Ясуси Иноуэ - ЛОУЛАНЬ и другие новеллы

О том, что с ним случится после возвращения отряда на родину, Лу Чэнькан совершенно не думал. Пусть его покарают, пусть приговорят к смерти! Какое это теперь имеет значение, если самому командующему Мэн Тяню была беспричинно «дарована смерть»? Не все ли равно, что случится с ним, командиром одного из бесчисленных отрядов, стоящих ныне на границе?

Лу Чэнькан написал Чжан Аньляну письмо, в котором поблагодарил его за дружество и добросердечие, а затем погрузил на лошадей гонца полученные вчера подарки и приказал посланцу возвращаться обратно. Сотня солдат Лу Чэнькана была приставлена охранять посла на всем пути до пункта назначения, отстоявшего от расположения отряда на сотню с лишним ли.

На следующий день, дожидаясь возвращения конвоя, Лу Чэнькан собрал свой отряд и впервые сообщил воинам, что все они возвращаются на родину. Солдаты, естественно, не возражали. Они вообще не задумывались о том, что когда-нибудь сражения с еюнну за границами империи, наконец, закончатся, и потому не сразу уразумели истинный смысл слов Лу Чэнькана. Солдаты вдруг остро почувствовали, что все на свете имеет конец — даже их трудная жизнь, которая, казалось, так и будет всегда мчаться прямо к пропасти, полной несчастий и бед…

Спустя три дня после отъезда гонца от Чжан Аньляна, утром, отряд под командованием Лу Чэнькана свернул лагерь и двинулся на юг. По плану намечалось через семь-восемь дней выйти к берегу реки Хуанхэ, а через десять-одиннадцать достичь Великой стены, которую бойцы отряда не видели уже целых три года.

С самого начала похода отряд встречали всяческие несчастья. Все время дул ледяной, пронизывающий до костей ветер. На третий день к нему прибавился снег; его тяжелые, мокрые хлопья нещадно били в лица людей и хлестали по конским мордам. На четвертый день ветер стих, но снег, и так застилавший все небо, продолжал идти и становился все гуще…

То и дело останавливаясь, отряд продолжал ощупью двигаться вперед. Каждый из тысячи солдат, находившихся в подчинении у Лу Чэнькана, как свои пять пальцев знал эту степь, по которой они проходили несчетное число раз. Но каждый знал и тот ужас, который испытывает человек, когда выпавший снег за одну ночь делает знакомую степь совершенно неузнаваемой…

К вечеру того же дня Лу Чэнькан заметил справа по ходу отряда деревушку племени каре: ее землянки были разбросаны у подножья безымянного холма. За день отряд не прошел и половину пути до деревни, где был намечен ночлег. Идти дальше не имело смысла. Двигаться вперед — значило только множить число раненых и обмороженных и увеличивать опасность потеряться в буране. В результате было решено войти в деревню племени каре и переждать метель там.

Отряд Лу Чэнькана не только впервые входил в деревню племени каре — он и приближался-то к такой деревне впервые. Среди всех племен, разбросанных по этим землям, племя каре считалось самым диким и варварским. К тому же каре никогда не общались с чужаками. Мужчины этого племени занимались скотоводством, женщины работали в поле — и все они жили в невероятной нищете. Мужчины каре наносили татуировки на губы, а женщины заплетали свои волосы чайного цвета в длинные тугие косы, свисавшие вдоль спины. Что еще — вблизи них витал характерный для всего племени резкий запах, который иноплеменники называли не иначе, как трупным зловонием и потому питали к каре особое отвращение.

Войдя в деревню каре, солдаты Лу Чэнькана заняли пятьдесят освобожденных для них землянок. Конечно, полусотни домиков было явно мало для того, чтобы удобно разместить тысячу солдат, но занимать большее число землянок — значило просто выгнать людей каре на снег. Собственно говоря, пятьдесят землянок тоже не давали солдатам ничего, кроме крыши над головой, но в данных обстоятельствах и это пристанище казалось для них бесценным даром. К тому же нельзя было сказать, что туземцам из племени каре стоило больших трудов освободить пятьдесят землянок: в деревне было около сотни домов, так что речь шла о постое только в половине из них. Обитатели той полусотни землянок, в которых должны были остановиться солдаты, просто перебрались в другие дома, так что размещение отряда больших помех поселянам не создало…

Простояв с полчаса у околицы, отряд, по-прежнему построенный в походную колонну, вошел, наконец, в занесенную снегом деревню племени каре. Пятеро поселян вызвались быть провожатыми: они показывали солдатам пустующие землянки, которые те постепенно и занимали. Землянки были разные: в некоторых помещалось всего несколько человек, в иные же набивалось более тридцати солдат…

Постепенно сокращаясь, колонна солдат медленно продвигалась вдоль подножия холма. Засыпанный снегом по самые макушки росших на нем деревьев, холм более всего напоминал огромный белый пирог…

Только после того как Лу Чэнькан убедился, что все его воины до последнего человека размещены на ночлег, он вошел в отведенное для него жилье — точно такое же, как и прочие. В занесенной снегом землянке еще чадила неостывшая зола от дров, которые только что горели в очаге, вырытом в земляном полу. Все указывало на то, что обитавшие здесь люди оставили свое жилище совсем недавно…

Справа от входа в хижину находилась тесная каморка, пол которой был густо устлан тростниковыми циновками. Было ясно, что эта комнатка служила хозяевам чем-то вроде спальни, но Лу Чэнькан не смог даже шага сделать за ее порог — такой невероятно тяжелый дух исходил оттуда. «Так вот он какой, этот трупный смрад, за который их так ненавидят другие племена», — подумал командир.

В землянку вошел солдат, разжег огонь в очаге и тотчас вышел. Лу Чэнькан сел на грубый деревянный стул и придвинулся к огню. Здесь ему предстояло провести целую ночь…

Через полчаса двое солдат принесли ужин — и тоже сразу ушли. Ужин состоял из пирожка и супа из баранины. В супе, поблескивая, плавали пятна жира. Глядя на полыхающий огонь, Лу Чэнькан молча начал есть…

После известия о смерти Мэн Тяня Лу Чэнькан заметно отдалился от своих подчиненных. Теперь, когда закончились бои, им незачем было общаться, не о чем было говорить. Подчиненные видели, что сейчас командир не в духе и к нему лучше не подходить. Они слишком хорошо знали, как страшен бывал в гневе Лу Чэнькан, когда, выстроив перед собой пленных сюнну, он без лишних слов отсекал им руки — одну за другой, одну за другой… Солдаты видели такое десятки раз, но так и не смогли привыкнуть к этому зрелищу… Что и говорить: Лу Чэнькан действительно заботился о своих подчиненных больше, чем другие военачальники, но верно и то, что его солдаты после первого случая расправы над пленными сюнну уже никогда не могли избавиться от вечного страха перед своим командиром…