Пол Остер - Храм Луны

Весь день они сидели вместе в пещере и курили сигареты. Джордж принес с собой мешочек табаку, свой традиционный подарок отшельнику, — и Эффинг с упоением курил самодельные папиросы одну за другой. После стольких месяцев одиночества было даже странновато, что рядом с ним кто-то сидит. Вначале, где-то около часа, он с трудом произносил слова. Он отвык разговаривать, язык уже не слушался его так, как прежде. Он казался неповоротливым, словно объевшийся питон, и с трудом повиновался ему. К счастью, и настоящий Том, похоже, был не особенно разговорчив, поскольку индеец не рассчитывал услышать от него больше, чем редкие словечки. Джордж явно был на верху блаженства и после каждых трех-четырех фраз запрокидывал голову и заливался смехом. Отсмеявшись, он терял нить беседы и переходил на другую тему, и Эффингу было трудно улавливать, о чем он говорит. Рассказ о резервации индейцев навахо внезапно переходил в повествование о пьяном побоище в каком-то баре, а потом вдруг оказывалось, что новый знакомый Эффинга горячится по поводу какого-то ограбления поезда. Из всего этого Эффинг уяснил, что его гостя знают под именем Джордж Криворот. Так к нему, во всяком случае, обращаются, а он вроде бы и не обижается. Наоборот, создавалось впечатление, что он очень доволен теми, кто дал ему такое прозвище, — ведь ни у кого такого больше нет, это словно знак отличия. Эффинг никогда еще не встречал человека, в котором бы так причудливо сочетались добродушие и слабоумие. Он слушал индейца со всем вниманием, кивая во всех подходящих случаях, и раза два его так и тянуло спросить Джорджа, не слышал ли тот о поисковой экспедиции, но каждый раз ему удавалось побороть свое любопытство.

День склонялся к вечеру, и Эффинг понемногу составил себе отдаленное представление о настоящем Томе. Сбивчивые, отрывочные рассказы Джорджа Криворота с определенной частотой петляли вокруг одних и тех же событий, дробясь на эпизоды. А эпизоды можно было сложить в одну довольно длинную и связную историю. События повторялись, причем опускалось главное: о происшествиях, с которых все начиналось, не рассказывалось до самого конца, но и итоге Эффинг все же смог заключить, что отшельник связался с какой-то бандой, и преступники эти известны как братья Грэшемы. Эффинг не понял наверняка, был ли Том действующим участником или просто укрывал банду в своей пещере, но, так или иначе, это, похоже, имело прямое отношение к убийству и объясняло наличие больших запасов еды, которые он здесь нашел. Боясь выдать себя. Эффинг не расспрашивал Джорджа о подробностях, но из того, что тот рассказал, было ясно: весьма возможно, что Грэшемы скоро вернутся сюда, скорее всего в конце весны. В голове Джорджа, правда, не удержалось, где же банда теперь. Он поминутно вскакивал со стула, кружил по пещере, рассматривая росписи, и восхищенно качал головой. Не знал он, что Том может рисовать красками, — индеец повторил это несколько десятков раз за день. Такого чуда он никогда в жизни не видел, такого чуда во всем свете не найдешь. Если он окажется сообразительным, может, Том и его когда-нибудь научит, как это делается. Эффинг посмотрел ему в глаза и ответил, что да, может, когда-нибудь и научит. С одной стороны, было досадно, что его произведения увидели, но в то же время он порадовался, что они вызвали такое бурное одобрение: ведь он понимал, что, скорее всего, это единственный ценитель его «наскальной» живописи.

После посещения Джорджа Криворота все для Эффинга переменилось. Прошедшие семь месяцев он усердно обустраивал свое одиночество, но теперь, когда оно было нарушено, понял, насколько шатко его положение. Если к нему пришли один раз, вряд ли стоит надеяться, что этого больше не произойдет. Ему надо всегда быть начеку, ни на минутку не забывая о возможности неожиданного вторжения. Необходимость такой бдительности мучила его изо дня в день, глодала изнутри, пока сложившиеся было цельность и порядок его существования не разрушились окончательно. Выхода у него не было никакого. Все дни напролет он вынужден ждать незваных гостей, готовиться к тому, что рано или поздно должно произойти. Поначалу он все время поджидал возвращения Джорджа, но неделя проходила за неделей, а индеец не показывался, и Эффинг мало-помалу сосредоточился на ожидании Грэшемов. Было бы разумно сразу же собрать вещи и покинуть пещеру, но что-то подсказывало ему, что не стоит так легко поддаваться панике. Он понимал, остаться — безумие, пустое упрямство, которое наверняка закончится плачевно, но пещера теперь стала для него единственной собственностью, и он ни за что не хотел ее терять.

Главное — не дать застать себя врасплох. Если он будет спать, его убьют прямо в постели. Братья Грэшемы уже сделали это однажды — что им стоит повторить? С другой стороны, если соорудить какое-нибудь сигнальное устройство, то преимущество он получит ну в несколько секунд, не больше. Допустим, их хватит на то, чтобы проснуться и схватить ружье, но если нагрянут все трое братьев сразу, преимущество все равно будет за ними. Можно выиграть больше времени, если забаррикадироваться в пещере, завалив вход камнями и ветвями, но тогда он выдаст головорезам свой единственный секрет: они поймут, что их здесь поджидают. Увидев заложенный вход, они узнают, что в пещере кто-то живет, и поведут себя соответственно. Почти все время Эффинг обдумывал эти варианты, прикидывая свои скромные возможности и пытаясь наметить хоть какой-нибудь план действий, дающий ему шанс остаться в живых. Наконец он вообще перестал ночевать в пещере и устроился на уступе с противоположной стороны скалы, чуть пониже своей площадки, перетащив туда одеяла и подушку. Джордж Криворот упоминал о пристрастии братьев Грэшемов к виски, и Эффинг прикинул, что такие могут начать выпивать сразу же, как только устроятся в пещере. Наверняка дорога их вымотает, и если они сразу напьются, это будет лишь на руку Эффингу. Он старательно уничтожил все очевидные следы своего пребывания в пещере, убрал картины и блокноты в темный угол и перестал пользоваться плитой. Роспись на мебели и стене, конечно, не уничтожить, но, по крайней мере, если к их приходу плита будет холодной, они решат, что самого «художника» здесь уже нет. Что они подумают именно, было вовсе не очевидно, но какое еще предположение мог сделать Эффинг? Бандитам надо было дать понять, что в пещере кто-то побывал, даже какое-то время жил, но теперь здесь никого нет. Во всяком случае, Эффинг надеялся им это внушить. Но, учитывая всевозможные расклады, он не позволял себе надеяться на слишком многое.

Прошел еще один месяц изматывающего ожидания, и вот наконец они явились. Была середина мая, чуть более года назад он вместе с Бирном отправился из Нью-Йорка в эти края… Грэшемы появились ближе к вечеру, они приехали верхом, объявив о своем появлении громкими голосами, эхом разлетевшимися по горам, хохотом и обрывками песен. У Эффинга была масса времени, чтобы подготовиться к встрече, но сердце все-таки колотилось как бешеное. Ну что ж, теперь хотя бы закончилось это проклятое ожидание. И он поклялся себе покончить во всем в ту же ночь. Больше терпеть такое напряжение не было сил.