Ирина Андрющенко - Меня зовут Бригантина

Поначалу Чарли рос умным и здоровым, хозяева не могли на него нарадоваться. Но когда ему исполнилось шесть месяцев, он вдруг сильно захромал. Врачи, быстро поставив диагноз, приговорили его к малоподвижной и неинтересной жизни и намекнули, что такую собаку проще усыпить, чем лечить. Но разве можно усыпить друга?…

Мы часто общались по телефону, но никак не могли решиться познакомить наших собак: чрезмерно подвижное общение грозило травмой, после которой Чарли мог вообще потерять способность передвигаться. Но потом мы все-таки нашли интересное решение.

Лишенный нормальных щенячьих игр, Чарли обожал воду. Попадая в пруд, он часами не вылезал оттуда, мастерски нырял, охотился за палками и вырывал с корнями кувшинки. Вода вполне годилась для первого контакта: Чарли ни за что оттуда не вылезет, а пугливая Брыся не полезет в незнакомую ей среду. И мы договорились встретиться на ближайшем пруду.

— Брыся, собирайся, мы едем на пруд, гулять с Чарли! Ты рада? — сказала я Брысе как можно более радостным тоном.

— Ой! — неуверенно отозвалась Брыся и на всякий случай поджала хвост. — А это кто такой?

— Лабрадор! И, между прочим, ты на два дня его старше. Так что веди себя, пожалуйста, хорошо и перестань трястись, как осиновый лист!

— А он какого роста? Как я?

— Чарли гораздо больше тебя, но он пока тоже щенок.

— Я не щенок! — обиделась Брыся. — Почему ты меня все время щенком обзываешь? Как куда ни пойдем — «Не бойтесь, это — щенок!», «Не пугайтесь, это — щенок!». А я, может, хочу, чтобы меня все боялись!

Я решила воспользоваться случаем и заставить Брысю изменить поведение.

— Брыся, а ты знаешь, как определяется собачий интеллект? — спросила я.

— Ин-ти-лект? Это еще что такое?

— Интеллект — это то, что в голове. Вот как определить, умна ли собака?

— Не знаю, — пожала плечами Брыся, — может, ее можно об этом прямо спросить?

— Ну, пойди спроси у йорка.

Брыся побежала спрашивать. Вскоре она вернулась, расстроенная.

— Он сказал, что не знает. Как быть?

— Так вот, интеллект собаки определяется, исходя из ее способности принимать во внимание контекст и соразмерять с ним свое поведение.

— Как-текст? — переспросила Брыся, наморщив лоб. — А это что?

— Сейчас объясню! Например, если ты увидишь, как кто-то входит к нам в дом, что ты сделаешь?

— Для начала я его облаю, а потом ущипну за ногу! — сказала Брыся и гордо щелкнула зубами.

— Почему?!

— Как, почему? А чего он тут ходит?! Может, это чужой? Или грабитель?! — она вздыбила шерсть и оскалилась.

— А если мы готовим праздничный ужин, и к нам пришел человек?

— Все равно облаю! — чувствуя подвох, упрямо пробубнила Брыся. — И ущипну! А там посмотрим.

— Этот твой ответ и говорит о том, что ты — глупая собака. Ну, или пока еще не очень умная.

— Почему? — насупилась Брыся.

— Потому что ты не учитываешь контекст! Раз мы готовим праздничный ужин, значит, люди, пришедшие к нам в дом, вероятнее всего, наши друзья. Так?

Она кивнула.

— Ты пока совсем не различаешь, кого надо облаивать, а кого — нет. Потому что не думаешь о контексте. Понятно?

— Понятно, — грустно кивнула Брыся, — а как о нем надо думать? И когда? А то я каждый раз не успеваю! Я сначала лаю, а потом думаю.

— А ты сначала думай, а потом лай.

— Хорошо, — вздохнула она. — Я попробую. Но при чем тут Чарли?

