Марио Пьюзо - Четвертый Кеннеди

– Закон не является моральной категорией, – заметил Кристиан Кли. – Это механизм, заставляющий общество функционировать.

Он запомнил, как она отвернулась от него с жестом, отвергающим его пояснения.

Когда дело касалось безопасности президента, Кристиан Кли верил в превосходство сил.

В тот вечер, когда Фрэнсис Кеннеди отправился на свидание с Ланеттой Карр, Кли заранее разместил своих двух людей в двух снятых квартирах, сто человек бросил на улицы, на крыши домов, в подъезд дома, где она жила. Однако, Кли понимал, что эта процедура должна быть изменена, что такие свидания впредь устраивать нельзя. Если роман будет развиваться, то протекать он должен в безопасных стенах Белого дома.

Но Кли радовался, что Фрэнсис, наконец, имеет какой-то намек на личное счастье, и надеялся, что все будет хорошо.

Его не беспокоило, как повлияет этот роман на исход выборов. Во всем мире люди симпатизируют влюбленному, особенно если он красив и обижен судьбой, как Фрэнсис Кеннеди.

В тот день, когда президент Соединенных Штатов собирался готовить ей обед, Ланетта прибрала в квартире и оделась несколько тщательнее, чем обычно. Она облачилась в свободный свитер, широкие брюки и туфли на низком каблуке. Конечно, она хотела выглядеть хорошо, поэтому аккуратно подвела глаза и надела свой любимый браслет.

Фрэнсис Кеннеди приехал в спортивном пиджаке поверх свободной белой рубашки. На нем были спортивные брюки и туфли, какие она раньше никогда не видела: на резиновой подошве, а верх из голубой великолепной кожи.

Они поболтали несколько минут, после чего Фрэнсис Кеннеди взялся готовить обед, очень простой – жареные цыплята с жареным картофелем, со стручками фасоли и салат из помидор, а также мусс из малины. Он рассмеялся, когда Ланетта предложила ему фартук, и стоял покорно, как маленький мальчик, пока она надевала ему через голову фартук, а потом завязывала его на спине.

Ланетта молча смотрела, как он сосредоточенно готовил и улыбнулась, заметив его искреннюю озабоченность качеством обеда. Она поставила тихую музыку Гершвина и думала о том, как этот мужчина отличается от других, с кем ей приходилось сталкиваться. Конечно, он обладал большей властью, нежели они, но она заметила в нем какую-то глубоко запрятанную ранимость. Она ощущала ее, когда он не следил за собой. Ланетта видела, что Фрэнсис Кеннеди не принадлежит гурманам. Они пили хорошее вино, которое было куплено ею к обеду. Она была необычайно взволнована и слегка испугана. Понимая, что он чего-то ожидает от нее, она была уверена, что не подходит ему. А с другой стороны, как отказать президенту? Она сопротивлялась чувству преклонения перед ним и боялась, что уступит ему из-за этого чувства благоговения. Однако, она испытывала любопытство и возбуждение от того, что произойдет и была достаточно самонадеяна, чтобы верить, что все кончится благополучно.

Действительно, вечер оказался на удивление простым. Кеннеди помог ей прибрать со стола на кухне, а потом они пили кофе в гостиной.

Ланетта гордилась своей квартирой. Она обставляла ее не торопясь, с хорошим вкусом. На стенах висели репродукции знаменитых картин, книжные полки.

За весь вечер, Кеннеди не позволил себе ни одного жеста, какие обычно позволяют мужчины, ухаживающие за женщиной, а Ланетта не старалась выглядеть соблазнительной, и Кеннеди понял это по ее одежде и поведению.

Однако, чем дальше, тем более дружески они вели себя. Он очень умело подтолкнул ее на рассказ о себе, об оставшейся на Юге семье, о ее жизни в Вашингтоне, о работе юридическим советником при вице-президенте. И самое большое впечатление на нее, даже сильнее, чем его внешность, произвело его умение вести себя. Его вопросы диктовались не любопытством, а помогали ей рассказать ему то, что ей хотелось рассказать.

Нет ничего приятнее, чем обедать с кем-то, кто готов выслушать историю твоей жизни, поинтересоваться во что ты веришь, на что надеешься, что тебя огорчает. Наслаждаясь вечером, Ланетта вдруг заметила, что Кеннеди ничего не рассказывает о себе и тут же забыла о своих хороших манерах.

– Я все говорю о себе, а ведь у меня есть возможность, которую мало кто имеет. Я хочу спросить, каково быть президентом Соединенных Штатов? Держу пари, что это ужасно, – сказала она так искренне, что Кеннеди рассмеялся.

– Было ужасно, – признался он, – но становится лучше.

– Вам так не повезло, – заметила Ланетта.

– Но мне начинает везти, – возразил Кеннеди. – И в политике, и в личной жизни.

Их обоих смутила откровенность этого признания. Кеннеди поспешил загладить неловкость, но сделал это не самым лучшим образом.

– Я потерял жену и дочь. Возможно, вы напоминаете мне дочь. Не знаю.

Когда они прощались, он наклонился к ней и, не удержавшись, коснулся губами ее губ. Она не ответила на поцелуй, и он спросил:

– Мы пообедаем еще раз?

И она, уже полюбившая его, хотя и не уверенная в этом, только кивнула.

Она смотрела из окна и поразилась тому, что обычно тихая улица стала столь оживленной. Когда Кеннеди выходил из дома, впереди него шли двое, а четверо следовали сзади. Его ожидали две машины, вокруг каждой было еще четверо мужчин. Кеннеди сел в одну из машин, и она рванула вперед. Чуть поодаль на улице стояла еще одна, которая поехала впереди машины Кеннеди. Другие машины последовали за ними, а люди свернули за угол и исчезли. Для Ланетты это выглядело оскорбительной демонстрацией власти. Надо же, чтобы одного человека так ревностно охраняли! Она стояла у окна, борясь с этим чувством, а потом вспомнила, каким добрым и внимательным он был в этот вечер.

В Вашингтоне Кристиан Кли включил свой компьютер и прежде всего стал смотреть досье на Дэвида Джатни. Ничего нового там не было. Затем он спросил досье на Сократов клуб, который держал под компьютерным наблюдением. Здесь только одно событие представляло интерес – Берт Оудик вылетел в Шерабен под предлогом планирования города Дак. Работу Кристиана Кли прервал телефонный звонок от Юджина Дэйзи.

Президент Кеннеди хотел, чтобы Кристиан Кли приехал в Белый дом на завтрак, который будет сервирован в спальне. Кеннеди весьма редко устраивал совещания в своей квартире.

Джефферсон, личный дворецкий президента и сотрудник Службы безопасности, накрыл стол для завтрака и скромно удалился в буфетную, чтобы вновь появиться, как только его вызовут звонком.

– Ты знаешь, – как бы мимоходом спросил Кеннеди у Кристиана, что Джефферсон был хорошим студентом и замечательным спортсменом? Джефферсон никогда не потерпит грубости ни от кого. Помолчав, Кеннеди продолжил. – Кристиан, каким образом он стал дворецким?

Кристиан понял, что должен сказать правду.