Анатолий Кузнецов - Продолжение легенды

Рядом заскребла чья-то лопата. Я обернулся и остолбенел. Тоня! Тоня с соколиными бровями! Откуда? Увидела, пришла? Спокойная, загадочно улыбающаяся, она не сказала ни слова. И я не сказал ничего. Рядом стали другие девушки, переговаривались как ни в чем не бывало, будто меня тут и нет, а это — их обычное дело.

— Бери оттуда. Куда лезешь?

— С того краю, Дашка!

— Девоньки-и! Ай да милые мои! — Шофер Генка подлетел, схватил у меня из рук лопату и, ухнув, как экскаватор, стал валить в бадью, только мускулы его заиграли.

— Ты, черноглазая, посторонись! Дай-ка место рабочим рукам. Что смотришь? Провожать меня хочешь? Садись в кабину, расцелую!

— Ах ты, цыганище, а палки не хотел?

— Девочки, серьезно! Которая берет меня в мужья? Смотрите, какой работник!

— За столом, с большой ложкой!

Так с шутками, с визгом они убрали больше половины горы. Я сначала растерялся, но потом, чтобы не стоять без дела, подогнал машину, вывалил.

— Ви-ра-а!

Как медвежата, они посыпались в дыру, на лестницу, чтобы успеть к блоку, пока кран принесет бадью, а я чуть не заревел: теперь я уже справлюсь сам, нагоняя не будет!

Выбрав момент, когда не было машин, Ефремович подошел и стал возле меня, заложив руки в карманы.

— Саша! А ну, подай-ка бадью сюда. Ниже. Стрелу смайнай. Еще. Разворот.

Я бросился к висящей бадье, чтобы, навалясь, выровнять ее. Ефремович остановил:

— Не надо. Он сам сумеет… Право чуть. Разверни…

Я разинул рот. Бадья на тросах, как живая, лениво вертелась, пристраивалась, прицеливалась и тихонько легла разинутой пастью к самому бетону.

— Техника творит чудеса, — сказал Ефремович. — Нужно организовать рабочее место так, чтобы сочетать полезное с приятным.

Он поплевал на руки, взял мою лопату и принялся кидать. Саша кубарем слетел с крана, неся вторую лопату. Они отстранили меня, стали рядом — и только зашуршало: хрр, хрр! Я уже не мог и руки поднять, стоял, смотрел.

Они, пошучивая, подскребли все до капли, доски заблестели, как вымытые.

— Фух! Вот славно! — сказал Саша. — Так бы целый день и кидать! Правда, Ефремович?

— Я бы целый день сало в рот кидал, — сказал Ефремович.

Усталость. Тяжелая, беспросветная усталость, как обложной дождь. Где бы я ни был, что бы ни делал, одно стучит: отдохнуть, отдохнуть. Вдобавок ко всему кончаются деньги, осталось с пятнадцать рублей, да и то одна трешка рваная, надо как-то заклеить. А до аванса далеко. Когда от усталости не хочется есть, то я и не ужинаю.

То ли Москаленко разгадала, почему к нам мало возят бетона, то ли действительно было так, как она сказала:

— На приемке у нас стоят по очереди, для отдыха. Пора тебе на настоящее дело, в блок.

Ого-го! Оказывается, приемка — это самое легкое,

так сказать — «интеллектуальный» труд. И я перешел в блок.

Знаете ли вы, задумывались ли когда-нибудь, как работают бетонщики? Блок — это огромная, сколоченная из досок коробка. Все внутри перегорожено и перепутано прутьями арматуры. Сверху льют бетон. Бетонщики ползают внутри, утопая по колено в жидком грязном месиве, лопатами разбрасывают кучи, уплотняют вибраторами. Надо доверху заполнить всю эту коробку. Вибратор — полтора пуда, на ногах — пуды. Как гладиаторы в древнеримском цирке — внизу, среди стен, в клетке.

— Машка, куды кидаешь! Ах ты, такая-сякая, корова, вибрировай!

— Вибратор не работает.

— А-лектрик! А-лектрик, чтоб тебя нелегкая!..

Из будки электриков несется, карабкается по арматуре обезьяной Петька-фотограф: он дежурит при нашей бригаде. Достает щипцы, крутит провода, искрит.

Вибратор чем-то похож на шахтерский отбойный молоток. Но на конце у него не долото, а небольшой тяжелый цилиндр с моторчиком внутри. Нажмешь кнопку — он начинает весь дрожать, так что вырывается из рук. Дрожащий цилиндр втыкаешь в тесто бетона — и пошло! Бетон пузырится, плывет, уплотняется. Это и называется вибрировать. И так надо проходить по всему бетону, слой за слоем, иначе останутся раковины (брак, за который техинспекция взгреет, по головке не погладит).

Это самая сложная и ответственная работа, нелегкая еще и потому, что однообразная. Чтобы стать вибраторщиком, нужно кончать курсы, но в эти горячие дни меня приняли и допустили к вибратору потому, что я проходил в десятилетке физику, знаю принцип вибрации и вообще понимаю химию бетонного процесса, разбираюсь во всем с полуслова. «Образованный» — ну, и полезай в кузов, нечего прикидываться.

Две смены я выдержал. После третьей чуть не слег. У меня дрожали руки, как у паралитика, бешеный вибратор, казалось, выворачивал суставы. Звеньевая Даша уперлась руками в бока, поглядела, как я бьюсь над вибратором, силясь вытянуть его из теста, плюнула и обругала:

— Ну-у, работничка прислали! Такой ты, сякой, вылезай на арматуру, отдохни! Будешь бадью открывать.

Даша терпеть не может, когда матерятся. Но ругаться сама любит. Поэтому у нее есть «заменитель»: такой-сякой.

Открывать бадью — это второй «интеллектуальный» труд. Тут нужны голова и немалая ловкость. Поверхность арматурной клетки была примерно на высоте трехэтажного дома. Тут ветерок, редкие арматурные прутья вгибаются и раскачиваются под ногами с легким звоном. Стоишь на четвереньках, уцепившись за дрожащие пруты, и думаешь: как же выпрямиться?

А сверху уже маячит в синем небе бадья, летит стремительно, сыплет щебень и льет раствор.

— Девушки! Сторонись!

Они бросаются к стенкам. Саша Гурзий улыбается из далекой будки в вышине, осторожно подводит бадью ко мне. Я машу рукой: ниже, еще чуть, стрелу смайнай! Стоп!

Подполз обезьяной к бадье, ухватился за нее, выпрямился. Она медленно, акула проклятая, «ходит» на тросах, поворачивается. Упираюсь изо всех сил, веду, выравниваю.

Теперь надо взять веревку и дернуть за рычаг — как у пушки. Отполз… отклонился как можно дальше… Дерг! Дерг!

Не берет. Уперся ногами лучше. Дерг! Дерг!

Весь красный, ноги скользят, колени дрожат. Рывок, еще рывок!

— Сильнее, такой-сякой! Прохлаждаться из-за тебя будем, да?

Собираю все остатки сил. Или слечу, или открою. Дерг!!! Как орудийный выстрел сработали рычаги: «Гур-дур-гур-р-бах-трах!» Бетон — лавиной в блок, бадья подпрыгнула, арматура присела, а я уцепился за прутья и закачался, как воробей на ветке, ни жив ни мертв.

— Ха-р-рош! Дава-ай!

Смотрю, Саша Гурзий сжимает руки над головой, подбадривает: все в порядке. Тросы дрогнули, полетела бадья.

Есть первая!.. Ну что ж, не хуже и не лучше других… А сам вытер холодный пот над бровями. Вот так работают.

Да. Вот так, Толя, строят коммунистическое будущее!

Это я такой слабый и беспомощный. Это для меня столько страхов и тяжестей. Наши бетонщики посильнее меня, они работают, словно копают огород или рубят дрова, — размеренно, с шутками, без особого напряжения. Они должны были быть стальными, если бы они не были простыми девчатами.