Александр Костюнин - Двор на Тринадцатом

– Ну-ну…

Следователь выдернул из-под меня стул, поставил на ноги посреди кабинета и началось… По лицу не били. Следак ударял в живот, сержант сзади метил по почкам, по ушам… Метелили и приговаривали:

– Только пикни, убьём…

Я размазывал по щекам слёзы, сдержанно мычал, старался руками закрыться от ударов. Не удавалось. Они работали слаженно…

…В протоколе написали: «Гитары украл я. Утопил в глубоком озере. Готов возместить материальный ущерб полностью. Прошу уголовного дела не заводить».

Я подписал всё…

На другой день чуть опоздал на урок. Зинаида зашипела:

– Ш-што, уголовник, сознался?!

Все: «Ха-ха-ха!».

Я молча прошёл на место, сел. Понимал: уже никогда не отмыться от этого позора, и училка тут ни при чём. (Разве стороннему человеку объяснишь, почему такую лажу сам подписал?) У родителей целый год высчитывали часть зарплаты. Мы не голодали, но первый батон белого хлеба мать смогла купить лишь следующим летом. Да что хлеб! Горечь свила в моей душе чёрное гнездо… Мне так и не удалось поиграть на настоящих электрогитарах на школьных вечерах. Теперь уж ничего не изменишь.

После восьмого класса я решил поступать в музыкальное училище. Дни считал до окончания учебного года. Подал документы в приёмную комиссию, но вступительные провалил. И стало мне тогда до лампочки, куда идти.

Надвигался сентябрь.

Мать ругается:

– Не поступил, иди в школу!

– Не пойду…

– Иди хоть куда-нибудь.

Мы с ней отправились в четырнадцатую хабзайку. Директор спрашивает: «На кого хочешь учиться?». (А мне всё равно. Думаю: год перекантуюсь, снова буду в музыкальное экзамены сдавать.)

Отвечаю нехотя:

– Запишите на электромонтажника.

В конце концов не я первый. Тот же Джордж Харрисон после школы поступил на электрика…

Приняли меня. Втянулся. Увлёкся радиотехникой, электроникой. Друзья появились, так и закончил ПТУ.

…Сижу как-то во дворе, с гитарой по душам говорю. Подходят два сопливых хлюста, лет по десять:

– Вов, научи на гитаре бацать…

Усаживаются передо мной на землю, обхватывают руками колени и смотрят во все глаза, не моргая. Я?! Почему бы нет?.. Приосанился, собрался с духом, вспоминая педагогические находки Коляна… И приступил к учёбе.

Вначале было слово:

– Короче…

Через два месяца мой «класс» вырос ещё на одного вольнослушателя…

Завтра проводы.

Наши дворовые мужики давно отслужили, демобилизовались. Один Саня на Северном флоте. Немножко грустно призываться последним.

С Женей мы договорились встретиться у ЗАГСа в одиннадцать. Это была моя идея: подать заявление до призыва, чтобы потом, через три месяца, приехать на собственную свадьбу. До встречи оставался целый час. Чего припёрся рано?.. Какое-то неприятное беспокойное чувство выпихнуло из дома. Вчера с Женей стали прикидывать, какие документы брать с собой. Нужен только паспорт. И тут она огорошила: у тётки оставила! А тётка на другом конце города. Хотел утром ехать вместе с ней, за компанию… Болван, не поехал! Сейчас бы не томился, высматривая её среди прохожих. Зачем порю горячку с заявлением? Вероятно, хочется «забить» себе такую девчонку. Застраховаться на все «сто». Уходить в армию на два года без уверенности, что Женька дождётся, я не мог.

Чего она задерживается? Могла бы уж давно обернуться…

Стал припоминать детали нашего свадебного уговора. Почему о паспорте она вспомнила только вчера? Ведь неделю, как условились. Главное, спросила: «А нужно ли так спешить?». Я беспорядочно вытаскивал из памяти её взгляды, жесты, недомолвки, отговорки… Месяц назад собирались, тоже что-то помешало. Да она просто не любит меня! (Может, только и ждёт, чтоб ушёл?) Я вдруг почувствовал себя обманутым, выставленным на потеху всему двору… Самолюбие, подначивая, нашёптывало: «Ну и пусть, ну и подумаешь!».

Без трёх минут.

Жду ровно до одиннадцати.

Не придёт – не надо!

Прошло две минуты, ещё одна. Минутная стрелка нехотя накрыла цифру «двенадцать», поползла дальше.

Никакой свадьбы не будет! Пусть ищет себе другого дурачка!..

Я пошёл к троллейбусной остановке стопорясь, непрерывно оглядываясь, спотыкаясь. Если бы только увидеть её сейчас… Но Жени не было. Тяжёлые ноги, словно их переставлял кто-то другой, насильно уводили меня от любви всё дальше и дальше…

Девок у нас – полон двор.

Но ни один парень не ходил со своими девчонками. Не знаю, почему.

Всем чужих подавай!

До восьмого класса я вообще на юбки не засматривался. Потом всё разом перевернулось, будто съел чего или надышался. У дяди Миши, брата отца, были фотокарты. Вместо тузов, королей, шестёрок – голые тётки. Раньше колода лежала себе спокойненько в столе, никому дела до неё не было. А тут глянцевые чёрно-белые картонки точно мёдом мазнули. Манит на них взглянуть, хоть ты что. Мы с Саней, когда дядька на работе, придём к бабушке, вытащим запретные фотки и давай смаковать. Карты эти для нас – окно в мир. Что ты… До того доглядим – дышать нечем. Голова кругом идёт, штаны трещат по швам. Дядюшка скоро догадался, хмуро сдвинул мохнатые брови и строго-настрого предупредил: «Ещё раз залезешь в мой стол…». Хотя мы укладывали карты аккуратненько, чтоб не заметил. Может, он в определённом порядке их хранил?

А вот Гера на картинки не разменивался.

Причиной всему – имя. Известно: как человека назовёшь, таким он и будет. Богиня Гера в древнегреческой мифологии – покровительница брака и деторождения. Наш Гера не в силах был изменить судьбу, безответственно предначертанную ему древними греками. Всегда заряженный на позитив, он девочек любил не на шутку. Для него познакомиться – запросто. И сразу – кранты! Влюбился. Что ты… В понедельник влюблён, во вторник влюблён! В среду уже меньше. К концу недели любовь испарялась, и в субботний вечер после танцев Гера шоркал очередную зазнобу.

В воскресенье к полудню парни лениво подтягивались к скамейке под тополями, закуривали, перетирали вчерашнее… У Витяни никак не вытанцовывалось закадрить девчонку. Внешне нормальный, симпатичный парень. Секрет обольщения он стремился выведать у Геры, приставал: «Как? С кем? Чего?». А Гера и рад стараться: по поводу лялек из него плескало через край. Любимая тема: как новенькую клеил, оприходовал.

Витяня – очередной наводящий вопрос:

– Ту высокую блондинку?

– ?.. В сиреневом трико!

Гера забывал имя, рост избранницы, её габариты. Цвет волос и глаз начисто вылетали из головы… Память избирательно, бережно хранила только детали нижнего женского белья. Причём бабником его не назовёшь: пока с одной ходит, на других даже не смотрит. Скорее однолюб! Перед армией Гера дважды чуть не женился. Первый раз у него заклинило, ну, думаем, пропал наш Гера… Нежно взявшись за руки, пошли молодые подавать заявление в ЗАГС. Возвращается оттуда один. С хохотом заваливается во двор, рассказывает: