Амели Нотомб - Серная кислота

– Я иначе представляла себе жизнь, – подавленно сказала надзирательница.

– Я тоже.

Обе рассмеялись. То был миг сближения: две двадцатилетние девушки вместе открывали для себя несовершенство мира.

– Пойду спать, – сказала Панноника.

– Я не смогу заснуть.

– Пока будете лежать без сна, подумайте, как вы могли бы реально нам помочь, мне и моим товарищам.

Случилось так, что аудитория перестала расти. Она не уменьшалась, но и не увеличивалась.

Создатели программы встревожились. «Концентрация» выходила в эфир уже полгода, и рейтинг все время неуклонно шел вверх – иногда плавно, иногда резкими скачками, особенно после ударных эпизодов, наделавших шума в печати, но рост не прекращался ни разу.

– Вот и наша первая остановка, – сказал один из продюсеров.

– Остановка – это самообман, – отозвался другой. – Таков закон жизни: отсутствие движения вперед есть движение назад.

– Все равно у нас рекордные показатели за всю историю телевидения.

– Пока рекордные. Но, если не принять меры, нас рано или поздно ждет обвал.

– Естественно. СМИ больше не говорят о нас. Месяцами они только о «Концентрации» и галдели, а теперь все. Если мы хотим снова привлечь к себе внимание, надо что-то придумать.

Кто-то предложил создать журнал, целиком посвященный главным участникам, как это делалось для некоторых телешоу в предыдущем десятилетии, с фотографиями и интервью любимцев публики.

– Невозможно, – был ответ. – С надзирателями номер не пройдет. Звезды передачи – заключенные. А коль скоро мы подрядились воспроизводить подлинные условия концлагеря, интервьюировать узников нельзя. Это противоречит принципу обезличивания, который царит в каждом уважающем себя лагере.

– Ну и что? Может, стоит перестроиться. Когда СКЗ-114 обрела личность, назвав свое имя, мы получили великолепную информационную поддержку.

– Это сработало только из-за нее. Нельзя ни в коем случае тиражировать ее ход.

– Все дело в том, что она чертовски хороша собой, эта пигалица. Жаль, что она успокоилась в последнее время.

– Как движется их роман со Зденой? Это было бы неплохо: палач и жертва…

– Нет, публике нравится, чтобы она оставалась неприступной девственницей.

– В любом случае нас это не вывезет. Нужно придумать какой-то новый поворот.

Организаторы еще некоторое время мучительно думали, потом собрались за круглым столом. Пили кофе литрами, курили не переставая.

– Недостаток «Концентрации» в том, что она не интерактивна, – заметил один.

– Интерактивность! Уже двадцать лет только про нее и талдычат.

– Нормально. Зрители обожают участвовать. Обожают, когда спрашивают их мнение.

– Ну и как сделать наше шоу интерактивным?

Повисла пауза.

– Да это же на поверхности! – воскликнул самый сообразительный. – Пусть публика поработает за надзирателей!

– Кнутом?

– Нет! Пусть выбирает сама, кого казнить.

– Интересно!

– Звонок за бешеные бабки?

– Нет, зачем? Пусть все идет через телетекст. Гораздо круче, когда зритель голосует с помощью пульта. Ему придется просто набрать три буквы и три цифры – лагерный номер того, кого он номинирует на выбывание.

– Гениально! Как в Древнем Риме, когда зрители в цирке опускали большой палец.

– У вас крыша едет! Активность будет нулевая. Никто не возьмет на себя убийство.

Все повернулись к тому, кто это сказал.

– На что спорим? – спросил кто-то.

Остальные покатились от хохота.

– «Концентрация» спасена, – объявил председательствующий и закрыл совещание.

Телезрителям объяснили новые правила, так чтобы было понятно даже полным кретинам. Ведущий с радостной улыбкой сообщил, что теперь «Концентрация» – это их передача.

– Отныне вы будете делать выбор сами. Вам решать, кто останется, а кто уйдет.

Употреблять слово «умрет» он старательно избегал.

Потом возник пульт во весь экран. Красные стрелочки указывали на кнопки, которые следует нажать, чтобы попасть в телетекст «Концентрации». Проще некуда, но поскольку существовало опасение, что поймут не все, то объяснение повторили еще раз. «Обидно будет, если ваш голос пропадет из-за технической ошибки», – сказал ведущий.

– Мы хотим уточнить, что, согласно демократической концепции нашей передачи, доступ в телетекст «Концентрации» бесплатный, – любезно заключил он.

Пресса кричала еще громче, чем когда шоу вышло на экран. «ПОСЛЕДНЯЯ НАХОДКА „КОНЦЕНТРАЦИИ“: НАДЗИРАТЕЛИ – ЭТО МЫ! – гласил заголовок влиятельной газеты. – МЫ ВСЕ ПАЛАЧИ!»

«ЗА КОГО НАС ПРИНИМАЮТ?» – повсеместно вопрошали СМИ.

Некий пламенный трибун высказался еще более пафосно, чем обычно. «Я взываю к достоинству и совести человечества, – написал он. – Да, оно пало невероятно низко, обеспечив успех самой безнравственной передаче в истории. Но перед лицом такого беспредела я ожидаю от вас – от нас – пробуждения чувства чести. Не голосуйте! Призываю бойкотировать если уж не саму передачу, то, по крайней мере, эту телебойню!»

Число не принявших участие в первом голосовании «Концентрации», в отличие от последних выборов в Европарламент, было близко к нулю, и некоторые политики заговорили о том, что впредь стоит подумать о замене избирательных урн телевизионными пультами.

Что до рейтинга «Концентрации», то он смел все предыдущие рекорды. Таковы цифры.

Утром, в день выхода в эфир измененной версии, заключенных построили, как обычно.

Надзирателей глубоко возмутило нововведение, из-за которого они лишились своей главной прерогативы, и только надзиратель Ленка согласилась проинформировать о нем узников.

– С сегодняшнего дня, кто выбывает, решают зрители – посредством голосования. Это, кажется, называется «демократия», не так ли?

Она усмехнулась, вытащила из выреза кофточки конверт, вскрыла его, как на вручении «Оскара», и прочитала:

– Публика выбрала ГПЮ-246 и ЙМБ-008.

Это были самые пожилые из заключенных.

– Не любят люди стариков, как я погляжу, – прокомментировала Ленка, осклабившись.

Панноника не верила своим ушам. Ухмылки надзирателя Ленки говорили в пользу того, что она все выдумала. Такого не может быть, это немыслимо. Ленке просто захотелось представить собственный выбор как результат всенародного голосования. Да, наверняка так оно и есть.

Труднее было найти объяснение поведению остальных надзирателей. Они хмуро стояли в стороне; Панноника предположила, что у них конфликт с Ленкой. Но настроение их не изменилось и днем, хотя надзирательница-эротоманка не появлялась на работах в тоннеле.

Особенно мрачной выглядела Здена.

На следующее утро никаких неясностей не осталось. Заключенные построились, надзиратель Марко даже не взглянул на них; он просто вытащил бумагу и сказал: