Кристина Паёнкова - Бегство от запаха свечей

– Он всегда так, – пояснила Камила, шагавшая под руку с мужем. – Если приезжает в субботу, то остается уже до понедельника. В субботу вечером они с Марианом пьют водку, а потом Роман свистит.

Мы быстро купили все, что нужно, и пошли обратно другим, кружным путем. Мариан по дороге взял из ремонта свой велосипед. Домой вернулись вечером. Пахло сеном. Я не привыкла к дальним прогулкам на свежем воздухе, села на крылечко и почувствовала, что засыпаю. Последней моей мыслью было: Роман такой милый…

Проснулась я от прикосновения чьей-то руки. Кто-то гладил меня по лицу. Это было приятно и казалось продолжением сна. Очнувшись, я увидела, что рядом сидит Роман и пристально глядит на меня. Я вскочила.

– Ох, заснула. Хороша, нечего сказать. Простите, ради бога.

– Ничего, не смущайтесь. Я оберегал ваш сон. А теперь нас зовут ужинать.

– Это, должно быть, город дает о себе знать, – оправдывалась я перед Камилой. – Надо лечь сейчас же, а то усну прямо здесь, за столом. Спокойной ночи.

Я ушла к себе в комнату. Снизу доносились какие-то звуки, но я тут же крепко уснула.

Утром меня разбудила Камила.

– Милая моя, я и в самом деле начала беспокоиться. Сколько можно спать? Уже девять. Завтрак на столе, а мужчины ждут. Не хотят без тебя. У меня оладьи на дрожжах – пальчики оближешь! Жаль будет, если остынут.

Завтрак прошел очень весело.

– Эти оладьи Камила испекла в вашу честь, Катажина, – заявил Роман. – Мы их обожаем, но увы… Мы не в счет. Правда, Мариан? Вчера она даже посвистеть не дала, боялась, что мы вас разбудим.

– Ну погоди, клеветник! Не будет тебе больше оладий.

– Конечно, Камиле тут все дозволено.

– Мариан, скажи ему, пусть оставит меня в покое. Какой ты муж, если жену защитить не умеешь?

Я давно уже не встречала таких милых людей. Все было настолько хорошо, что я просто боялась; не сон ли это? Я сидела в саду на пенечке и курила.

– Как вы ладите с рабочими?

– Вроде бы неплохо. Иногда они еще пытаются провести меня, но не всерьез. Позавчера, например, захожу в цех обжига, а там каменщики сидят и преспокойно курят. Спрашиваю: может, у них что не в порядке? Да, говорят, не в порядке, раствор никуда не годится, работать нельзя. Подхожу, смотрю – с виду раствор как раствор. Я расстроилась, не знаю, как проверить. Гломб, как назло, уехал в Болеславец. «А что вам не нравится в этом растворе?» – спрашиваю просто так, лишь бы спросить. «Песок». – «Вот как? Что же, придется возить сюда песок из Вроцлава, другого выхода я не вижу». Они засмеялись и взялись за работу. А уж потом объяснили, что бригадир не разрешает им курить за работой, вот они время от времени и устраивают перекур. Но вообще-то чувствуется, что они заинтересованы в заработке и работы не боятся.

– Значит, не убежите отсюда?

– Если буду справляться, то летом, во всяком случае, не убегу. А вот зимы боюсь. Я ужасная мерзлячка.

Мы беседовали спокойно и неторопливо о том, о сем. Потом я не выдержала и спросила:

– А почему вы приезжаете сюда на воскресенье? Воскресенье нужно проводить дома. Будь Вроцлав поближе, я бы туда ездила каждую неделю.

– А разве он тут не у себя дома? – вмешалась Камила.

– Не знаю. Но мне кажется, что жена…

– Жену оставь в покое, – оборвала меня Камила.

Больше мы к этой теме не возвращались. Я чувствовала себя неловко. Присутствие Романа смущало меня.

После обеда я быстро вышла из дому и углубилась в лес. Запах свежих трав, смолы и солнца будоражил и волновал. Я казалась себе такой одинокой и растерянной, как никогда в жизни.

Вернувшись домой, я поднялась к себе, но не прошло и минуты, как меня разыскала там Камила.

– Сию минуту спускайся к нам! Нечего прятаться от людей. Свои капризы и плохое настроение держи при себе. Воскресенье бывает только раз в неделю. Ну, милая, дорогая, не огорчай меня!

Хозяйство в лесничестве было налажено прекрасно. Всюду царили идеальная чистота и порядок, свидетельствовавшие не только о трудолюбии хозяев, но и об их культуре.

Камила вела все «бумажные дела» Мариана, занималась огородом, разводила кур.

Готовила и убирала домашняя работница – пожилая, молчаливая женщина. Она была почти глухая и поэтому казалась угрюмой.

Мариан, помимо службы, поддерживал порядок во дворе и ухаживал за лошадью.

Каждый знал свои обязанности и занимался своим делом. Большая, просторная кухня была обставлена скромно. В комнатах, за исключением спальни хозяев, тоже стояла простая мебель. Но обстановка спальни соответствовала лучшим образцам междувоенного двадцатилетия. Полированная мебель. На составленных кроватях атласное покрывало. Множество вышитых ковриков и салфеток, статуэток, хрусталя. Над кроватью, на фоне яркого ковра, большой образ в золоченой раме – богоматерь с младенцем.

– Спальню обставляла моя мама, – не без гордости заявила Камила, показывая мне это святилище.

Время шло, работа на стройке продвигалась успешно. Роман по-прежнему проводил у нас воскресные дни. Иногда он заезжал и на неделе, но тогда мы общались мало, нас целиком поглощала работа.

Я и самой себе не признавалась, что с нетерпением жду его приезда. Со стороны могло даже показаться, что общество Романа мне неприятно – при нем я становилась скованной и молчаливой.

Прошел месяц. Я решила съездить во Вроцлав. Нужно и дома побывать и рассеяться немного.

– А может, и ты выберешься со мной?

Камила даже подпрыгнула от радости:

– Милая ты моя! В город! Хоть сейчас.

Мы решили поехать на пятницу и субботу.

– Знаешь, давай вернемся на мотоцикле? Он здесь пригодится и в Болеславец ездить, и для прогулок по окрестностям.

Мариан, молча прислушивавшийся к разговору, вдруг решительно заявил:

– Никуда ты, Камила, не поедешь.

Камила расплакалась.

– Да, я знаю, – говорила она сквозь слезы, – ты бы рад ни на шаг меня не отпускать. А мне надоело, надоело!

– Не морочь голову.

Камила сразу вытерла слезы.

– Ах так! А я вот возьму и поеду. Тебя не спрошу. Поеду, и все!

– Но зачем тебе ехать? И где ты будешь ночевать? – Мариан постепенно сдавал позиции.

– Зачем? Да просто так. А ночевать буду, разумеется, у Катажины. Не беспокойся, не пропаду. А уж когда вернусь, – голос Камилы сразу повеселел, – буду такая хорошая, что ты меня и не узнаешь. Ведь надо же и мне развлечься когда-нибудь.

Мне было неприятно, что я стала невольной виновницей размолвки, и больше о поездке не заикалась. Но в пятницу, когда я собиралась у себя в комнате, туда прибежала Камила, уже одетая в дорогу.

– Что ты копаешься? Пошли скорее, а то прозеваем автобус в Болеславце!

На лице у нее еще видны были следы слез, но она вся сияла от счастья. По дороге в Болеславец она всем встречным сообщала: