Ирина Маленко - Совьетика

– Надеюсь, у вас есть мой натуральный цвет?- сказала я. – Я уже почти два года не выглядела по-человечески…

– Посмотри в ванной у вас в каюте, там разные цвета есть, на выбор. Раз уж об этом зашла речь, я вас сейчас туда провожу…

Я еще раз попыталась встать. Ноги у меня были будто ватные, и Ойшин снова подхватил меня под руку. Я почувствовала некоторую неловкость, вспомнив слова, сказанные им мне на берегу, но постаралась все-таки не придавать им значения. В конце концов, разве я однажды уже не интерпретировала неверно подаваемые им мне знаки? И больше я ничего интерпретировать не собираюсь. Второй раз я уже не позволю так над собой посмеяться!

– Вам обязательно нужно как следует выспаться,- твердил у меня за спиной товарищ Орландо. Я и сама чувствовала это буквально с каждым шагом! Наверно, со стороны это тоже было заметно, потому что Ойшин смотрел на меня, как мне показалось, с сочувствием.

– Спокойной ночи, ребята! Вы, может быть, сами пока еще не осознаете этого, но по-моему, вы нашли ту точку опоры, с помощью которой сможет сдвинуться с мертвой точки наш земной шар, что вот уже 20 лет крутится не в том направлении. Если мы все хорошенько на него подналяжем. По крайней мере, я так думаю.- сказал товарищ Орландо, открывая перед нами дверь, – Спать вам ничто не помешает: погода на море хорошая. И завтра спите сколько влезет, отдыхайте – торопиться вам некуда. Торопиться теперь будем мы…

Он ушел. А мы с Ойшином остались в каюте. Каюта была роскошная, с обшитыми деревом стенами, зеркалом и огромной кроватью. Я чувствовала здесь себя не в своей тарелке.

Спать не хотелось: товарищ Орландо был прав, что надо, но просто никак невозможно было спать. Нервы были натянуты до такого предела, что мне казалось, они вот-вот загудят вслух, как телеграфные провода на ветру. Видимо, у Ойшина тоже, потому что молчание затягивалось.

– Давай я покрашу тебе волосы, Женя, – предложил он вдруг неожиданно, не глядя на меня.- Тебя вообще надо привести в порядок, а ты сама сейчас не справишься.

Кровь прилила мне к щекам. Я хотела завозражать, даже возмутиться, но не могла промолвить ни слова… Последнее, что я помню – как он подхватил меня на руки… и журчание воды…

***

«And it’s down along the Falls Road,

That’s where I want to be,

Lying in the dark

With the Provo company…”

(“My Little Armalite”, североирландская народная песня)

… Я проснулась рано, было еще почти темно. Спросонья посмотрела туда, где у меня обычно стоит будильник: скоро ли вставать на работу. Будильника не было. Позвольте, а почему так странно качаются кровать и стены? И чья это рука?…

Я вскочила как ошпаренная.

– Тихо, тихо…Женя, это я! Тебе плохой сон приснился?

Ойшин лежал в постели, по пояс укрытый простыней, смотрел на меня и тихо, в себя улыбался. У него были по-ирландски веснушчатые плечи и молочно-белая, несмотря на долгое пребывание в тропиках, кожа. Больше всего меня поразили шрамы, которыми оказался покрыт весь его торс.Черные с проседью короткие волосы его были взлохмачены, лицо сонное, но такое умиротворенное, каким я никогда его не видела.

Значит, это все мне не приснилось?…

Я залилась краской до самых ушей и натянула на себя простыню. Я сидела на краешке кровати и пыталась не подавать виду, что помню, что между нами произошло. Честно говоря, я ничего и не помнила. Но сам факт того, что он был здесь. И так смотрел на меня… Конечно, у человека вчера просто сдали нервы, на почве всего, что с нами случилось за последнюю неделю… Возможно, он уже сам сожалеет о том, что так вышло. Я, по крайней мере, сожалею.

Ойшин смотрел на меня как-то странно. Наверно, у меня был очень глупый вид, подумала я. Что же это мы натворили? И я попыталась помочь ему, чтобы он не чувствовал себя виноватым, и расставить все точки над «i».

– Послушай, Ойшин, это ничего, это бывает, я понимаю тебя, такое напряжение… Не переживай, я хорошо помню, что ты почти женатый человек… Может быть, теперь даже уже не почти. И я уважаю твои чувства. Давай будем считать, что ничего не произошло. Меня тоже ждет жених в Корее, и мне, поверь, очень неловко…

– Где? – вдруг разозлился он. – В какой еще Корее? Какой может быть жених? Это после всего, что мы пережили вместе? Разве вместе с ним ты делила крышу над головой и все горести и радости последние почти два года? Разве вместе с ним ты взрывала натовскую базу?

– Нет, вместе с ним я пока еще ничего не взрывала…- чистосердечно и ошарашенно ответила я.

– Ах, пожалуйста, не издевайся!- возмутился Ойшин.- Неужели ты еще не поняла, Женя? Мы же с тобой созданы друг для друга! Понимаешь ты это? Созданы!

Голубчик… Вот ты о чем… Я-то это поняла так давно… Еще лет 7 лет назад. А сейчас я в этом была уже совсем не уверена. Недаром Володя Зелинский так любил повторять: «Поезд уже ушел»

– А как же твоя подруга? – не удержалась я. – Твоя почти жена?

– Нет у меня жены, понимаешь, нет?- он был все еще очень разгневан.

– И не было? – я съехидничала и тут же пожалела об этом.

Лицо у Ойшина стало таким, словно я дала ему пощечину.

– Была, – сказал он медленно. – Бросила меня и ушла вместе с нашей малышкой. Еще вопросы будут?

– Будут. А я, значит, все это время просидела на скамейке запасных? – я знала, что на это он обидится еще больше, но смолчать не могла.- Второй выбор?

– Да кто тебе сказал, что ты мой второй выбор? – вспылил Ойшин, – Ты- выбор, который я не осмелился в свое время сделать! Понимаешь разницу?

Я смотрела на него, ощущая, как все, что я так старательно пыталась вытравить у себя из души за долгие годы, возвращается на прежнее место со страшной скоростью.

И я сделала последнюю отчаянную попытку от всего этого отшутиться

– М-да… – сказала я, чтобы только больше не молчать и, боже упаси, не заплакать! – Такого салюта, как вчера, бриты в Белфасте точно не видели! Есть еще порох в пороховницах у некоторых, а?

Ойшин вдруг весь просиял, такой детской, чистой улыбкой, слегка приподнялся, аккуратно придерживая на талии простыню,чтоб не скатилась – и потянул меня к себе. Сначала легко,потом все сильнее, по нарастающей. Он был в этот момент таким красивым, что я хотела зажмуриться – и не могла: его лицо притягивало меня как магнит.

– Я сейчас покажу тебе салют! – приговаривал при этом он. – Я тебе покажу порох!

– Ах! – только и смогла выдохнуть я, падая на одеяло. Ойшин упал сверху, cжал словно в замке оба моих запястья у меня над головой и горячо зашептал мне в ухо:

– Никому, никогда не отдам тебя теперь, слышишь? Никому – ни корейцу, ни русскому, ни папуасу! Ни самому Чавесу! Ну, говори, кого ты хочешь для начала – девочку или мальчика?

Честно говоря, я здорово перепугалась – настолько это было не похоже на сдержанного, строгого Ойшина, которого я знала. Какой Чавес? При чем здесь Чавес? Какие девочки с мальчиками? Да что это с ним?