Марио Пьюзо - Четвертый Кеннеди

– Я надеюсь, Кеннеди не совершил какой-нибудь глупости. Надо полагать, он не пытался выступить против конституции.

– О, Боже, – вырвалось у Викса, – сначала его дочь, а теперь он теряет свою страну. И все из-за этого ничтожного мерзавца, который жрет там, как последний попрошайка.

– Это все ужасно, – отозвался Берт Оудик.

Он вернулся к столу и обратился к Ябрилу.

– Ешьте больше. Я надеюсь, у вас есть местечко, где вы можете укрыться на ближайшие годы. Вас будет разыскивать немало людей.

Ябрил рассмеялся. Он кончил есть и закурил сигарету.

– Конечно, – сказал он, – я буду нищим в Иерусалиме.

В этот момент в зал вошел султан Мауроби. Его сопровождали по крайней мере пятьдесят вооруженных людей, взявших зал в кольцо. Четверо из них встали за спиной Ябрила, четверо других остановились на террасе позади американцев. На пожелтевшем лице султана были написаны изумление и ужас, глаза широко раскрыты.

– Джентльмены, – запинаясь, произнес он, – господа, вам это покажется невероятным, как и мне. Конгресс аннулировал свое голосование об импичменте Кеннеди, и последний объявил военное положение. – Он замолчал и положил руку на плечо Ябрила. – И в настоящий момент, джентльмены, самолеты американского шестого флота разрушают мой город Дак.

– Дак бомбардируют? – почти радостно спросил Артур Викс.

– Да, – ответил султан. – Акт варварский, но убедительный.

Все они посмотрели на Ябрила, к которому вплотную приблизились четверо вооруженных охранников. Ябрил зажег сигару и задумчиво произнес:

– Наконец-то я увижу Америку, о чем всегда мечтал, – он смотрел на американцев, но обращался к султану. – Я думаю, что буду иметь большой успех в Америке.

– Без сомнения, – согласился султан. – Требования включают условие, что я должен передать тебя живым. Боюсь, я обязан отдать соответствующие распоряжения, чтобы ты не причинил себе вреда.

– Америка цивилизованная страна, – произнес Ябрил. – Надо мной учинят судебный процесс, который продлится очень долго, поскольку меня будут защищать лучшие адвокаты. Зачем же я причиню себе вред? Это будет новый опыт и кто знает, что может Америка слишком цивилизованна, чтобы применять пытки, кроме того, меня пытали израильтяне, так что меня ничем не удивишь.

Он улыбнулся Виксу.

– Как вы только что заметили, – спокойно сказал Артур Викс, – мир меняется. Вы не добились успеха и не будете выглядеть героем.

Ябрил радостно рассмеялся и вскинул руки.

– Я добился успеха, – почти выкрикнул он. – Я сшиб ваш мир с оси. Вы что же думаете, ваши сладкоречивые идеалисты будут слушать вас после того, как ваши самолеты разрушили Дак? Да разве мир когда-нибудь забудет мое имя? И вы полагаете, что я уйду со сцены сейчас, когда все лучшее еще впереди?

Султан хлопнул в ладоши и отдал приказ солдатам. Они схватили Ябрила, надели на него наручники и накинули веревку ему на шею.

– Осторожнее, осторожнее, – распорядился султан. Потом он нежно коснулся рукой лба Ябрила. – Я прошу у тебя прощения, но у меня нет выхода. Я должен продавать нефть и заново отстроить город. Желаю тебе всего лучшего, дружище. Успеха тебе в Америке.

В то время, когда конгресс незаконно выносил импичмент президенту Фрэнсису Ксавье Кеннеди, когда мир ожидал разрешения кризиса с террористами, для сотен тысяч людей в Нью-Йорке все это было совершенно не интересно. Они жили своей жизнью и собственными проблемами. В четверг вечером многие из этих тысяч гуляли по Таймс-сквер, месту, которое когда-то было сердцем величайшего города в мире и где пролегал Великий Белый Путь, Бродвей, тянувшийся от Сентрал Парк до Таймс-сквер.

У этих людей были самые разнообразные интересы. Грубоватые, ограниченные, тоскующие неизвестно о чем, представители среднего класса толпились в магазинчиках, торгующих всевозможной порнографией. Любители кино смотрели бесконечные пленки, на которых обнаженные мужчины и женщины предавались откровенным сексуальным атакам. Банды подростков со смертоносными, но не запрещенными отвертками в карманах, одержимые юношеским желанием развлечься, прогуливались с воинственным видом, как средневековые рыцари, готовые сражаться с драконами. Сутенеры, проститутки, грабители, убийцы появлялись здесь с наступлением темноты, им даже не приходилось платить за яркие неоновые лампы, освещающие Великий Белый Путь. Стада простодушных туристов забредали сюда, чтобы посмотреть Таймс-сквер, куда обычно опускался воздушный шар, возвещающий о приходе Нового счастливого года. На большинстве домов на площади и примыкающих грязных улицах висели плакаты, на которых красовалось большое красное сердце с надписью «Я ЛЮБЛЮ НЬЮ-ЙОРК» – любезность Луиса Инча.

В этот четверг ближе к полуночи Блейд Букер околачивался в барах «Таймс-сквер» и в «Синема-клуб», выискивая клиента. Блейд Букер был негр, обладавший незаурядной энергией. Он мог достать вам кока-колу, героин, обширный ассортимент наркотических пилюль, а также оружие, но не крупное: пистолеты, револьверы 22-го калибра, но после этого он уже не имел с вами никакого дела. Он не был сутенером, и с женщинами поддерживал прекрасные отношения, болтая с ними о всякой чепухе и являясь замечательным слушателем. Он мог провести ночь с женщиной, слушая ее мечты. Даже у самой грязной шлюхи, которая умеет выделывать с мужчинами такое, что у них перехватывает дыхание, есть свое царство грез. Блейду Букеру нравилось выслушивать их, и он хорошо себя чувствовал, когда женщины начинали фантазировать. Он любил эту чепуху. О, она еще вытянет счастливый билет, гороскоп предсказывает, что в наступающем году ее полюбит мужчина, у них будут дети, которые вырастут и станут докторами, адвокатами, профессорами в колледжах, работниками телевидения, смогут петь и танцевать на сцене не хуже Ричарда Прайора, а может, станут новыми Эдди Мэрфи.

Блейд Букер ждал, когда зрители выйдут из Шведского дворца кино после фильма. Многие из этих любителей кино задержатся, чтобы выпить стаканчик, съесть гамбургер и подцепить какую-нибудь киску. Они ходят вразброд, по одиночке, но вы спокойно можете определить их по рассеянному взгляду, словно они решают сложную научную проблему, и по меланхолическому выражению на лице. Как правило, это одинокие люди.

Повсюду крутились проститутки, но у Блейда Букера имелась своя собственная, занимающая стратегически удобный угол в баре за маленьким столиком, который ее большая красная сумка почти закрывала. Это была крупная блондинка из штата Миннесота, с голубыми глазами, остекленевшими от героина. Блейд Букер спас ее от участи, худшей, чем смерть, а именно – от жизни на ферме, где холодной зимой ее сиськи замерзали до окоченения. Он всегда был к ней внимателен и оказался одним из немногих, работавших с ней.