Ежи Анджеевский - Идет, скачет по горам

и — если далее оперировать этими свободными сказочными категориями — в самом деле невозможно установить, десятки ли неясных случайностей так сплелись или неотвратимый рок, запечатленный в звездах, виной тому, что именно в этом помещеньице на втором этаже, в окружении бесформенной массы, постоянно меняющей очертания, у столов, уставленных изящными маленькими тартинками и услужливо предлагающими себя напитками, Генрик Мильштейн, с неизменной материнской заботливостью в темных влажных глазах, уступив настойчивым мальчишески-славянским домогательствам друга, осмотрительно подбирая нужные слова, представил его знаменитому искусствоведу, когда тот, с присущим ему достоинством держа в одной руке бокал шампанского, другую руку, разумеется ту самую, что несколько лет назад начертала эссе «Живой Ортис», а ныне готовится к описанию мотивов рая в истории живописи, именно в ту минуту, когда другую свою руку, часа четыре назад атаковавшую достопамятный прыщик, вероломно притаившийся во впадинке около носа, протянул к тартинке с икрой:

— Enchanté de vous connaître! [14] Рад познакомиться! (фр.) — говорит он, после чего проглатывает тартинку, а когда не спеша поднимает на представленного ему молодого человека свои выпуклые гетевские глаза, не без удовлетворения отмечает, что перед ним стоит юноша, почти мальчик, на удивление богато одаренный природой. Oh comme vous êtes jeune! — оживляется он и добавляет с отеческим волнением: — Et déjà vous faites le métier d'écrivain? [15] О, как вы молоды! И уже писатель? (фр.)

На что баловень природы, со славянской щедростью наливая в стакан золотистый коньяк, незамедлительно, со всей двойственностью своей первобытной натуры, тоном прилежного скромного ученика возражает:

— Oh, non, monsierur! un métier d'écrivain c'est un grant titre, moj je suis seulement un adepte, je sais pour devenir un écrivain il faut travailler et donner de soi-même les plus grands sacrifices. [16] О нет, мсье! писатель — великое звание, а я всего лишь адепт, я знаю, чтобы стать писателем, надо трудиться и приносить величайшие жертвы (фр.)

Французский у него ужасный, снисходительно думает старый мэтр, но какой славный мальчик! и до чего славянский с этим своим ясным лицом и сверкающими глазами ангела, устремленными на меня с таким нескрываемым восхищением и почтительностью. И озирается в поисках Мильштейна, чтобы сделать ему соответствующий комплимент, однако тот, минуту назад плененный послом Рене де Ланжаком, стоит поодаль, и только беспокойные взгляды, бросаемые им в сторону друга, свидетельствуют о том, что он встревожен.

— Истинная скромность, — заявляет тогда Лоранс, словно вдохновение, призывая себе в подмогу самый бархатистый оттенок своего красивого голоса, — особенно в вашем возрасте, добродетель из числа и редких, и исключительно ценных. Je regrette de ne pas connaître le polonais pour pouvoir vous lire (как сосредоточенно он внемлет каждому моему слову!). Notre ami commun m'a dit qu'une de vos oeuvres doit paraître bientôt chez Juillard. Je la lirai sûrement, je vous le promets. [17] Жаль, что я не знаю польского языка и не могу прочесть ваши книги. Наш общий друг сказал, что одна из ваших вещей вскоре выйдет у Жюльяра. Я обязательно ее прочту, обещаю (фр.).

Юный славянин зарделся как барышня.

— Са sera pour moi une grande splendeur, monsieur. Excusez moi, je dois dire: maître. [18] Для меня это будет большая честь, мсье. Простите, следовало сказать: мэтр (фр.).

— Ax нет, мой дорогой! сохраните этот титул для великих покойников. Мы, пока живы, можем лишь стремиться к ним приблизиться, и только. Вы впервые в Париже?

