Марио Варгас Льоса - Похождения скверной девчонки

— А ведь ты так и не дала мне ответа, партизанка. Я раз пятнадцать, не меньше, делал тебе предложение. Скажи, ты выйдешь за меня замуж? Да или нет?

— Не знаю, — ответила она задумчиво и прильнула ко мне. — Я должна еще немного подумать.

Гравоски отбыли в Соединенные Штаты солнечным весенним днем, когда на парижских каштанах, буках и тополях проклюнулись первые зеленые листочки. Мы поехали провожать их в аэропорт «Шарль де Голль». Скверная девчонка обняла Илаля, и глаза ее наполнились слезами. Гравоски оставили нам ключи от своей квартиры, чтобы мы хотя бы изредка заглядывали туда и не позволяли пыли воцариться на всей территории. Они были для нас очень близкими людьми, единственными, с кем мы обрели душевную близость — в том смысле, как это понимают в Латинской Америке. Их не будет в Париже целых два года, и мы станем сильно скучать. Заметив, что скверная девчонка совсем сникла после прощания с Илалем, я предложил не возвращаться сразу домой, а сходить в кино. А потом я поведу ее ужинать на остров Сен-Луи в маленькое бистро, которое ей очень нравится. Она привязалась к мальчику, полюбила его, и, пока мы гуляли неподалеку от Нотр-Дам, медленно двигаясь в сторону бистро, я в шутку заметил, что, если ей захочется, мы, поженившись, усыновим ребенка.

— В тебе обнаружился материнский дар. Раньше я всегда считал, что тебе не хочется иметь детей.

— Когда я была на Кубе — ну, с этим команданте Чаконом, — я пошла и перевязала себе трубы, потому что он мечтал о ребенке, а меня эта мысль приводила в ужас, — ответила она сухо. — Теперь я раскаиваюсь.

— Можно усыновить, — решил я подбодрить ее. — Разве это не одно и то же? Ты сама видела, как славно живет Илаль с приемными родителями.

— Не уверена, что это одно и то же, — прошептала она, и я почувствовал, как в голосе ее снова промелькнули враждебные нотки. — Кроме того, я ведь еще не знаю, выйду за тебя или нет. Давай сменим тему. Ну пожалуйста!

Настроение у нее безнадежно испортилось, видимо, я невольно коснулся очень больной струны. Я попытался отвлечь ее и повел в собор, потому что самого меня, при том что я много лет прожил в Париже, его внутреннее убранство неизменно восхищало. В тот вечер впечатление было особенно сильным. Тускло светящаяся розоватая дымка окутывала камни Нотр-Дам. Громада казалась легкой благодаря совершенной симметрии всех частей — они изящно уравновешивали и поддерживали друг друга, так что ни одна не нарушала гармонии и не выпячивалась. Падавший на фасад прореженный свет навевал мысли о вековой истории и будил ассоциации, в голове всплывали какие-то смутные образы. Было много туристов с фотоаппаратами. Неужели это тот же собор, что на протяжении веков служил декорацией и сценой для многих исторических событий, тот же, что вдохновил Гюго на знаменитый роман, который я в детстве, живя у тетки Альберты в Мирафлоресе, зачитал до дыр? Да, тот же самый — но и другой, потому что он успел впитать в себя совсем недавние мифы, эхо недавних событий. Это прекраснейшее сооружение внушало ощущение стабильности и постоянства, казалось, будто оно ускользнуло от алчного и хваткого времени. Скверная девчонка слушала мои пылкие излияния, как слушают шум дождя, погрузившись в свои мысли. За ужином сидела понурая и раздраженная и почти ничего не ела. Перед сном она даже не пожелала мне спокойной ночи, словно я был виноват в том, что Илаль уехал. Два дня спустя мне пришлось на целую неделю уехать в Лондон. Рано утром, прощаясь, я сказал:

— Знаешь, мы можем пожениться или нет, как тебе угодно. Это не так важно. Но, прежде чем уехать, хочу сказать тебе одну вещь. За все свои сорок семь лет я никогда не был так счастлив, как в месяцы нашей с тобой совместной жизни. Ты подарила мне огромное счастье, и теперь я перед тобой в неоплатном долгу.

— Давай-ка поторапливайся, а то опоздаешь на самолет, и вообще ты мне надоел. — Она подтолкнула меня к двери.

Скверная девчонка по-прежнему хандрила и дни напролет раздумывала о чем-то своем. После отъезда Гравоски мне ни разу не удалось поговорить с ней по душам. Неужели ее так удручило расставание с Илалем?

Работа в Лондоне оказалась гораздо интереснее, чем на многих других конференциях и конгрессах. Название звучало банально, подобными формулировками часто пользуются по разным поводам: «Африка: импульс к развитию». Встреча проходила под эгидой Британского Содружества, Организации Объединенных Наций, Союза африканских стран и целого ряда независимых организаций. Но, в отличие от прежних мероприятий того же рода, здесь прозвучали по-настоящему важные доклады африканских политических лидеров, крупных промышленников и ученых. Они говорили о бедственном положении, в котором оказались бывшие французские и английские колонии после получения независимости, о тех трудностях, которые приходится преодолевать, чтобы урегулировать социальные процессы, наладить работу государственных институтов, покончить с милитаризмом и каудилизмом, интегрировать в гармоничное сообщество представителей многочисленных этнических групп и совершить экономический рывок. Ситуация почти во всех странах, представленных на конференции, была критической, и вместе с тем искренность и здравомыслие, с какими африканцы, в большинстве своем очень молодые, излагали суть проблем, производили сильное впечатление и будили надежды — наперекор трагической реальности. В основном мне приходилось переводить с французского на английский и наоборот, гораздо меньше я работал с испанским. Тема задела меня за живое и пробудила такой интерес, что я даже стал подумывать, а не провести ли хоть раз отпуск в Африке. Впрочем, я ни на минуту не забывал: по этому континенту разъезжала скверная девчонка, выполняя поручения Фукуды.

По сложившейся у нас привычке, если я отлучался из Парижа, мы разговаривали по телефону раз в два дня. Звонила она, потому что так выходило дешевле: гостиницы и пансионы обычно устанавливают грабительские тарифы на международные звонки. На сей раз я тоже оставил номер телефона гостиницы «Шорхем», расположенной в квартале Бейсуотер, но прошло двое суток, а звонка так и не было. На третий день я позвонил сам, очень рано, перед выходом в Институт Содружества, где проводилась конференция.

Скверная девчонка разговаривала, на мой взгляд, как-то странно. Отрывисто, уклончиво, раздраженно. Я испугался, решив, что вернулись прежние приступы паники. Но она заверила меня, что нет, что чувствует себя хорошо. Может, скучает по Илалю? Да, конечно, скучает. Ну а по мне она хоть капельку скучает?

— Погоди, сейчас соображу, — ответила она, и в тоне не слышалось даже намека на шутку. — Нет, если честно, то нет, пока не слишком.