Илья Игнатьев - Зависимость количества попаданий от плотности огня.

- Слава, к тебе можно? Тук-тук…

- Ну-у… можно, пап…

И что мы тут имеем? Да уж, - вот голышом ему передо мной не стыдно стоять, во все красе… - ведь до чего красив, поганец, это тут и двух мнений быть не может! - очень красив, на грани совершенства. И хвала Богам, что на грани, ведь когда за гранью, - за гранью многое перестаёт восприниматься, это мной проверено… Бесподобен Славка «Ласточка» мой, - бедные, бедные его одноклассницы… Хм, не только одноклассницы, - я бедный, Дэн бедный, - Денис, впрочем, как раз… Да ты одеваться думаешь, поганец, или нет? - блядь, вот же… Мда, а в туалет, и, - главное, - из туалета, ему передо мной стыдно…

- Кхм… Вячеслав. Я бы тебе рекомендовал одеться, прежде чем ты рванёшь в «Книго-Мир». Хотя бы в плавки. Нет, ты не думай, я не против, - я твоей наготой навсегда очарован, но… Куда ты деньги положишь? А так, - в плавки засунул, и порядок, - ты сам рассуди, Слав…

- Па-ап… ха-ха-ха… не могу, бл-ль… Ил, хорош, в натуре, я ж… фух-х, я ж про плавки и думал, куда это я их…

- Вопрос, конечно… Слушай, Славка, а чего ты вдруг надумал переодеваться? Ты извини, конечно, если мой вопрос тебе показался некорректным… а?

Пауза… Как Славка лопатками умеет…

- Да так…

Пауза, ещё длинней… Так, плавки… не торопясь… Не будет разговора, - до поры, если будет она, пора…

- Ну, если так… А вот это как, - шмотки по всем углам раскидал! Где носки, не вижу… А. Славян, так нельзя… И вообще, твоя комната, она перестала походить на жилище цивилизованного человека! Вячеслав, это у тебя не комната, а…

- Ты чего? - удивлённо смотрит на меня сын.

- Я того, что мне пора тебя воспитывать. Дисциплинарные навыки пора тебе прививать… Славка, погоди… Сядем, а?

- Пап…

- Да нет, нога в порядке. Уже в порядке… Слава… Славка мой, я сегодня умер. Не понимаешь? Тогда, в тот день, когда Сладкоежку… я не умер, а сегодня, будто что-то умерло во мне…

- Ил, я не понимаю.

- Я и сам толком не понимаю. Сладкоежка всё это время был со мной, все эти двенадцать лет, восемь месяцев и сколько-то там дней я его чувствовал… внутри, и вокруг, сверху… А сегодня его не стало.

- Зря мы в Магнитку вернулись, надо было до завтра на Банном остаться…

- Да причём здесь…

- Тебе в горах легче, когда ты такой.

- Сейчас я не «такой». А ещё знаешь, что я понял? Что Славка Сладкоежка не просто ушёл, он ушёл, потому что появилась причина, и эта причина во мне, - а когда я закрыл на секунду глаза, я, вдруг, снова увидел, как он улыбнулся мне…

- Мистика, пап… Блин, Ил, мурашки у меня…

- Хм… Славка, когда мы с тобой... когда пять лет тому назад ты в моей жизни появился, у Сладкоежки стала твоя улыбка, а сегодня, уходя, он мне улыбнулся своей. Спокойно улыбнулся. Он ушёл, ушёл спокойный, а я не знаю, что это значит…

- Я знаю, что! Не знает он, скажите, пожалуйста! Меньше тебе «Книгу перемен» читать надо! На ночь, блин… И этого ещё своего, Мусаси, - кончилось ведь всё, Ил. Плохо очень, но… И, потом. Мы же с тобой? Ну-у, пусть и не так у нас всё, как у вас было, со Славкой Сладкоежкой, но… Знаешь, Ил, а это уж не моя вина! Я тебе, когда ещё… Я и щас, если хочешь знать… Ну?! Ты куда?! Ил-2! Сам же начал, ёб, разговор, так дослушай тогда… раз… раз ты са-ам… дура-ар… рк… ес-сли-и ты… Не обнимай меня!.. Дурак, если, со мной, если ты-ы… почему ты со мной н-не хоче-е-ешь…

Я молча обнимаю рыдающего Славку, я люблю этого мальчика, я готов ради него на всё, - на всё, что только не отнимет его у меня, - но того, о чём он, рыдая в моих ласковых по-отцовски руках, просит меня, в который уже раз, - этого я не могу… Смог однажды, тогда, в его двенадцатый день рождения, - но на второй день я уже больше не мог. Тогда встал передо мной жуткий вопрос, - что я хочу? Кого я хочу в этом мальчике для себя? Сына, или любовника, или… кого? Все эти годы любовников у меня было… да нет, не так чтобы… хватало… Но ЛЮБИЛ я все эти годы… Тихо, Слав, тихо, что ты, родной…

- Слава, родной, тише… Всё, всё… Ну? Во, рёва…

- Да сам ты… Пусти…

- Не пущу. Тише, Слав, тише… Хорошо…

- Хорошо ему, гаду… Скажите, пожал… луйста… Дай платок… Ладно, извини, Ил. Блин, накатило, что-то…

- Славян, я тебя люблю. Это я во всём виноват, что не могу дать тебе всего, что ты требуешь у меня. Ты пойми…

- Пап…

- Я скажу, ладно? Ты пойми, Славка, родной, не могу я с тобой… Ты мой сын, ты стал мои сыном, - именно таким, о котором я мечтал всю свою жизнь, даже когда мальчишкой был. Любовь изменчива, - она навсегда, - но она может измениться. А мы с тобой… А тогда, в твой день рождения, когда тебе двенадцать стукнуло… ну, да, было это у нас с тобой, - но на утро я с ужасом представил себе, что я бы… со своим отцом… бр-р-р…

- С дедом Иваном? - улыбается, успокоившийся вдруг, Славка.

