Цзян И - Молчаливый странник в Лондоне

В другой раз я наслаждался луной в парке Хэмпстэд-хит. То были первые дни марта. Днем была безоблачная погода, и я решил: ночью обязательно увижу луну. После ужина я отправился в парк Луна действительно была «на дежурстве» – приветствовала меня улыбкой. Правда, ее сияние уступало в яркости свету уличных фонарей. Но мне удалось уйти от этого навязчивого электрического света. Я отыскал мостик, перекинутый через пруд, откуда я мог наблюдать луну в разных ипостасях: иногда она отражалась в воде, а порой светила сквозь голые ветви деревьев. Время от времени раздавались утиные крики и казалось, что маленькие утята во сне хотят сказать что-то сокровенное. Были слышны голоса птиц, сидевших на деревьях. Но это пение не было похоже на привычный утренний многоголосый хор. То не были ни высокие пронзительные, ни низкие приглушенные звуки. Звучала таинственная мелодия, временами прерывавшаяся и возникавшая снова. Может быть, это была колыбельная, которую пела мама, убаюкивавшая птенцов. Но не слишком ли запоздала она в этот ночной час? Мне казалось тогда, что тайну этих звуков знает только луна. Место, откуда я созерцал ее, было неподалеку от Уиллоу-роуд, по которой мчались машины; вспышки фар и шелест шин, к несчастью, нарушали тишину и покой этой ночи. Я решил спрятаться от этого вибрирующего дискомфорта и поднялся на холм за прудом. Магистраль осталась позади, и я уже не ощущал раздражающее движение машин. Захотелось отдохнуть под раскидистым деревом, но там уже сидел джентльмен, куривший трубку. Я решил не беспокоить его и нашел другое дерево, приютившее меня. И все-таки мне было приятно, что рядом кто-то разделяет со мной ночную тишину и этот холодный блеск луны. Было прохладно, но я испытывал истинное наслаждение от этого спокойствия. Ни одна ветка не шелохнулась. Эти строки родились как воспоминание о той ночи:

Птицы созерцают луну

А вот какие строки навеяла летняя ночь, которую я провел на берегу пруда Серпентайн в Гайд-парке:

В Китае число тридцать шесть, как правило, ассоциируется с группой [16], а утки символизируют влюбленных. В Гайд-парке я, конечно, не нашел такой тишины, какую ощутил тогда в Хэмпстэд-хит, но и этот парк связан теперь у меня с луной.

В сентябре прошлого года, примерно в то время, когда в Китае отмечается Праздник середины осени, я получил письмо от юной китаянки, с которой познакомился лет десять назад. Она прислала мне стихотворение Су Дунпо, которое я цитировал в главе об осени. А в конце добавила несколько своих строк: «Если предназначение луны – прибывать, почему же она порой на ущербе?» Эти строки бесконечно взволновали меня, и я помчался в парк Хэмпстэд-хит, чтобы увидеть луну. Но она не появилась.

Название этой главы может обмануть ожидания, ведь за пять лет я ни разу не видел Лондон, покрытый снегом. Когда я прочитал «Рождественскую песнь в прозе» Чарльза Диккенса и увидел иллюстрации к ней, то стал мечтать о Лондоне в его великой холодной белизне, какую описал поэт и ученый конца XIX – начала XX века Роберт Бриджес в стихотворении «Лондонский снег».

Вот некоторые строки:

Когда я впервые познакомился с этими стихами, то стал перечитывать их снова и снова, а мысли мои улетали далеко-далеко, к моему дому в Китае, потому что мне казалось, что английский поэт изобразил не Лондон, а город моего детства. Лондон не открылся мне с этой стороны, и я сомневаюсь, что сегодняшние мальчики и девочки знают, что такое «сгрести в пригоршни кристаллическую манну» и гоняться «друг за дружкой, рассыпчатый комок кусая на ходу».

Как знать, может быть, эти стихи непостижимы для лондонских детей наших дней? Мне кажется, что погода в Лондоне в последние годы изменилась. Да и неостановимый поток машин днем и ночью не способствует «благоговейной тишине».

Лондонцы, в нагоняющих дремоту глазах которых читается постоянная забота о хлебе насущном, вряд ли найдут свободную минуту, чтобы восхититься ослепительной белизной, хотя ее еще можно увидеть на лондонских улицах. К тому же дома есть радио, слышны неповторимые звуки пламени в камине, разговоры, смех. Кто будет думать о снеге, который «на ночлег укладывается тихой сапою». Я склоняюсь к тому, что сегодняшняя погода сохранится в ближайшие сто лет и понадобятся профессора, которые объясняли бы стихотворение Роберта Бриджеса в университетах. Повезло профессорам и ученым, всегда они будут востребованы!

В книге «Китайский взгляд» я рассказал несколько историй о снеге и заметил, в частности, что «наши люди обожают снег, у художников много снежных пейзажей, а у поэтов немало трепетных строк о нем. Первые два лондонских года снег редко радовал глаз, но из газет и фильмов я узнал, что западные люди тоже испытывают к нему дружеские чувства, вот только демонстрируют их иначе, чем китайцы. Они, например, большими компаниями катаются на лыжах, дети играют в снежки, смеются, кричат от восторга. Во всем этом существует некий спортивный оттенок. А вот вам история о китайском поэте Мэн Хаожане, который отправился на ослике по снежной равнине в поисках цветущей зимней сливы. Совсем другой сюжет, не правда ли? А что скажете о знаменитой фразе: «Медленно скитаться по снежной целине в поисках поэтического вдохновения»? Мне думается, китайцам понятны снежные чувства Бриджеса. Прошло три года с той поры, как я написал книгу «Китайский взгляд», но все еще не могу сказать, что видел много снега. Обычно он выпадает один-два раза в году, чаще всего в конце февраля. Но вот беда, его трудно увидеть даже в эти редкие мгновения. Хлопья такие маленькие, что их не отличишь от дождевых капель, падают они редко и никогда не лежат долго на дорогах. Короткого снегопада бывает достаточно, чтобы покрыть тонким слоем тротуар или крышу дома но снег быстро тает. Перед Рождеством большинство витрин в магазинах украшают снежными пейзажами и рисунками Санта-Клауса в огромной шапке и ярко-красном одеянии с большим мешком подарков. Помню, как девочка лет четырех-пяти спрашивала маму: «Будет ли у нас на Рождество такой же снег, как на картинке? Почему его нет до сих пор, мама?» Мне было интересно услышать ответ матери, и я остановился, но, к сожалению, они быстро прошли мимо. Думаю, в таком неловком положении оказывались многие матери Лондона. Им трудно было найти ответ на этот непростой вопрос.