Мария Гердер - Плановые дети и другие случайности

— Александр, — ответила Сюзанна. — А если бы мы пошли на поводу у Франка, его звали бы, возможно, Альфа-Ромео.

— Давно высосал свою последнюю бутылочку? — заботливо спросила Хильдегард.

— Полчаса назад. Пусть поспит, мама!

Четырежды бабушка объявила:

— А следующую бутылочку ты получишь уже из моих рук, малыш! Я специально запаслась детскими смесями для таких маленьких крикунов.

— Ты не кормишь грудью, Сюзанна? — спросила Аня.

— Я пробовала, но недоношенные плохо сосут, с ними это сплошь и рядом. Да и Франк возражает: он хочет тоже кормить малыша.

— А ты что будешь делать?

— Аня, если я через четыре недели снова выхожу на работу, Франку так или иначе придётся самому с ним нянчиться. Лучше сразу приучить его к бутылочке.

— Я тоже хотела кормить грудью, — подключилась к разговору Регина. — И даже так красиво представляла себе: у каждой груди по девочке. Но ничего не получилось.

«Наверное, из-за Роберта», — подумала Сюзанна, но вслух ничего не сказала.

Хозяйка дома пригласила гостей к столу. Он был накрыт на девять персон. Старомодный фарфоровый сервиз, серебряные приборы, бледно-жёлтые салфетки, домашние пироги. Во главе стола сидела Хильдегард, справа от неё Теодор, слева — нотариус. Остальные члены семьи распределились вокруг стола. Сюзанна опять в самом конце.

— Чизкейк с изюмом, выдержанным в роме, выглядит божественно, — заметил Теодор. — Могу я первый кусочек положить Хильдегард, нашей очаровательной имениннице?

Она окинула его ласковым взглядом:

— Спасибо, Теодор.

— Позвольте мне снова взять на себя роль хозяина, — продолжал он, приятно гудя своим звучным голосом. — Кому налить кофе? Кому положить русской плетёнки или кусок «Дунайских волн»?

После того как всем всего положили, в гостиной установилась напряжённая тишина. Слышалось лишь постукивание вилок да прихлёбывающие звуки.

— Божественный, просто нечеловеческий яблочный пирог! — Теодор пытался победить молчание.

Никто его не поддержал. Вскоре у двери позвонили. Хильдегард хотела встать, но Сюзанна удержала её:

— Мама, я открою. Должно быть, это Франк.

Действительно, за дверью с радостным лицом стоял Франк.

— Ну, — спросила она, — обошлось?

Он вошёл, стряхнул с ботинок снег и отмахнулся:

— Что с них взять, со служивых! Тупые! Без разговоров отобрали права. Пришлось приехать на такси. Надеюсь, они там присмотрят за моим «поршем».

Сюзанна огорчилась:

— Но это же несправедливо! Мы же торопились в больницу! Это был однозначно неотложный случай.

Франк пожал плечами:

— Их верховный буль сказал, что мы могли бы вызвать машину «Скорой помощи». Разве его убедишь?

— Ты должен немедленно заявить протест! И лучше прямо сейчас... Господин Эммрих, может быть, знает хорошего адвоката или сам сможет вести дело.

Франк спокойно снял свою дублёнку.

— Сюзанна, из-за четырёхсот двадцати пяти евро штрафа и нескольких месяцев запрета на вождение я палец о палец не ударю. Куда ты подевала моего маленького Александра?

Она посмотрела на него, не веря своим ушам:

— Но... но твои права! Как же ты без прав будешь работать курьером?

— Понятия не имею. Да мне ведь всё равно придётся уволиться с работы. Ну что, испекла твоя мама свой фантастический чизкейк с ромовым изюмом, про который ты мне все уши прожужжала? М-м-м, чизкейк — это моя слабость.

Сюзанна тихо, но внушительно сказала ему:

— Франк, такой смиренный фатализм вызывает у меня уважение. Но ведь для тебя водить машину означает осуществлённую свободу. И вот полиция отнимает у тебя эту свободу, к тому же несправедливо, и ты даже не защищаешься.

Он с нетерпеливым любопытством посматривал в сторону гостиной:

— Почему несправедливо? Я тысячу раз в моей жизни превышал скорость и ни разу— или почти ни разу — не попался. И вот судьба меня накрыла. Своего рода высшая справедливость, ты не находишь? С маленьким Александром в машине уже всё равно не погоняешь.

Сюзанна молчала. Она не понимала его.

В гостиной она представила Франка собравшимся. Его сдержанно приветствовали. Карин и Аня недоверчиво оглядели его. Роберт покосился на него с высокомерным презрением.

И битва с пирогами продолжилась. Теодор как ни старался, так и не смог завязать за столом общий разговор.

После того как Хильдегард и Сюзанна убрали со стола, Роберт закурил сигарету, выпустил дым в сторону Карин и приступил к делу:

— Итак, не будем долго размазывать кашу по тарелке. Мы с Региной выполнили условие распоряжения, — он поднял в руке газету от второго января со снимком на всю полосу и аршинным заголовком: «Новогодние новорождённые». — Первая из наших двойняшек родилась в два часа тридцать четыре минуты, — победно провозгласил он. — Когда же мы зафиксируем акт дарения?

— Минуточку! — возразила Карин. — Чем ты можешь доказать, что она родилась в это время? Это написано в протоколе родов?

— Нет, но я сам посмотрел на часы...

— Какое время указано в протоколе родов? Господин нотариус, давайте разберёмся в этом! — Она демонстративно отгоняла рукой сигаретный дым.

— Хорошо, — внял Роберт. — В протоколе указано время два часа сорок пять минут.

— Ну вот! — победно воскликнула Карин. — И дом переходит к нам!

Франк поглядывал на спорящих и улыбался.

— Э, не всё так просто! — начал Роберт и судорожно затянулся сигаретой. — Господин нотариус, акушерка забыла запротоколировать точный момент рождения и спохватилась полчаса спустя. Указанное время — два часа сорок пять минут — это лишь приблизительно. Я же знаю точно, что наша старшенькая родилась в два часа тридцать четыре минуты.

Карин рассмеялась:

— Откуда ты знаешь, ты же торчал в это время у нас с Аней, чтобы испортить нам радость!

— Это неправда! Господин нотариус, я лишь на минутку выбегал в соседний родовой зал, чтобы справиться о состоянии моей невестки. К моменту родов моей жены я уже снова был рядом с ней и заметил время: два часа тридцать четыре минуты.

Карин не сдавалась:

— Ты выдаёшь желаемое за действительное, дорогой свояк. Точно установлено лишь одно: Аня родила в два часа сорок одну минуту. Это официально задокументировано акушеркой. Так что она является единственной претенденткой на дом.

Двойняшки, разбуженные громкими голосами, заплакали.

Роберт повернулся к нотариусу:

— Господин Эммрих, госпожа Шварц потерпела поражение. Я говорил с главврачом и обоими журналистами, они подтвердят, что было два часа тридцать четыре минуты.

— Это не официально! — решительно протестовала Карин. — В протоколе родов указано два часа сорок пять минут — и баста!

Роберт вскинул подбородок.

— Доктор Леман позвонил главврачу в два часа двадцать минут и сообщил о готовности к родам. Через пять минут главврач был уже в больнице. А вскоре после его прихода первая из моих дочерей появилась на свет.