Сергей Есин - Твербуль, или Логово вымысла

В ректорском кабинете стоит, не потупив взор, молодой поэт и фронтовик Григорий Поженян. Доброхот-студент вытащил из его тумбочки в общежитии тетрадку со стихами и зачитал некоторые, "политически невыдержанные", на собрании. Ректор Гладков, с побагровевшим лицом престарелой, как злоязычили, бетоноопорной большевички, брызжет слюной и в сердцах кричит: "Вон отсюда, чтоб ноги твоей больше здесь не было!" И что случилось дальше? Такое можно изобразить только в театре или кино. Здесь нужны динамические искусства. Оп, вуаля! Тренированный разведчик Поженян наклоняется, делает некий кульбит и выходит на стойку на руках. Ноги в ношеных ботинках вверху. Одна штанина задралась, и виден коричневый носок на резинке. На ректора от пола глядят лукавые глаза. Потом, не спеша, под оторопелым взглядом воспитателя талантов, этот антипод, переступая ладонями по дубовому крупноформатному паркету и приветственно помахивая согнутыми в коленях ногами, удаляется из помещения. Какие люди, какие сердца!

Нынче кабинет, не в пример прежним временам, весь завален бумагами. Жизнь вообще заметно обюрократилась. Но также чувствуется, что ректор бумагу любит и жалует. Во время дежурства, когда, проверяя помещения, Сане приходится заходить в кабинет, он всегда открывает дверь рывком, мечтая застать момент, когда в одиночестве бумаги перелетают из одной папки в другую. Саня абсолютно уверен, что подобное непременно происходит в этом кабинете. Весь дом с чертовщиной! Нового ректора вообще окружает таинственность, которая так ему к лицу. Борода, исследования, связанные с именами картезианца Паскаля и почти чернокнижника Чаадаева. Как здесь чертовщине не взыграть! Сане нравится новый ректор, его внушительность, молчаливость и прямая полковничья спина. Саня рывком откидывает дверь, ожидает - бумаги не летят.

Норы кабинетов начальства не то место, где, даже мысленно, пребываешь с удовольствием. Покинем их, решил Саня, и настроение у него сразу поднялось. Перед ним, если стать спиной к конуре ректората, расстилался коридор. Это далеко не такой длинный коридор, как в Санкт-Петербургском университете, занимающем, как известно, помещения Петровских коллегий. Вот там раздолье! Но все равно, хотя здешний можно пройти за минуту, это артерия, главная улица, Бродвей Лита. В сознании студентов коридор навсегда останется местом нетайных и тайных приятных встреч: тут можно легко коснуться руки подруги и шепотом назначить свиданье; наконец, здесь выстраивается очередь из студентов за талончиками на бесплатные обеды.

Раздачей талонов с упоением занимается заведующая учебной частью Светлана Викторовна Киселева. О, Светлана Викторовна - поэма! В институте существует такое присловье: пока работает Светлана Викторовна и заведующая кадрами Евгения Александровна Табачкова, хозяйка собаки Музы, институт живет. Какое учебное заведение может обойтись без мифа?

Говорят, Светлана Викторовна тоже летает. В общем, она умеет парить, и если в компании с ней выпить пива, то можно улететь далеко-далеко в историю института. Саня готов спросить, где вы сейчас, Светлана Викторовна? Что вы поделываете? Но он-то, встречающий утром в будке проходной всех сотрудников, как никто, знает: Светлана Викторовна в эту минуту проталкивается где-нибудь на переходе в метро, оставляя лететь за своими плечами сумочку, шарфик, а иногда и легкий пиджачок, чтобы без пяти десять - в отличие от всех других институтов страны Лит начинает рабочий день именно в это время, потому что считается, что всю ночь, до пяти утра студенты не пиво пьют и не в карты играют, а упорно, как Акакий Акакиевич на производстве копий, пишут свои романы и повести, - так вот, Светлана Викторовна сейчас, как боевая ракета к цели, стремится в институт, чтобы, стоя под бюстом Буревестника, уже одним своим видом внушать студентам, что, начиная с одной минуты одиннадцатого, они безнадежно опоздали занять свое место в литературе.

Раздача талончиков всегда происходит около полудня, на большой перемене, в просторной комнате деканата. Она первая по коридору, окна ее выходят на фасад здания. И какая веселая комната с несколькими миленькими предметами старинной мебели, в частности с зеркальным трюмо. И о прежнем декане, дочери советского писателя Алима Кешокова Елене Алимовне, и о нынешнем - специалистке по древнерусскому языку Марии Валерьевне Саня, пожалуй, сейчас задумываться не станет. У каждой женщины свои достоинства. Одна была мила и щебетлива, как птичка; другая решительна и честолюбива, как царевна Софья. Одна будто не знала ни заботы, ни труда, однако в свое время сделала учебный план, который отметила такая престижная международная организация, как ЮНЕСКО; другая в период смены институтского руководства упорно добивалась должности. Пока не получилось, но Саня интуицией художника знает: временно. Честолюбие не проходит, как ангина.

Саню интересует эта боевая женщина, доктор наук. Коня на скаку остановит. Саня думает, что это определенный тип, может быть еще не вполне освоенный литературой. Но, возможно, и она так же смотрит на него, отыскивая следы прототипа для будущего собственного сочинения. Литераторы вообще ходят друг возле друга, как охотник возле добычи. Кто кого первый подстрелит и уложит на лист бумаги. Что касается дорогой Елены Алимовны, то она любила английских поэтов Озерной школы и замечательно отражалась в старинном трюмо.

Ну, кажется, уже почти все, обход в основном закончен; ничего не горит, ничего не плывет, уборщицы уже везде полили цветы, а если где и не подмели, то для показной свежести сбрызнули водичкой. Интеллигенция горазда на выдумки. Остались только кафедра общественных наук и комната, где родился Герцен, в конце коридора, возле чугунной лестницы, по которой можно попасть на второй этаж. Саня обязательно должен подняться туда, хотя он и оттягивает искусственно этот момент. Ему надо будет прошагать по чугунной лестнице, до нашего времени хранящей отзвук шагов студентов прежних лет, пройти весь верхний коридор, где он сегодня утром уже как бы побывал, силой духа пробив потолок, и войти на кафедру творчества. Именно там в каком-то ящике стола лежит магнитофон, на котором записалась некая беседа. Сане не избежать этих голосов, но пока он медлит, неторопливо шагая по нижнему коридору.

Кафедра общественных наук - любимая Санина кафедра, и к тому есть мотивы. Коллектив там дружный, здесь писателей, как на других кафедрах, нет. Сотрудники люди серьезные - историки, философы, искусствоведы, - значит, любят поговорить, попить чаю, праздновать на кафедре дни рождения, отмечать выход в свет нового учебника или монографии. И всегда после этих бесед и заседаний на подоконнике остается небольшой запасец съестного: несколько маринованных огурчиков в банке, нарезка колбасы, какой-нибудь салатик из магазина, пара кусочков пиццы, недоеденный торт в коробке. Ведь если от многого немножко, то это не грабеж, а дележка? Саня любит кафедру не только потому, что уважает философию, историю и увлекается современной экономикой, он ее просто любит. Здесь ведь можно закусить.