Роберт Пирсиг - Дзен и исскуство ухода за мотоциклом

Но если ты неряшливо мыслил всю неделю, и вдруг постараешься встряхнуться на седьмой, то, возможно, следующую неделю уж не будешь столь же неряшливым, как в предыдущую. Мне думается, что толкуя обо всех этих ловушках для вдохновения, я пытаюсь найти кратчайшие пути к правильной жизни.

Настоящий мотоцикл, с которым работаешь, называется ты сам. Машина, которая якобы находится “вон там” и личность, которая вроде бы существует “вот тут” — это не две различные вещи. Они либо вместе растут в направлении Качества, либо вместе отпадают от него.

Когда мы приезжаем на перекрёсток у Прайнвилла, остаётся всего лишь несколько часов светового дня. Мы на пересечении с шоссе № 97, здесь повернём на юг. Я заправляю бак на углу, затем чувствую себя настолько усталым, что захожу за бензоколонку и присаживаюсь на окрашенный жёлтой краской поребрик, опустив ноги на гравий, а последние лучи солнца слепят мне глаза сквозь листву деревьев. Крис тоже подходит и садится, мы ничего не говорим, и в этом проявляется настоящая тоска. Столько разговоров о ловушках для вдохновения, и вот я очутился в одной из них сам. Наверное просто усталость. Надо бы поспать.

Некоторое время я наблюдаю за машинами, проезжающими по шоссе. Что-то в них есть одинокое. Даже не одинокое, а хуже. Ничего. Как выражение заправщика, обслуживавшего нас. Ничего. Никакой поребрик с никаким гравием у никакого перекрёстка, ведущего в никуда.

И что-то такое в водителях машин. У них точно такой же вид, как и у заправщика, они просто уставились вперёд в каком-то своём трансе. Я такого не видел… с тех пор, как Сильвия обратила на это внимание в первый же день. Вид у них такой, как будто бы они в похоронной процессии.

Время от времени кое-кто из них бросит быстрый взгляд и затем с безразличием отворачивается, как бы занятый своими делами, как бы смущаясь, что обратили внимание на то, что он посмотрел на нас. Я теперь замечаю это, потому что такого уже не было довольно давно. И стиль езды теперь не тот. Машины идут как бы на максимальной скорости, направляясь к городу, как будто бы они хотят куда-то добраться, как если бы им надо проскочить то, что находится вот здесь. Водители, кажется, задумались о том, куда они хотят попасть, а не о том, где они находятся.

Знаю, что это такое! Мы уже на западном побережье. Мы снова все чужие! Люди, я же забыл о самой главной ловушке для вдохновения. Похоронная процессия! Та, в которой находится каждый из нас, дутый, выкобенивающийся, суперсовременный, эгоистический стиль жизни, который возомнил, что ему принадлежит вся страна. Мы отошли от него так давно, что я совсем позабыл про него.

Мы вливаемся в поток транспорта, направляющегося на юг, и я чувствую, как приближается дутая опасность. В зеркало я вижу, как какой-то ублюдок преследует меня и не хочет обгонять. Я увеличиваю скорость до семидесяти пяти миль, а он по-прежнему висит. Девяносто пять, и мы отрываемся от него. Мне совсем не нравится всё это.

В Бенде мы делаем остановку и ужинаем в современном ресторане, куда люди приходят и откуда уходят не глядя друг на друга. Обслуживание великолепно, но обезличенно.

Дальше на юг мы находим лесок из чахлых деревьев, размежованных на смехотворные клочки. Очевидно, задумка какого-то предпринимателя. На одном из участков вдали от главной дороги мы расстилаем спальные мешки и обнаруживаем, что хвоя лишь слегка покрывает многофутовый слой мягкой губчатой пыли. Ничего подобного я до сих пор не встречал. Надо быть осторожным и не тревожить хвою, ибо тогда пыль взлетает и покрывает собой всё вокруг.

Мы расстилаем брезент и раскладываем на нём спальные мешки. Так вроде бы лучше. Мы с Крисом ненадолго заводим разговор о том, где находимся и куда поедем дальше. Я рассматриваю карту в сумерках, затем недолго продолжаю то же самое с фонариком. Сегодня мы проехали 325 миль. Это много. Крис вроде бы устал так же сильно, как и я, и готов тут же уснуть.

Почему ты не выходишь из тени? Как ты выглядишь в самом деле? Ты ведь чего-то боишься, да? Чего же ты боишься?

Позади фигуры в тени находится стеклянная дверь. За ней стоит Крис и делает мне знаки открыть её. Он теперь уже старше, но лицо у него по-прежнему умоляющее. — “Что мне делать теперь?” — вопрошает оно. — “Что мне делать дальше?” — Он ждёт указаний.

Пора действовать.

Я изучаю фигуру в тени. Она не такая уж всесильная, как когда-то казалась. “Кто ты?” — спрашиваю я.

Ответа нет.

“По какому праву закрыта дверь?”

По-прежнему нет ответа. Фигура молчит, но выражает своё недовольство. Она боится. Меня.

“Есть вещи похуже, чем прятаться в тени. Не так ли? Не потому ли ты молчишь?”

Она как будто дрожит, отходит, как бы чувствуя, что я собираюсь сделать.

Я выжидаю, затем придвигаюсь ближе к ней. Одинокое, тёмное, злое существо. Ближе, но глядя не на неё, а на стеклянную дверь, чтобы не спугнуть её, я снова выжидаю, собираюсь с духом и бросаюсь вперёд!

Руки мои погружаются во что-то мягкое там, где должна быть её шея. Она извивается, но я сжимаю всё крепче, так, как держат змею. А теперь, сжимая всё крепче и крепче, мы выведем её на свет. Ну вот она! СЕЙЧАС МЫ УВИДИМ ЕЁ ЛИЦО!

“Папа!”“Папа!” — я слышу как Крис кричит через дверь?

Да! Впервые! “Папа! Папа!”

— Папа! Папа! — Крис дёргает меня за рубаху. — Папа! Проснись, папа!

Он плачет и всхлипывает. — Перестань, пап! Проснись!

— Всё в порядке, Крис.

— Пап! Проснись!

Я проснулся. — С трудом различаю его лицо в предрассветной мгле. Мы находимся где-то среди деревьев. Вот стоит мотоцикл. Мы наверное где-то в Орегоне.

— Всё в порядке, просто приснился кошмар.

Он всё ещё плачет, и я тихо сижу рядом с ним некоторое время. — Ну, всё в порядке, — говорю я, но он не перестаёт. Он страшно напуган.

Я тоже.

— Что тебе приснилось?

— Я пытался рассмотреть чьё-то лицо?

— Ты кричал, что убьёшь меня.

— Нет, не тебя.

— Кого же.

— Человека во сне.

— И кто же он?

— Я не уверен.

Крис перестаёт плакать, но продолжает вздрагивать от холода. — Ты видел его лицо?

— Да.

— Как оно выглядит?

— Это было моё собственное лицо, Крис, то есть, когда я кричал… Просто дурной сон. — Я говорю ему, что он дрожит и чтобы залезал обратно в мешок.

Он так и делает. — Так холодно, — говорит он.

— Да. — При утреннем свете я вижу, как изо рта у нас идёт пар. Затем он забирается в мешок с головой, и я вижу только собственное дыхание.

Не спится.

Тот, кто приснился мне, вовсе не я.

Это Федр.

Он просыпается.

Раздвоившееся сознание… я… Это я злая фигура в тени. Это я та отвратительная фигура…

Я так и знал, что он вернётся…

Теперь надо только подготовиться к этому…