Марина Бонч-Осмоловская - Золотое руно

- Дурачишь меня!

Его охватил неистовый жар. Он успел увидеть ее губы, дотронуться до них, и комната покрылась мраком. В нем, выхваченное болью, зажглось тело, руки, грудь, слепота охватила лицо, словно обдав его горстью пылающих углей.

...Саша открыл глаза. Кэти встала, зажгла синюю лампу, и в ее стеклянном шаре тотчас поплыли рыбки, морские коньки, прочерчивая свои легкие тени по синим стенам и синему потолку, догоняемые бусинами и струйками бегущих вверх пузырей. Они словно опустились на синее дно. Саша обвел глазами комнату и почувствовал себя счастливым. Посмотрел на Кэти и похлопал по подушке рядом с собой. Не отрывая от него глаз, она подошла и легла рядом, и вновь ее ужасно поразило его лицо, руки и все тело: у него не было ни больших морщин, ни малых - вообще никаких.

- Как ты съездил? - спросила она, разглядывая его.

- Я в Париже снял квартиру с черным котом.

- ?

- На антресолях сидел черный кот, на всех сверху прыгал и когтями голову драл.

Кэти засмеялась на его шепот и счастливое лицо.

- Что же ты там делал?!

- Жил. Мне эту квартиру в агентстве дали с условием кормить кота - хозяин уехал.

- Хорошенькое дело! Ты оттуда слинял?

- Нет. Но старался больше по городу гулять... - бормотал он, целуя ее. Его лицо приближалось, дышало, светилось почти синими глазами. Он медлил и медлил, растворяя в ней свой взор, и вот пропало все: предметы, звуки дома, сам свет и само время.

Он прикусил ее за мочку уха, перевернулся на спину и блаженно уставился в потолок. Она выпрыгнула из постели, подошла к шкафу и стала искать там что-то. Фигура у нее вытянутая, с мягкими линиями. Он любовался ею, и она знала это. Она вообще много о чем догадывалась, о чем и говорила в ту минуту, когда ей приходило это в голову. Перевернув всю полку, из глубины она вытащила халат с причудливой вышивкой и широким движением накинула ему на плечи.

- Тебе из древней столицы!

Он засмеялся: ему не хотелось говорить, что подарок плох - как многие мужчины, он находил мужские халаты немужественными.

Кэти зажгла верхний свет, он посмотрел ей в лицо и удивился. Она осталась той же - но как за месяц изменились его глаза... Слишком короткие волосы лишили ее лицо женственности, и оно, судя по фотографиям миловидное в юности, сейчас, в ее тридцать восемь, огрубело, на щеках залегли длинные продольные впадины - они придали ему что-то резкое, прямолинейное. Глаза светлые, быстрые, выразительные, но внешние углы век отвисли вниз, а между бровями до середины лба поднялась длинная складка. Саша поймал себя на мысли, что через пять лет ее лицо станет, пожалуй, более мужским, чем у него самого. Он опустил глаза.

На скрипучем столике около дивана появилась пепельница. Выглядела она на пустом столе по-сиротски, так что он с надеждой посмотрел на подругу: то ли в ее женском присутствии что-то менялось, то ли завивались вокруг приятные запахи, но он чувствовал себя в том месте, где мог надеяться на тарелку домашней еды. И хотя было известно, что она умеет готовить так же, как он, Саша все-таки с надеждой произнес:

- Без еды разговор как-то нервно идет.

- Я плюшки испекла, - ответила она без всякого выражения, - вкусные я уже съела, остались невкусные, хочешь?

Он кивнул. Она выставила на стол наломанные руками плюшки и бутылку "Наполеона". Он рассмотрел натюрморт, и увиденное ему понравилось.

Кэти отметила его молчание на свой лад. Радостно вскрикивая, она сообщила, что ее подруга почти развелась:

- Этот козлик приходит домой, а тут сидит его жена (моя подруга) и друг их дома - каждый день! - она заливалась, не делая пауз, не ожидая Сашиных реплик. - Я бы, конечно, отнеслась к этому "с пониманием", но он нарвался: попробовал на час раньше домой приходить - кто-то звонит и трубку кладет, как тебе нравится?! - На этой точке ее голос дал петуха. Голос у нее звонкий, с переливами, которые внезапно садились до хрипоты, так что петух получался не на высоких, а на низких. Когда Кэти говорила, ее необъятные эмоции поглощали все живое, наделенное слухом, - это был непрекращающийся звездный час. Но когда она слушала других, ее лицо не выражало никаких чувств, так что были непонятны ни ее мысли, ни отношение к услышанному. Затем она вновь воспламенялась, а потом снова слушала, погрузившись в свою особую неподвижность. От избытка переполнявших ее чувств оставляла одну тему и бурно начинала другую, красиво, но не всегда понятно связывала их замысловатыми ассоциациями, диковинным образом сочетавшимися друг с другом, и параллелями между разными случаями, вертевшимися у нее на языке. Если Саша не перебивал, его завораживала и парализовала бездна того, что хранилось в ее голове. Она неожиданно и громко смеялась, по своему обыкновению закрывая рот ладонью. Девушка такая внезапная - она нравилась ему.

- Мне письмо пришло, - Саша перебил ее. - Читай.

Он принес письмо из рубашки и протянул ей. На фотографию еще раз посмотрел и тоже отдал. Снял халат, положил его в шкаф, в самый дальний угол задвинул.

- Что тут особенного? - спросила она, и Саша обернулся.

- Все.

Он рассказал про бабушкин дом, кивнул на фотографию:

- Кто это?

- Ты.

- Я так и думал.

Она подняла палец:

- Шантажист! Будет с тебя деньги трясти. Может, это и есть твой Седой?

"Про шантаж правдоподобно... - почувствовал Саша. - Молодец, Кэти!"

- Сидит в вашем старом доме, данные о тебе собирает. А вот мы его разъясним! Звони!

Он схватил трубку, набрал справку. Код города, еще справка. По-французски:

- Мне нужен телефон по адресу: улица Лесная, дом 1-А?

Молчание, шелест, далекие голоса.

- Такого дома в нашем городе больше нет, - ответила оператор. - Эта улица была крайняя, там давно кладбище, - и дала отбой.

- Та-а-ак... - возбужденно протянула Кэти. - Акции у тебя застрахованы?

- Значит, кладбище...

Саша побледнел и замолчал, осмысливая услышанное. В знак подтверждения кивнул:

- Застрахованы, конечно. Придется ехать.

- Тебя Сюзи не отпустит!

- И, кстати... - он подхватил, - куда ехать?

Она в восторге вскочила - все это ей страшно понравилось.

- Седой! - закричала она. - А я свою фамилию на Грей поменяла!

- Зачем?

- Я все равно Седых, а, может, мне новое имя счастье принесет!

Он налил рюмку коньяка, но не выпил, а вспомнил лицо Седого... Он нить разговора потерял.

Когда он ехал к Кэти, то хотел ей все рассказать, у него и сомнения не было, что это просто был сон. Только дикий. Но сейчас у него в душе что-то дрогнуло... На минуту ему показалось, что Седой и письмо абсолютно реальны. Живые. Живее не бывает... Пардон, а на летящий парусник он тоже реально попал?!

Саша стал быстро одеваться, смеясь:

- Началась философская аллергия от перелето-часов. Не знаю такого дворника, гностику ему не сдавал! Бред отменяется!