Катарина Причард - Девяностые годы

Увидев Дика, Калгурла удовлетворенно хмыкнула. Она была горда не меньше, чем Салли, но на руки ребенка взять не решалась. Она знала, что раньше надо умыться. Салли показала ей на таз с водой и мыло.

— Ты помойся, а я пока найду тебе платье, — весело сказала Салли, и вдруг по лицу Калгурлы догадалась, что та очень голодна.

Салли вскипятила чай и дала Калгурле хлеба и мяса. Калгурла жадно набросилась на еду. Когда она утолила голод, Салли достала для нее свое старое платье, и старуха ушла в заросли с лоханкой воды и большим куском мыла.

Калгурла вернулась оттуда с мокрыми волосами, в старом голубом платье Салли. Она тут же подхватила на руки Дика и с изумлением смотрела, как Салли, сходив за козой, которая паслась в зарослях, подоила ее и стала кормить младенца с рожка.

Салли объяснила ей, что не может кормить Дика, потому что у нее нет молока. Лицо Калгурлы омрачилось. Она сделала выразительный жест — провела рукой по животу и указала на грудь. Салли догадалась, что и у туземок нет молока: они голодают, груди у них пустые, и они тоже не могут кормить своих детей. Калгурлу привел к ней обратно голод.

Днем появились родичи Калгурлы — несколько туземцев и туземок. Салли видела, что их мучит голод, хотя они, должно быть, уже ходили побираться в поселок. Она отдала им почти все запасы, какие были у нее в погребе. Но туземцы-мужчины уже постигли значение денег. Они постарались объяснить ей, что она может дать им денег и они сами купят себе пищи. Тогда Салли показала им свой кошелек, в котором было немного мелочи, а Калгурла объяснила им, что миссис Салли самой нечего есть. Она достала бутылочку Дика и показала, как миссис Салли доит козу и поит ребенка молоком из бутылочки.

— Юкки! — туземцы столпились вокруг, смеясь и обмениваясь удивленными восклицаниями. Они не сомневались теперь, что миссис Салли тоже мается, как и они, если ей приходится кормить своего ребенка молоком этого странного животного, похожего на большую белую собаку с рогами.

Салли знала, что стоит ей только послать за кем-нибудь из старателей, работавших на своих участках, и они тотчас прогонят туземцев; пригрозят свернуть шею каждому, кто еще раз обеспокоит миссис Салли. Но она не могла забыть, что туземцы делились с ней своими последними крохами, когда она, больная и беспомощная, была оставлена на их попечение. Теперь ее очередь поделиться с ними всем, что у нее есть, — это будет только справедливо. Она была в долгу перед ними и понимала, почему они пришли к ней. Но как объяснить им, что один человек не в состоянии накормить столько голодных ртов.

Пока что Калгурле удалось, по-видимому, внушить им это, но что будет дальше?

Она должна быть готова к тому, что голод снова пригонит туземцев к ее палатке, думала Салли. Значит, нужно иметь для них что-нибудь про запас, нужно заработать побольше денег и купить продуктов.

Салли решила немедленно с помощью Калгурлы открыть свою столовую. Они вместе отправились в лавку и вернулись оттуда, нагруженные мясом, картофелем, крупой и консервами. Салли тут же послала к Сэму Маллету сообщить, что кафе «Вольный воздух» с завтрашнего дня будет снова открыто для посетителей. Она просит известить об этом всех прежних завсегдатаев.

В первый же день привалила куча народу. Мужчины радостно приветствовали миссис Гауг, которая, стоя у своего столика, разливала суп, бодрая и жизнерадостная, как всегда.

— Ни разу не довелось поесть по-человечески, с тех пор, как вы перестали нас кормить, мэм!

— Приятно, черт возьми, видеть вас опять на старом месте!

Салли была тронута вниманием старателей. Все знали, что она тревожится о Моррисе, понимали, как трудно ей прокормить себя и ребенка, и готовы были, чем могли, прийти ей на помощь.

Теперь Салли была весь день в хлопотах и не могла, как прежде, нянчиться с Диком и носить его гулять в заросли. Конечно, она не забросила его. Уход за ним, безусловно, был на первом месте. Но она не могла уже бежать к нему и брать его на руки всякий раз, как он поднимал крик, и порой ему случалось орать во всю мочь в продолжение всего обеда. Впрочем, в таких случаях Калгурла обычно вынимала его из постельки и, прихватив одной рукой, продолжала подавать на стол; или какой-нибудь заросший бородой старатель начинал весьма энергично подбрасывать ребенка, уверяя замиравшую от страха мать, что он сам отец и прекрасно умеет обращаться с ребятишками. Дику, по-видимому, нравились его суровые друзья: когда чье-нибудь бородатое лицо наклонялось над ним, он улыбался и радостно сопел, пуская слюни.

— Ох, они все были так заботливы, так добры, — если бы вы только знали, как добры были они ко мне, — не раз говорила потом миссис Гауг, вспоминая эти дни.

Раза два в неделю миссис Моллой приходила навестить Салли, посудачить о том о сем за чашкой чая и дать какой-нибудь дельный совет насчет младенца. А по субботам забегали младшие Моллой: рубили для Салли дрова и вообще помогали, чем могли. Сиди уже служил в лавке, а остальные, кроме самых маленьких, ходили теперь в школу.

Школу открыли недавно, и миссис Моллой очень этому радовалась.

— Вообще Хэннан растет не по дням, а по часам, — говорила она. — Его скоро узнать будет нельзя. Школу открыли, железную дорогу подводят; лавки и трактиры вырастают как из-под земли, и вы бы поглядели, голубка, какой дом соорудил для своей жены Олф Брайрли! Любо-дорого! Правда, всего-навсего из побеленого гофрированного железа, да еще веранда с зеленой решеткой, но зато очень уж все удобно устроено: и прачечная, и всякие там лохани, и бак, и корыто, а на окнах в доме занавески в цветочках, и на всех стульях белые чехлы с завязочками. Миссис Брайрли будет первой женщиной на прииске, которой не придется кипятить белье в бидоне из-под керосина на очаге за домом.

А еще дня через два миссис Моллой прибежала к Салли с великой новостью: мистер Брайрли занял у кого-то лошадей и коляску и отправился в Кулгарди за миссис Брайрли.

За обедом Салли слышала, как старатели говорили, что сегодня Олф привез в Хэннан свою женку; впрочем, для всех, кроме старых товарищей, он был теперь не Олф, а мистер Брайрли, управляющий рудником Мидас.

— Посмотрели бы вы на Олфа, когда он ехал сегодня через Хэннан, — говорили за столом. — Сидит такой счастливый и гордый, а рядом жена с ребенком на руках, и он улыбается и раскланивается со всеми, и все, кто был на улице, громко его приветствуют!

Салли радовалась, ожидая, что скоро увидит Лору и ее дочку, но когда Мари Робийяр вбежала в палатку и бросилась подруге на шею, это было поистине приятным сюрпризом.

— Салли, дорогая! — восклицала Мари. — Как я рада тебя видеть! Ох, как мне было одиноко в Кулгарди! Я так беспокоилась о тебе, когда миссис Фогарти сказала, что ты ждешь ребенка. Ну скорей, скорей покажи мне его, а потом уж мы с тобой наговоримся вдосталь.