Мария Арбатова - Кино, вино и домино

– Кофе? Кофе можно! Мальчик, кофе, мокрое полотенце и розы даме! – заорал Бабушкин, но в шуме и музыке официант его все равно не слышал и не понимал.

Ольга намочила салфетку водой из бутылки «Свежачка», дала ему приложить ко лбу, поманила официанта и гаркнула:

– Сaffи! Rapidamente!

Слышала, что именно так кричал Джокопо.

– Si, certo, signora! – уважительно кивнул официант.

– Оля, я тут один режиссер! Хорошо, что хоть ты это понимаешь! Я и во всей России один режиссер… – запричитал Бабушкин, прижимая ко лбу мокрую салфетку, – а вокруг только сброд! Только рыла! Знаешь, как говорят эти тухлые макаронники? У них главная поговорка: «Деньги – ключи от всех дверей!» А у меня нет столько денег! И главное, никогда не будет!

– И не надо, – успокоила Ольга. – Одним деньги, другим – талант!

Подбежал официант с маленькой чашкой кофе. Ольга придвинула ее к Бабушкину и сказала, как больному ребенку:

– Надо сделать всего один маленький глоточек! Это нам поможет!

– Я не могу… – несчастно прошептал он, – меня… меня губы не слушаются… Я весь ватный…

Ольга взяла ложечку кофе, влила ее в рот Бабушкину, он покорно глотнул.

Массимо на сцене пел «Cortigiani, vil razza dannata…».

Бабушкин глотнул вторую ложечку из рук Ольги и сказал:

– Как хорошо… Можно еще? Массимо категорически нельзя петь Верди… не тянет… здесь никто в этом ни черта не понимает… впрочем, как и в кино…

Ольга поднесла к его губам чашку с кофе, он капризно замотал рыжей головой:

– Хочу с ложечки…

И они продолжили это самое неожиданное для закрытия фестиваля занятие, пока сзади не навис злобный Борюсик и не спросил:

– Ну, бля, ты созрел уже или нет? Человек звонит! Вот он в мобильнике!

Борюсик потряс перед красным носом и красными глазами Бабушкина мобильным телефоном. Бабушкин вяло взял мобильный в руки, подержал и отдал обратно с медленно подбираемыми словами:

– Ты… этот мобильный… засунь себе в жопу… и проверни до щелчка! Понял?

Борюсик отлетел как ошпаренный.

– Не нравится мне ваш Борюсик! – поморщилась Ольга. – Какой-то он альфонс, прощелыга… что-то в нем не так! Зачем вам такой продюсер?

– Ну альфонс… какая разница? Тебе-то что, Оленька? Не отработал в постели свои деньги? Что ты в этом понимаешь? Хорошие девочки относятся к сексу как к обязанности, плохие – как к развлечению, умные – как к лучшей части жизни! – Бабушкин прижался к ее уху и начал шептать: – Он не продюсер! Я ничего не снимаю, просто мне нужен лев! Поняла?

– Лев? Живой? Для фильма? – Ольга отодвинулась от Бабушкина потому, что смотрелись они дико: то кофе ложечкой, то шепот на ухо.

Картонов из-за соседнего стола показал Ольге свободной рукой кулак, пока не свободной шарил под юбкой народного итальянского костюма белокурой девушки, с которой недавно танцевал.

Все женщины, особенно имевшие с ним секс, казались Картонову принадлежащими ему пожизненно. Он искренне раздражался, когда они интересовались другими мужчинами.

– Не живой. Золотой…

– Золотой? Из золота? А что он будет делать в фильме?

– Елки-моталки, я же ясно сказал: я ни-че-го не сни-ма-ю! Бабушкин ничего не снимает! Бабушкин – охотник! Он – охотится на «Золотого льва»! Поняла? «Золотой лев» – это приз Венецианского фестиваля! Но гнида Борюсик заломил за него такую сумму, что, мамочки мои… таких денег не бывает! Понимаешь? – Бабушкин немного ожил.

