица, из-за которой возникает скандал – ничего в этом особо возбуждающего не было. Признаться, обстоятельство, что Алекса Уолден побывала в бегах, возможно, даже замужем, было новым, но не обязательно важным. Однако тон, каким Гримм упомянул смерть ее отца, казалось, намекал на нечто более мрачное и серьезное, чем подростковая эскапада с печальными последствиями.

Букер ощутил странное смятение чувств. Как юрист, он хотел узнать правду и представить клиенту результаты. И в то же время он не хотел ничего слышать. Он ж е л а л, чтоб она оказалась невинной. Однако вряд ли он мог приказать Гримму заткнуться.

– Что случилось с ее отцом? – спросил он, удивляясь, насколько резко прозвучал вопрос.

Должно быть, его тон напугал Гримма.

– Ну, может, это и не ее вина, – поспешил поправиться он. – Все это было так ужасно, и хорошо, что это сумели замять.

– Ч т о сумели замять, Бога ради!

– Смерть Уолдена. Вскоре после того, как она убежала с Билли, он покончил с собой.

– Покончил с собой? Из-за того, что она убежала?

– Так говорили. Во всяком случае, некоторые так думали.

– Как он это сделал?

– Застрелился из винтовки. Жуткое было зрелище.

– Могу себе представить, – сказал Букер. В действительности он не мог и не хотел. Он был городским мальчиком, и об огнестрельном оружии не знал ничего, кроме того, что он его боится.

Гримма тема явно воодушевила. Об оружии по крайней мере, он говорил со знанием дела.

– Прямо в грудь. Вы не п о в е р и т е, что может натворить винтовка двенадцатого калибра с близкого расстояния. В наши дни приходится читать, что люди для самозащиты покупают ручные автоматы, штурмовые или бронебойные винтовки, и тому подобное, но уверяю вас, когда доходит до дела, ничего не бьет лучше, чем старая добрая винтовка двенадцатого калибра. С шести футов сносит человеку голову… пробивает в груди дырку с суповую тарелку.

– Разумеется, – сказал Букер, решительно закрывая тему, от которой ему было не по себе.. – Однако, всякий бы счел, что именно так он и должен был поступить, – добавил он, не в силах изгнать видение.

– Как?

– Выстрелить себе в голову. Так поступает большинство самоубийц, когда они пользуются винтовкой. Ведь, конечно, выстрелить себе в грудь из винтовки нелегко?

Гримм задумался.

– Верно, – согласился он. – Полагаю, нужно удерживать дуло против груди правой рукой, а левую вытянуть – вот так. – Он продемонстрировал. – Конечно, когда люди решаются на самоубийство, невозможно предсказать, как они поступят. У меня был клиент, который встал на дно силосной башни, открыл скат и утопил себя в собственной кукурузе. У нас здесь долгие зимы, и некоторые люди этого не выдерживают. Уолдену, знаете, следовало бы подумать о дочери. Избавить ее от этого зрелища.

– Избавить? Вы имеете в виду – она обнаружила тело?

Гримм тяжело вздохнул.

– Не совсем. Он сделал это в ее присутствии.

Букер почувствовал, как у него свело желудок.

– Она была с ним, когда он застрелился? Она видела это?

– Угу. Вот с такого расстояния, так же близко, как я и вы.

Букер закрыл глаза и попытался вообразить эту сцену. И не мог – точнее, не мог вынести. Он испытал ошеломляющую горечь, и внезапно понял нежелание Алексы говорить о своем детстве. И ее силу – много ли молодых женщин сумело бы пройти сквозь такое и выстоять? Большинство девушек сошли бы с ума или сломались, но она уехала в Нью-Йорк и начала новую жизнь. На миг его захлестнули сочувствие и восхищение, затем он напомнил себе, что приехал не за этим.

– Для юной девушки это ужасно, – сказал он. – ей должно было быть тогда – сколько? – шестнадцать, семнадцать?

– Примерно.

Профессиональный инстинкт Букера против воли напомнил о себе. Юриспруденция, как ничто другое, учит, что люди редко говорят правду. Во всяком случае, полную правду. Даже клиенты, чьи интересы ты защищаешь, лгут тебе, скрывают то, что по их мнению, вам не надо знать. Обходят события, которые могут дурно выглядеть.