— Oui, monsieur, pour la première fois et je suis enchanté, vous ne pouvez imaginer quelle source de joie est mon séjour ici, chaque jour je trouve les nouveaux iracles, aujourd'hui vous savez, je passais dans contemplation quelques heures devant le tombeau de Racine… [19] Да, мсье, впервые и я потрясен, вы не можете себе представить, сколько радости приносит мне пребывание здесь, ежедневно я открываю для себя новые чудеса, сегодняшний день, знаете ли, я провел у могилы Расина… (фр.)

— Вижу, вы настоящий поляк, впечатлительный и пылкий. Я знавал многих польских художников, и, смею вас заверить, все они были люди выдающегося таланта и неподдельного обаяния.

— Votre nom, monsieur, — галантно отзывается Костка, — est très connu en Pologne. [20] Ваше имя, мсье, очень известно в Польше (фр.).

— Vraiment? J'en suis très heureux. [21] В самом деле? Я счастлив (фр.). Поляки образованный народ. Боюсь только, людям искусства в Польше теперь приходится нелегко.

Молодой человек залпом осушил стаканчик коньяка.

— Excusez-moi, monsieur, mais je pense que vous êtes mal informé. Excusez-moi, j'ai oublié le mot, vous voyez que mon français est très misérable. [22] Простите меня, мсье, но, полагаю, вы плохо информированы. Извините, я забыл слово, сами видите, как убоги мои познания во французском (фр.).

— Ah, non! — возражает мэтр, — vous parlez parfaité ment. [23] О нет! Вы прекрасно говорите (фр.).

— Non, non! — протестует скромный славянин, — vous êtez, monsieur, très mignon pour moi, mais je sais que je ne parle pas, je balbute. Ага, вспомнил! Nous, les artistes, en Pologne, nous sommes comme les rossignols. [24] Нет, нет, вы чересчур ко мне снисходительны, мсье, я-то знаю, что не говорю, а так, лепечу… мы, люди искусства, в Польше все равно что соловьи (фр.).

— Les rossignols? [25] Соловьи? (фр.) — слегка оторопел мэтр.

— C'est clair, monsieur, — говорит юноша, обнажая в улыбке ослепительно белые зубы, — nous pouvons chanter même pendant la nuit. Mais pourquoi nous parlons de la Pologne? Ma généreuse patrie est loin, pendant que vous êtes tout près de moi et je suis tellement heureux de vous connaître, c'est comme un rêve trop beau. Vous savez certainement, monsieur, que vous avez visage et posture de Goethe? [26] Это ж ясно, мсье, мы способны петь даже ночью. Но почему мы говорим о Польше? Моя доблестная отчизна далеко, тогда как вы рядом и я счастлив, что с вами познакомился, это точно сказочно прекрасный сон. Вы, конечно, знаете, мсье, что у вас лицо и фигура Гете? (фр.)

Поразительно! с волнением думает знаменитый критик, сколько же в этом мальчике наивной непосредственности, сколько сюрпризов таит в себе загадочный Восток!

— Vous aimez Goethe? [27] Вы любите Гете? (фр.) — интимным тоном спрашивает он.

Представитель загадочного Востока просиял, глаза у него заблестели, отчего весь облик сделался еще более юным и славянским.

— Oh, oui, monsieur, très. J'adore Goethe, tous les oeuvres de Goethe, et spécialement son chef d'oeuvre, «Faust». Quand je ne peux pas dormir, je dors tres mal, vous comprenez, c'est à cause de ma nervosité, alors quand je ne peux pas dormir, je lis toutes les nuits «Faust», Pautre fois «The Divine Comedie» de formidable Dante, aussi une Bible et «Iliade», cet extraordinaire poème chantée par un vieux et aveugle troubadour grec toutes ces livres sont toujours autour de mon lit, même en voyage. [28] О да, мсье, очень. Я обожаю Гете, все, что он написал, но больше всего его шедевр, «Фауста». Когда меня мучает бессонница, я очень плохо сплю, понимаете, нервы, так вот, когда мне не спится, я ночи напролет читаю «Фауста», иногда «Божественную комедию» бесподобного Данте, а также Библию и «Илиаду», удивительную поэму, пропетую старым и слепым греческим трубадуром, эти книги неизменно возле моей постели, даже в путешествиях (фр.).