Теперь в осадок выпала Ольга:

– Нет. Не понимаю…

– Чего не понимаешь? Мужик хотел купить своей бабе венецианского «Льва». Не хватило бабла! И все! Чего тут понимать? Просто как бутерброд с сыром!

– Но это невозможно!

– Все возможно! Посмотри на них! Твой Картонов, бездарный деревенский ублюдок, на моих глазах склеил людей из окружения папы римского! Думаешь, они его за талант к Святому престолу поволокли? Ему при мне втирали, что у Ватикана бизнес-проект с авиакомпанией и что на креслах в этих самолетах будет написано: «Я ищу Твой Лик, Господи»! Думаешь, только РПЦ в нефтянке погрязла? Ошибаешься! Все покупается! Все! Особенно здесь и в России! Мы с итальяшками – близнецы-братья! Мы – одной крови! – К Бабушкину вернулись силы, и он почти орал.

– Не все покупается!

– Все, дурочка! Что ты с фестиваля на фестиваль таскаешься? Кому от этого польза? Займись делом, заработай бабла, построй завод с газировкой и продавай людям, если так любишь воду!

– Я люблю не газировку, а воду…

– А я тоже люблю кино, а не призы. Но мне надо! Надо! Надо его купить! Я хочу получить «Льва», хоть тушкой, хоть чучелом!

Все в зале гудели о своем, мало кто слушал Массимо, а Массимо мало переживал по этому поводу. Ольга оказалась в прострации, от волнения перехватило горло. Машинально взяла его чашку с кофе, глотнула и спросила:

– Игорь, скажите мне честно, зачем вам «Золотой лев»? У вас ведь и так куча призов!

– Господи, ну чего же тут непонятного? Не корысти ради, а токмо волею пославшей мя жены! У меня все уже было, но я должен вывести ее в люди!

Ольга все еще не могла в это поверить:

– То есть Борюсик, мерзотность которого видно за версту, обеспечивает связь с Венецианским фестивалем?

– Да! Знаю, что он фуфел, но с моей стороны тоже серьезные ребята это бабло стерегут. Они за такие деньги в нем дырок наделают, как в решете! Я ж не дурак! Я, как любой русский, полжизни кино на откатах делаю!

– Подождите, подождите, а Массимо? Вы же сказали, что Массимо поет в вашем фильме? – Ольга все еще не могла поверить, что Бабушкин ее не разыгрывает, хотя в состоянии такого опьянения человек не может разыграть даже комара на своем носу.

– Да Массимо – это обозная шлюха! Борюсик таскает его за собой по тусовкам! Итальяшки же за пение удавятся, как наши за стакан водки! Массимка здесь пошустрил, его уже пара мафиозиков пригласила петь на своих мероприятиях!

– То есть он тоже связан с Венецианским фестивалем? – ужаснулась Ольга.

– А то? Борюсик в Риме из-за его плеча выглядывал. И Картонова с собой в Рим потащил, чтобы круче выглядеть. Он же никто! Челнок! Проводник денег! Такую шушеру саму наверх не пускают! А Массимо из хорошей семьи! Его предки знатные мафиози. Но из какой-то другой команды. Не из этих, не из наших… Но они все равно все как-то связаны. Вот если найти прямого человека по заносам бабла на «Золотого льва», это было бы в десять раз дешевле! А тут корми всю цепочку!

Как всякий представитель «третьего сектора», Ольга была равнодушна к премиям. Она видела, как и за что их получали правозащитники, и считала, что многих премий надо избегать, чтобы потом всю жизнь не объяснять, что ты ее получил, а не отработал на чужую страну.

Она видела, как все эти «золотые, хрустальные, каменные, чугунные слезы, львы, орлы, рогатые олени, куропатки» продаются и покупаются, чтобы потом стоять в гостиных самых ничтожных персонажей своего времени.