Владимир Буковский - Московский процесс (Часть 1)

Так горбачевская «демократизация» начиналась с выкручивания рук политзаключенным под аккомпанемент восторженных дифирамбов на Западе. Конечно, непосвященной публике трудно понять, что это значило: три месяца неотапливаемого ПКТ посреди зимы, 400 грамм хлеба, горячая пища через день, а раз-два в неделю — офицер КГБ с его неизменным вопросом:

— Ну, как, усвоили смысл апрельского Пленума ЦК?

Да ведь и это еще не все — давили на родственников, грозили новым сроком. Бывали и случаи избиения. Чекистской фантазии не было предела некоторых переодевали в гражданскую одежду, везли домой показать, как хорошо на воле. А под конец — все тот же вопрос:

— Ну что, готовы написать заявление?

Эта жестокая игра настолько возмутила Толю Марченко, что он объявил бессрочную голодовку, требуя безусловного освобождения всех политзэков, проголодал больше трех месяцев и погиб. Но даже и такая крайняя форма протеста Запад не отрезвила. Наступали на редкость бессовестные времена.

Однако смерть Марченко встревожила политбюро: убивать в их планы не входило. Да и резонанс на Западе, какой-никакой, а все же был. Пришлось «ускорить» процесс освобождения, уменьшить давление, снизить требования. Освобождать стали по любому заявлению, даже без обещания «отказаться от антиобщественной деятельности», лишь бы попросил о помиловании.

На 15 января 1987 года отбывали наказание за преступления, предусмотренные статьями 70 и 190 Уголовного кодекса РСФСР и соответствующими статьями уголовных кодексов союзных республик, 288 человек, — докладывали Чебриков и генеральный прокурор Рекунков лично Горбачеву в феврале 1987 года. — Из них в исправительно-трудовых учреждениях за антисоветскую агитацию и пропаганду (статья 70) — 114 человек, за распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй (статья 190) — 119 человек, в ссылке осужденных по указанным статьям находилось 55 человек.

Во исполнение Постановления ЦК КПСС N47/54 ОП от 31 декабря 1986 года Прокуратурой и Комитетом госбезопасности СССР организована необходимая работа среди этой категории лиц.

В результате 51 человек обратился с письменным заявлением о недопущении впредь противоправной деятельности. Президиумом Верховного Совета СССР принято решение о их помиловании.

Вновь поступило на рассмотрение 13 заявлений. С остальными осужденными работа продолжается и в феврале будет завершена.

Кроме того, под следствием находилось по статье 70-4 человека, дела по ним прекращены. По статье 190 — 17 человек, дела в отношении которых прекращаются.

В исправительно-трудовых учреждениях в ссылке находятся 25 особо опасных рецидивистов, осужденных по этим статьям, на которых не распространяется установленный инстанцией порядок освобождения от наказания.

Представляется возможным провести с ними, на строго индивидуальной основе, воспитательную работу. Тех, кто твердо встал на путь исправления, осудил прошлую преступную деятельность и заявит о недопущении ее впредь, представить к помилованию на общих основаниях. (…)

Что касается отбывающих наказание по статье 142 (нарушение законов об отделении церкви от государства и школы от церкви) Уголовного кодекса РСФСР и соответствующим статьям уголовных кодексов других союзных республик (10 человек), занимавшихся организацией нелегальных подпольных типографий, инспирацией антиобщественных проявлений среди верующих и незаконным приобщением детей к религии, то представляется целесообразным и в данном случае, при получении от них заявлений об отказе в дальнейшем от противоправной деятельности, представлять материалы к помилованию на общих основаниях.

Особую категорию составляют лица (96 человек), совершившие правонарушения, предусмотренные перечисленными статьями уголовных кодексов, в состоянии невменяемости и направленные по определению судов на принудительное лечение. В соответствии с установленным порядком о медицинском переосвидетельствовании их дважды в год те из них, кто по состоянию здоровья не представляет более общественной опасности, переводятся в психиатрические больницы общего типа или под наблюдение родственников. В настоящее время, в частности, по медицинскому заключению от принудительного лечения освобождается ряд лиц (Гершуни, Первушин, Клебанов и другие).

Такие доклады, как сводки с поля боя, продолжали поступать на стол Горбачеву чуть не каждый месяц. До середины 1987 года. Последний, что мне довелось увидеть, датирован 11 мая — в нем сообщаются, между прочим, такие цифры:

В связи с решением инстанций, в порядке частного помилования в марте-апреле с.г. освобождено 108 человек, осужденных за антисоветскую агитацию и пропаганду, и 64 человека, отбывавших наказание за совершение преступления, предусмотренного статьей 190 УК РСФСР и соответствующими статьями уголовных кодексов других союзных республик.

На 1.05.I987 г. продолжили отбывать наказание 98 человек из этой категории осужденных (в местах лишения свободы 78 и в ссылке 20 человек), в том числе 24 рецидивиста и 74 пока отказывающиеся дать обязательства о прекращении преступной деятельности.

Под конец произошло то, чего мы больше всего опасались: освобождали (и даже без заявлений) только тех, о ком знали, за кого заступались на Западе. Их чаще всего на Запад и выгоняли, лишая гражданства. Но ни интереса, ни возмущения это уже ни у кого не вызывало. Напротив, восторгались либеральностью Горбачева, его неустанной борьбой с «консерваторами». Так и войдет теперь в историю, что вот, дескать, реформатор Горбачев освободил политических заключенных. Не всех сразу, постепенно, поскольку «сопротивлялись консерваторы» в политбюро, но ведь освободил.

На самом деле, последних политзэков освободил уже Ельцин в феврале 1992 года.

Конечно, Горбачев не мог долго дурить даже придурковатый Запад, не решив вопроса с Сахаровым, все еще находившимся к ссылке. Этой проблемой он тоже занялся вскоре после прихода к власти, задолго до провозглашения своей гласности.

ГОРБАЧЕВ…В конце июля с.г. ко мне с письмом обратился небезызвестный Сахаров. Он просит дать разрешение на поездку за границу его жены Боннэр для лечения и встречи с родственниками.

ЧЕБРИКОВ. Это старая история. Она тянется вот уже 20 лет. В течение этого времени возникали разные ситуации. Применялись соответствующие меры, как в отношении самого Сахарова, так и Боннэр. Но за все эти годы не было допущено таких действий, которые нарушали бы законность. Это очень важный момент, который следует подчеркнуть.

Сейчас Сахарову 65 лет, Боннэр — 63 года. Здоровьем Сахаров не блещет. Сейчас он проходит онкологическое обследование, так как стал худеть.