— При том, что даже если ты знаешь, что это щенок, ты все равно будешь от него спасаться бегством, как от всех остальных собак! Ведь ты сначала делаешь, а потом думаешь!

— А вот и не буду! Я все поняла! Про как-текст! — возмутилась Брыся. — Спорим?

— Спорим! А на что?

— Давай так: если я проиграю, то я… то я… верну тебе тушь, которую украла в прошлые выходные!

Моя тушь в золотистом тюбике была пределом ее мечтаний, и на прошлой неделе ей, наконец, удалось ее украсть прямо у меня из-под носа. Теперь она прятала трофей в саду и категорически отказывалась его возвращать.

— А если ты проиграешь, ты отдашь мне старый халат! — продолжила она, как ни в чем не бывало. — Ты все равно себе новый купила! А старый мне пригодится, я буду в него ночью заворачиваться, а одеяльце мышке отдам. Я про нее все время думаю — может, ей холодно там, в саду?

— Согласна. По рукам?

— По рукам! — радостно закричала она и, довольная сделкой, побежала за мячиком, чтобы грызть его в дороге.

Мы сели в машину и поехали на место встречи. Брыся грызла мячик и бубнила себе под нос: «Ничего страшного, это просто лабрадор!». Но возле самого пруда она наотрез отказалась выходить из машины.

— Привет, Брыся! — сказал Леша, присев на корточки перед открытой дверцей машины.

— У-у-у… — заворчала Брыся, — я тебя сейчас ка-а-ак ущипну! Знаешь, как я больно щипаюсь? Как гусь!

— Выходи, познакомимся, — продолжал Леша, делая вид, что совершенно не замечает ее угроз.

— Не выйду, и не проси, — проворчала Брыся и спряталась за кресло.

— Брыся! — сказала я строго. — Выходи сейчас же! Ты ужасно невежливо себя ведешь!

— Не выйду, — заупрямилась Брыся, — ты мне Чарли обещала, а тут еще двое незнакомых людей.

— Брыся, глупая, это — друзья. Думай о контексте! — сказала я и выпихнула ее из машины.

Все вместе мы пошли к пруду. Чарли с размаху влетел в воду и поплыл на середину, как заправский спортсмен-олимпиец. Брыся бегала вокруг, категорически отказываясь приближаться к нам.

— Брыся! — позвала Наташа. — Иди сюда! Не бойся!

— А я и не боюсь! — крикнула Брыся с безопасного расстояния. — Я спортом занимаюсь! Чарли, вон, плавает, а я бегаю.

— Ладно, не хочешь — не надо, — сказал Леша и крикнул в сторону пруда: — Чарли! Плыви сюда! У меня палка есть!

Чарли самозабвенно кружил в воде, не обращая внимания на зов хозяина.

— Он теперь не вылезет, — сказала Наташа. — А что это Брыся твоя так всех боится?

Я неопределенно пожала плечами.

— Говорю же, я не боюсь! — крикнула издали Брыся. — Я спортом занимаюсь!

— Брыся, а вот смотри, что у меня есть! — крикнула Наташа и стала рыться в кармане. — Иди сюда, я тебе что-то дам! — Она присела на корточки и положила кусочек печенья на раскрытую ладонь. — Вку-у-усное!

— А ты брось, тогда подойду! — заорала Брыся, поджав хвост.

— Лови!

Печенье полетело в сторону Брыси. Она осторожно подошла, задумчиво сжевала печенье и придвинулась поближе:

— А еще есть?

Через пятнадцать минут контакт был установлен, и Брыся поедала печенье прямо из Наташиных рук. Чарли продолжал плавать. Он охотился за палками, понимая, что Брыся никуда не денется. Когда он, наконец, вылез из воды, мы медленно двинулись вокруг пруда. Брыся, опасливо озираясь, трусила сзади.

— Интересно, а вода — холодная? — вдруг спросила она, обращаясь как бы ко всем.