Роберт Элли - Последнее танго в Париже

Лифт тяжко вздохнул и остановился.

— Voila! [21]— произнес Пол, распахивая дверь. Он начал напевать «Жил да был человек, держал он свинью…».

Дождь хлестал в открытое окно круглой гостиной. Пол захлопнул раму и, повернувшись к Жанне, отвесил театральный поклон. Жанна, остановившись посреди комнаты, дрожала и смеялась одновременно.

— А с тебя так и льет, — произнес он и прижал ее к себе. Промокшее платье на ощупь казалось скользким, как лед, ее волосы оставили у него на груди сырое пятно. Он пошел в ванную за полотенцем.

Жанна радовалась словно после венчания. Теперь она была его новобрачной, у них был медовый месяц; она закружилась посреди комнаты — как тогда, в первый раз, — и бросилась на матрас, обняв подушку, словно взволнованная школьница. Глаза ее следили за дверью, в которую должен был войти Пол. Тут ее рука наткнулась под подушкой на что-то мокрое. Жанна села, отбросила подушку. На простыне лежала дохлая крыса; кровь запеклась у нее вокруг пасти, свалявшийся мех отдавал сыростью.

Жанна завизжала.

Пол принес полотенце и кинул ей на колени.

— Крыса, — спокойно заметил он, но Жанна, всхлипывая, вцепилась в него и не выпускала.

— Да это всего только крыса, — повторил он, забавляясь ее страхом. — В Париже крыс больше, чем людей.

Пол поднял крысу за хвост и поднес к своему лицу. Жанна охнула и отшатнулась. Вид крысы, прикосновение к ней вызвали у нее ужас и тошноту. Она с отвращением смотрела на Пола, который, продолжая держать крысу за хвост, открыл рот.

— Ням-ням-ням, — произнес он и чмокнул губами.

— Я ухожу, — пробормотала Жанна.

— Нет, погоди. Не хочешь сначала перекусить? Поесть чего-нибудь, а?

Жестокость Пола была столь же чудовищна, сколь и внезапна.

— Это конец, — сказала Жанна.

— Нет, это — конец, — пошутил он, показав на крысиный хвост. — Но я люблю начинать с головы, она самая вкусная. Ты и правда отказываешься? Ладно…

Он поднес крысу к самым губам. Жанна в ужасе отвернулась.

— Я хочу уйти. На этой постели я не смогу больше заниматься любовью, не смогу. Это отвратительно, мерзко.

Ее передернуло.

— Что ж, — сказал он, — тогда будем трахаться на батарее или забравшись на каминную полку.

Он направился в кухню.

— Слушай, — бросил он, помахивая крысой, — мне нужен майонез, с майонезом крысы вкуснее всего. Жопу я оставлю тебе, — и пошел на кухню, заливаясь громким смехом. — Крысиная жопа под майонезом.

— Я хочу уйти, я хочу выбраться отсюда! — крикнула Жанна. Она была не в состоянии даже глядеть на матрас. Как быстро он испортил ей настроение — и кто знает, что он еще может выкинуть. Прикосновение к свалявшейся шерсти дохлого зверька убило в ней вожделение и нарождавшуюся любовь к Полу. Впервые она увидела гостиную во всем ее убожестве. Сейчас запах секса напоминал ей о смерти. Она ужаснулась собственному безумию, приведшему ее сюда.

— Я больше не вынесу, — пробормотала она. — Я ухожу и никогда сюда не вернусь, никогда.

Она двинулась к двери, но тут возвратился Пол. Он избавился от крысы.

— Quo vadis [22], крошка? — игриво осведомился он, обогнал ее, вышел в холл и запер входную дверь на засов. Жанна взглянула на него со смешанным чувством отвращения и благодарности. На самом деле ей не хотелось уходить.

— Кто-то ее специально подбросил, — сказала она, наградив Пола презрительным взглядом. — Я чувствую. Это предупреждение, это конец.

— Ты рехнулась.

— Нужно было сказать тебе с самого начала. — Ей не терпелось поколебать его самодовольную мужскую самоуверенность. — Я полюбила одного человека.

— Вот и прекрасно, — сказал Пол с издевкой. Он подошел к ней и провел рукой по гладкому атласу платья, как мог бы пробовать на ощупь спелый плод авокадо. — Так вот, сейчас ты изволишь скинуть эти мокрые тряпки.

— Я изволю заняться с ним любовью, — стояла она на своем.

Пол пропустил ее слова мимо ушей.

— Первым делом залезешь в горячую ванну, а не то наверняка схватишь воспаление легких. Ясно?

Он заботливо отвел Жанну в ванную и до отказа открыл оба крана. Потом подхватил подол платья и начал не спеша задирать, обнажая ее тело, как перед тем она сама это делала в лифте.

— Ты схватишь воспаление легких, — продолжал он, — и знаешь, что будет дальше? Ты умрешь.

Жанна подняла руки, Пол стянул с нее через голову платье и бросил за спину на пол.

— И знаешь, что будет дальше?

Она отрицательно покачала головой, стоя перед ним обнаженной.

— Мне придется трахать дохлую крысу!

— Ф-фу, — простонала она, пряча лицо в ладонях. Она понимала, что он ни за что не даст ей забыть об этом случае.

Пол снова принялся напевать. Он закатал рукава, взял Жанну за руку, бережно усадил в ванну. Вода была восхитительно горячей. Она медленно погрузилась, чувствуя, как тревога и холод постепенно оставляют ее. Пол присел на край ванны.

— Дай сюда мыло, — сказал он.

Он схватил ее за лодыжку и задрал ногу, так что стопа оказалась на одном уровне с его лицом. Затем начал медленно намыливать пальцы, свод стопы, икру. Она удивилась, какие у него нежные руки. Ей казалось, что она стала резиновой. От воды шел пар, он отдалял ее от Пола и придавал ее коже теплый блеск.

— Я люблю, — повторила она.

Пол не желал слышать об этом. Он провел рукой с мылом вдоль внутренней стороны ее бедра, уперся в промежность и стал намыливать.

— Ах, ты любишь, — произнес он издевательски восторженным тоном. — Как восхитительно!

— Я люблю, — настойчиво повторила она и застонала.

Пол без устали работал рукой, Жанна откинула голову на край эмалированной ванны и закрыла глаза.

— Я люблю — ты можешь это понять? — Она задохнулась, но продолжала: — Ты сам знаешь, что старый. И становишься жирным.

Пол выпустил ее ногу, и та тяжело плюхнулась в воду.

— Жирным, вот как? Злые слова.

Он намылил ей шею и плечи, скользнул рукою к груди. Жанна твердо решила заставить его отнестись к ней со всей серьезностью. К тому же она ощущала свое преимущество, что было для нее непривычно. Она внимательно посмотрела на Пола и поняла, что сказала правду.

— У тебя нет половины волос, — заметила она, — а те, что остались, почти все седые.

Пол улыбнулся, хотя ее слова его разозлили. Он намылил ей груди, приподнял одну рукой и смерил критическим взглядом.

— А знаешь, — произнес он, — лет через десять твоими сиськами можно будет играть в футбол. Что ты на это скажешь?

Вместо ответа Жанна задрала другую ногу, которую он послушно намылил.

— И знаешь, чем я собираюсь заняться? — спросил он, скользнув вниз рукой по нежной гладкой коже внутренней стороны бедра.

— Ты кончишь инвалидным креслом, — ответила Жанна и вскрикнула, когда его пальцы коснулись ее клитора.