Как же, всё-таки, у пацанов всё это быстро! Ведь вот только что, кажется, умереть он был готов от обиды на меня, от жалости к себе, а сейчас вспомнил деда Ивана, и лыбится во всю свою рекламную… у меня сердце схватывает от блеска его белых зубов, от ямочек этих вот его, на щеках, от света, майскими зелёными осколками брызнувшего из его прищуренных, совсем-совсем уже весёлых глаз, от его пепельных волнистых вихров, - полгимназии готовы за это вот… обожаю… Все его любят, пацаны даже многие… очень даже не прочь, а уж девчонки… А вот повезло одному Денису, а Славке повезло с Денисом, а я… я его отец, а он, получается, мой сын, - точка.

- С дедом Иваном? М-м… Что-то про других своих отцов я не знаю ничего. Ладно, ладно… Славян, ты бы оделся, и правда… А что договаривать? Я всё сказал, а ты всё понял. Нет, ещё одно вспомнил! Скажи, если уж пошёл у нас такой разговор, - эх, Славка, знал бы ты, как мне эти разговоры нервы изматывают! - погоди! - вот… я не понимаю, на кой чёрт тебе это всё, со мной, я имею в виду, - у тебя же Дэн есть, и мне совершенно очевидно, какого свойства и качества у вас отношения, вы друг друга ЛЮБИТЕ…

- Ну да, у меня-то, как раз, есть Дэн, и мы любим, а у тебя…

- Ах, ты!.. Дрянь зеленоглазая! Поганец белобрысый! Ты что, из жалости? Убью. Где… блядь, отскочи щас же!.. Куда ты кейс с Лаццерони сунул, пристрелю, к чертям собачьим… Сл… Славк… Славка, задушишь, поганец зеленоглазый… Вали, давай, в «Книго-Мир» свой, ныряй с трамплина нашего семейного бюджета в эту Чёрную Дыру моего кошелька… Да, ещё одно: - с тебя три… м-м, четыре даже, массажа.

- Да? Тогда я лучше пошёл, щас, где мобильник… Да знаю я, где мне посмотреть лучше, - вот ведь, с советами тут! - ты скажи, - лучше! - шорты сами где?.. А чо, может, мне и в натуре, так вот, в плавках лучше… Пап, а я красивый? Ты чо, Ил! Кидается, блин, носками, блин, кидается, грязными… Нет, ну, так, - ничо я так, или как, - скажи… Врёшь, сам урод…

Ну, вот, можно чем-нибудь заняться, - Славка умотал в магазин за книгой, - а вот тут засада меня ждала: оказывается, не полторы, а две с половиной тысячи эта rara avis стоит! - «Трибеку» я на стоянку поставил, - можно чем-нибудь теперь заняться… Чем? Какие у меня могут быть занятия, когда Славки нет дома, дед Иван на Банном, и я остаюсь один? Да нет, так-то много чего я могу… да и должен даже делать. Дом есть дом, работа есть работа, - жизнь есть жизнь… Глупость есть глупость! Это я про себя… Недоволен чем-то, скажите, пожалуйста! У меня, со мной растёт сын, на которого лишь молиться! Мой младший брат, Женя, в Милане, но наезжает к нам достаточно регулярно, - по его меркам. А по нашему мнению, - моему, Славкиному и батиному, - это набеги иррегулярной конницы, - но таков уж мой младший брат, и я балдею, тащусь, прусь и ещё не знаю, как сказать, что мой сын Славка, который мне сын по закону, а не по крови, всё больше и больше делается похожим на моего младшего брата, а сам Женька, осуществляя очередной набег с древних Апеннин на Седой Урал, не оставляет попыток, - тщетных, к моему счастью, - стырить у меня и деда Ивана племянника Славку себе, - мы с батей отбиваемся, как можем, под радостное хихиканье Славяна… А мой отец живёт в тридцати километрах от меня, в нашем загородном доме, рядом с чудным, самим ещё Емельяном Пугачёвым по достоинству оцененным горным озером… Работа? Да ну, к чёрту, - не упахался же я, тоже мне, работа, скажите, пожалуйста, - немцам да итальянцам наше железо впаривать… Не гневи Богов, «Ил-2», однажды они уже продемонстрировали тебе всю свою, всё и вся превосходящую, всем и всеми пренебрегающую вздорность своей силы, - мало?.. Сладкоежка ты мой… как больно… Почему же ты ушёл сегодня, что же это означает? Спокойный ушёл… Что-то это значит, а что, - я не понимаю… Странно, но пустоты я не чувствую. Ни внутри, ни снаружи… Странно…