Владимир Буковский - Московский процесс (Часть 2)

«Партии-члены должны создать необходимые организационные и финансовые условия эффективной и продолжительной деятельности по разоружению.

Партии-члены должны сотрудничать с соответствующими организациями, такими, как профсоюзы и прочие родственные организации, в особенности в области просвещения и образования, а также в сфере мобилизации общественности.

Партии-члены должны вести активную работу по пропаганде разоружения также и на общегосударственном уровне, сотрудничая наряду с другими неправительственными организациями в соответствующих институтах своих собственных стран. (…) Организуемая ООН неделя, посвященная разоружению, должна превратиться в широко отмечаемое по всей стране событие с привлечением различных политических, гражданских и научных организаций, охватывающее все стороны жизни. Социалисты и социал-демократы активно работают, чтобы успешно провести это недельное мероприятие».

«Граждане! — говорилось в их воззвании. — Социалистический Интернационал, свободное объединение социалистических и социал-демократических партий мира, призывает людей всех стран к работе (…) на благо разоружения, мира и прогресса.

…Мы обращаемся к каждому независимо от его политических убеждений с призывом внести свой вклад в общие усилия на благо разоружения, мира, разрядки и международного сотрудничества».

Советская кампания «борьбы за мир», захлестнувшая Европу в начале 80-х, не имела бы и половины своего успеха, если бы не участие в ней социал-демократов, социалистов и подчиненных им профсоюзов, молодежных, женских и прочих организаций, пошедших на сотрудничество с «братскими» компартиями в этом вопросе. Да и поражал в ней не столько сам факт ее внезапного, столь своевременного для интересов СССР возникновения и откровенно просоветская ориентация, сколько именно размах: он, в конечном итоге, и был мерилом ее успеха Если в конце 1979 — начале 1980 гг. их демонстрации собирали не более 10–20 тысяч, то уже к концу 80-го цифры стали подходить к 80-100 тысячам, а к осени 81-го земля дрожала от их маршей: 350 тысяч в Бонне, 250 тысяч в Брюсселе, до 250 тысяч в Лондоне, около полумиллиона в Риме, 400 тысяч в Амстердаме, порядка 100 тысяч в Копенгагене, 30–40 тысяч в Берне и даже в маленькой Норвегии — не менее 10 тысяч. Наконец, кульминация кампании — декабрь 1983 года, когда началось размещение новых ракет в Европе: до миллиона в Западной Германии, 600 тысяч в Риме, 300–400 тысяч в Лондоне, до полумиллиона в Брюсселе и Гааге… Цифры завораживали толпу, как бы утверждая ее в своей правоте, отчего толпы росли все больше и больше. Цифры смущали даже людей искушенных, не может же быть у Москвы столько агентов и «попутчиков»! Цифры пугали: казалось, уже ничто не в состоянии остановить эту эпидемию антиядерной истерии. Еще немного, и какое-нибудь из правительств не выдержит, сдастся, пойдет на компромисс, расколов этим НАТО и обеспечив СССР безграничный диктат в «безъядерной», «нейтрализованной» Европе. А дальше — пропасть, на краю которой не удержаться никакому болтуну-социалисту с его тщеславными надеждами на роль «посредника» между Востоком и Западом, его утопическими мечтами о «социализме с человеческим лицом» и конвергенции; дальше уже Москва будет решать, какого очередного Керенского в какой европейской стране пришло время заменить стойким ленинцем…

Теперь, когда рухнули декорации, и обнажилась во всем своем злобном убожестве суть советского режима, трудно поверить, что всего лишь 10–12 лет назад многие миллионы людей в Европе не видели иного выхода, кроме капитуляции. Трудно представить себе, что рядовое советское «мероприятие наступательного характера», которое не обмануло бы и школьника в СССР, вызвало массовую истерию среди взрослого населения благополучной, свободной, хорошо защищенной Европы и оно, забыв и об Афганистане, и о прочих преступлениях коммунизма, требовало от своих правительств одностороннего разоружения! Да как еще требовало: штурмовали ракетные базы, окружали их живой цепью, а в Голландии даже военнослужащие заявляли о своем отказе принять ядерное оружие. И никакая логика, никакие доводы разума на них не действовали.

«Протестовать и выжить!»

Протестовать — против чего? Против советского вторжения в Афганистан? Против уже размещенных советских ракет средней дальности СС-20? Нет, против намерения НАТО разместить в Европе свои «Першинги» и крылатые ракеты.

«Наши средства устрашения не должны больше нигде устрашать!»

Что случилось? Почему? Разве уже началась война?

«Никогда раньше не была так велика опасность всемирного ядерного уничтожения», — взывал просоветский Всемирный совет мира.

«Мы вступаем в самое опасное десятилетие истории человечества», — вторили ему «независимые» западные миролюбцы.

Отчего же? В чем причина этакой внезапной опасности? Не в том ли, что все предыдущее десятилетие играли с Кремлем в «детант», а проще сказать — в поддавки? Страшно подумать, что было бы, продлись эти игры еще лет пять.

Но ни лидеры движения, ни, тем более, их последователи не задавались такими сложными вопросами. Их «аргументы», если можно назвать столь серьезным словом истерические выкрики, были подчас настолько противоречивы, что и не понять, как они уживались в одном движении. Единственное, что их объединяло, был иррациональный страх, готовность капитулировать даже и без всякого требования капитуляции. «Лучше быть красным, чем мертвым», тем более что большинство из них уже были если и не красными, то сильно розовыми.

Признаться, я не выношу истерик, они вызывают у меня слепую ярость, почти неодолимое желание надавать пощечин (что и есть единственное средство привести в чувства истерика). А видеть массовую просоветскую истерию было совсем нестерпимо. Поневоле охватывало отчаяние: ведь я полжизни потратил на то, чтобы объяснить людям суть советской системы, и, казалось, все уже все поняли. Так нет, дернули из Москвы за веревочку, нагнали немножко страха, и — опять начинай сначала, как будто не было ни ГУЛАГа, ни наших процессов, ни наших книг. Да что мы — вся история XX века куда-то провалилась, исчезла из сознания миллионов людей, и мы, словно в театре, должны были смотреть — в который раз! — повторение уже известной трагедии. Будто опять, как в 17-м году, неудержимая жажда мира, — любой ценой и сию секунду — готова смести государства с лица земли на радость большевикам. Или как в 38-м, когда аналогичный приступ миролюбия открыл дорогу в Европу их коричневым братьям.

Что было делать? За неимением возможности физически надавать им пощечин, я выбрал ближайший ее эквивалент — написал в нарочито оскорбительном духе большую статью в лондонской «Таймс», а затем в расширенном и доработанном виде издал ее отдельной брошюрой («Пацифисты против мира») практически во всех западных странах.