Ариэль Бюто - Цветы осени

Я проиграла свою жизнь из страха проиграть ее… Если не стану дергаться и высовываться, возможно, горести и беды забудут обо мне до конца моих дней. Так все и вышло, вот только счастья мне тоже не досталось! Выходит, чрезмерное благонравие способно навредить человеку, так что, если судьба забывает вознаградить нас за беспредельное терпение, следует потребовать с нее причитающееся.

Джульетта повезла Анну на прогулку. Итальянка обожает девочку, она управляется с инвалидным креслом легко и весело, как с тележкой в супермаркете. Джульетта не знает, насколько безнадежно состояние больной, и жаждет, чтобы лавры целительницы достались именно ей. Неведение делает ее всемогущей, она каждый день одерживает маленькие победы, ведь отчаяние не связывает ей руки. Жюльетта удивляется, глядя, как Анна все легче проглатывает нормальную еду, на что Джульетта только плечами пожимает, но даже не пытается скрыть, что наслаждается своими успехами.

Джульетта сильная. Потому что не боится, думает Жюльетта, поправляя прическу перед зеркальной дверцей шкафа. Щетка скользит по ее все еще красивым волосам. Она уступила нежной просьбе Пьера, отправилась в салон, где из нее сделали интеллигентную блондинку, и перестала носить пучок. За две недели прогулок по городу и отдыха на террасах кафе кожа у нее посвежела, и Жюльетта подчеркивает загар легкими мазками розовых румян на скулах. Вечно пребывающая в прекрасном настроении Джульетта сняла с нее груз забот об Анне, и руки Жюльетты не только быстро пришли в норму, но и открыли для себя в праздности счастье прикосновений, ласк и поглаживаний. Пьер и Анна первыми почувствовали на себе их вновь обретенную нежность.

Жюльетта кладет щетку и поворачивается на сто восемьдесят градусов, чувствуя себя изящной и хрупкой в подаренной Пьером голубой джелабе. [2] Традиционная широкая одежда жителей Северной Африки.

Твое тело должно дышать, сказал он, чтобы раз и навсегда избавить ее от комплексов. Теперь Жюльетта приходит в восторг от того, как шуршит и струится тонкая ткань, соприкасаясь с ее кожей. Вот почему она все время движется и кружится. Пьер, естественно, одной джелабой не ограничился, и Жюльетта уже десять дней не надевает ничего другого. Сначала она стеснялась выходить в таком виде на улицу, но очень быстро сдалась, уступив настойчивым просьбам Пьера, и в какой-то момент осознала, что теперь привлекает к себе куда меньше внимания, чем в своих нарядах а-ля дама-патронесса.

— Ты готова? — спрашивает вошедший без стука Пьер.

— Сегодня четверг, — отвечает Жюльетта. — Ты прекрасно знаешь…

— Знаю что?

— По четвергам мне звонит дочь.

— Так набери номер сама. Все лучше, чем сидеть взаперти в ожидании звонка.

Жюльетта краснеет. Она не знает, сколько стоит минута связи между Венецией и Созоном, хотя абсолютно уверена, что Пьер оскорбится, если она предложит ему деньги. Но она ни за что на свете не согласится злоупотреблять его щедростью. Почему материальные мелочи так осложняют жизнь? Она чувствует, что в ее воспитании есть несколько невосполнимых пробелов, мешающих ее общению с миром.

— Так я наберу номер?

Вопрос задан для проформы — Пьер уже протягивает ей трубку. Бесцветный голос Бабетты мгновенно набрасывает на дивное утро серую вуаль повседневности. Моя дочь умерла, хотя сама того не знает. Ей нет дела до моего новообретенного счастья, она не догадывается, что, пока мы разговариваем, Пьер целует меня в затылок, гладит по волосам. Бабетта жалуется на настроение Луи, спрашивает, принимает ли Анна лекарства, — я не осмеливаюсь признаться, что девочке стало гораздо лучше, как только мы спустили оставшиеся таблетки в унитаз, — предлагает встретить меня в четверг в аэропорту.

— Это исключено! Анна едва начала привыкать.

Бабетта протестует: Жюльетта обещала вернуться в понедельник, она не может так с ней поступить.

— Только не говори, что скучаешь по дочери, — поддевает ее Жюльетта. — Ты больше не в силах заботиться об отце? Не прошло и двух недель, а ты уже выдохлась? Между прочим, скоро будет десять лет, как я ухаживаю за твоей дочерью!

Бросила трубку, мерзавка!

Жюльетта растерянно смотрит на телефон. Вся ее храбрость мгновенно улетучилась. Ей хочется заплакать, собрать вещи, вернуться домой. Как девчонке, которую поставили на место.

И правда, что за игру я затеяла? Этот мужчина — даже не муж! — осмеливается целовать меня, дарит легкомысленные наряды. Если так пойдет и дальше, он начнет делать непристойные предложения — и поделом мне! В моем-то возрасте! Женщины, реализующие мечты подобного рода, всегда плохо кончают. Преждевременно стареют и чувствуют себя такими одинокими!

— Я возвращаюсь в четверг, — суровым тоном объявляет Жюльетта.

— Как угодно. Ты ведь так и планировала с самого начала. Пойдем прогуляемся?

А ты на что рассчитывала, бедная моя Жюльетта? Что Пьер упадет к твоим ногам, умоляя остаться? Он сыт по горло обществом пенсионерки и девочки-паралитички. И наверняка считает дни до вашего отъезда. Он останется здесь, а я вернусь в Бель-Иль. Хорошо хоть Венецию увидела перед смертью.

По улице они идут молча, злясь на себя, а может, и друг на друга. Жюльетта в своем широком одеянии цвета индиго выглядит слегка театрально, у Пьера жалкий вид потрепанного жизнью денди. Оба устали от выходящих к каналам улочек и стоячей воды, в которой отражаются обшарпанные фасады домов, уж больно они похожи на них самих, двух несчастных стариков.

Я больше не страдаю, потому что не жду от жизни ничего особенного. Выше нос, черт побери! Ты можешь распахнуть окна, вместо того чтобы закрывать их, одно за другим, умирая от скуки, тишины и одиночества. И если даже я однажды заскучаю, думаю, что предпочту скуку страданию. Что за идиотизм! Как будто скука — не худшее из мучений. Если вернусь в Бель-Иль, стану вечной пленницей, и не только стен.

— Жюльетта…

Откуда нежность в его голосе? Я уеду, я не должна к нему привязываться. Мое место рядом с Луи, он мой муж до смертного часа. Он никогда не делал мне больно, мой Луи. За исключением той истории с малышкой Мадек. Измену я бы легко простила. Жозефина была такая кокетка, что не поддался бы разве что ангел. Но четырнадцатилетняя девочка, в моем доме, в моей постели… С тех пор мне больше не доверяли учениц. Из-за «маленьких слабостей» Луи. Не знаю, люблю ли я его, но несчастной себя не чувствую. Если любить — значит стареть вместе, нам скоро выдадут почетный диплом!

— Жюльетта…

Пусть Бабетта возвращается в Париж. Луи прекрасно обойдется без посторонней помощи, для него главное — чтобы никто не прикасался к часам. Он умеет варить суп, а поговорить может с растениями в саду. Язык цветов он знает. А если Пьер хочет, чтобы мы съехали, я найду для нас с Анной квартиру и найму Джульетту. Она любит малышку и наверняка согласится. Другие больше не будут решать за меня-и особенно Пьер, который всегда считал, что я для него недостаточно хороша… Я больше не позволю, чтобы мое счастье зависело от других.