Илья Игнатьев - Мишка Forever

- Ну, не знаю, Мишка, не знаю. Насчёт позади... Впереди ещё, знаешь, сколько? Растёт ведь человек. Мам, послушай, - а может нам тоже собаку завести? Чего-нибудь такого, - мастиффа там, какого-нибудь, а? А то Вадька меня совсем достал.

- А почему мастиффа? - спокойно говорит мама. - Давай уж сразу берберийского льва! Миша, а как он сам-то, - Егор, я имею в виду?

- Нормально, - Мишка пожимает плечами. - Ил вот считает, что обвыкнется.

- А ты?

- А что я? Люблю я его, аж до колик. Такой парень! Вчера после суда говорит мне: - "А может, я работать пойду?" На заправке, говорит, пацаны, мол, неплохо получают. А то, мол, говорит, столько денег ты на меня убухал... Представляете, а? Я аж... Тёть Наташ! Вы чего? Вот же блин, а, Илья...

- Мама! Ну, пожалуйста!

- Всё, всё, мальчики, не буду. Слёзы сами, как-то... Какие вы у нас, всё-таки! И Вадик вот, и Егорка. Алексей Михайлович и Катя тоже не нарадуются. А съезжу ка я к ним завтра! Точно. С Нового Года не встречались. Всё телефон, да телефон. Ну, мы обедать будем или нет, а то давайте на стол накрывать. В столовой, да, Илюша?

- В столовой, только я покурю сначала. Айда, Мишка, в кабинет. Мам, ты что сказать хочешь?

- Точно! - вякает Мишка. - Хорошие какие стихи, чьи это?

Мама выжидающе смотрит на меня.

- Шефнер? - брякаю я наугад. - Нет? Ну, Тарковский, тогда, который старший.

- Иди отсюда, невежа! Это Леонид Мартынов, Мишенька, сейчас он не очень популярен.

- Пошли, Мишка. А я, мама, не невежа! Просто в искусстве я узкий специалист.

Посмеиваясь довольно, оттого что последнее слово осталось за мной, тащу Мишку в кабинет, - курить я хочу, аж уши опухли. В кабинете Вадька с ногами забравшись в огромное кожаное кресло, барабанит по клавишам моего компа, а Егорка зачарованно смотрит на монитор. Борька с упоением что-то там такое у себя выкусывает на ляжке.

- Ну, понял? И ни шиша сложного. А тут вот можно ещё бонуса добрать, щас, погоди...

- А ну, брысь отсюда! Вадька, гадость мелкая, ты как комп запустил, я ж его запоролил, блин!

- Как, как... Что, жалко тебе, да? Повёлся?

- У тебя свой есть, его и колошмать, а к моему не фиг соваться. Идите отсюда, я курить хочу, потом обедать будем. А это что такое, а? Чего это, я тебя спрашиваю! У-у, Вадька, точно дождёшься ты ремня хорошего по заднице! Мишка ты посмотри только, что он мне на стол выложил! Гадость какая!

На рабочем столе моего компьютера женщина-робот, частично затянутая в сталь-кожу, сверкает двумя аппетитными половинками... этого... Ну, того, по чему я Вадьке ремня обещаю. Егорка, покраснев, как рак, тут же начинает отвлечённо рассматривать катанакаке с мечами, что стоит напротив моего письменного стола. Вадька, аж подпрыгнув от возмущения, тут же на меня обрушивается:

- Это кто это гадость, а? Я? Или это вот гадость? Да это же Сорояма, Ил! Ты что, совсем, - это ж не порнуха какая-нибудь. Дядь Миш! Ну скажи хоть ты ему.

- Э-э, нет, Вадик, меня ты в это не втягивай! А если папа тебе говорит, что не надо это на стол вытаскивать...

- Драть его надо, Мишка! Точно говорю. Слова тут бессильны. Егор, а ты-то, что молчишь?

- Да я не знаю... А так вроде ничего... Ну, красиво, что ли... - и Егорка совсем уж засмущавшись от своих слов, умолкает.

- Да? - тут же оживляется Мишка. - Ну-ка, ну-ка... Так. Ну и чего ты орёшь, Илья? Я, признаться, никакого криминала здесь не вижу. Как ты Вадик, говоришь, что там за "яма"?

- Так, всё! Хватит с меня сегодня дискуссий по искусствоведению! Вадька, а ну марш к себе! Стоять! В ванную сначала, руки мыть. Ещё раз стоять. Егор, ко мне! Стань-ка тут. Вадька, не мельтеши. Эх вы, дети века, внуки НТР... Значит так.

Я подхожу к секретеру, откидываю палисандровую крышку-столешницу, достаю из шкафчика коробочку из крокодиловой кожи. Все заинтригованы. Даже Борька, не мигая, замирает.

- Вот, Егор, такое дело. Поздравляю тебя. От души поздравляю! Теперь ты Соболев. Сам знаешь, какая это фамилия, носи её с гордостью и достоинством. Ну-ну, чего ты? Егор Михайлович! Держи, малыш, это тебе на память от нас с Вадькой. Открывай, давай.

Егорка, шмыгнув носом, открывает крышку.

- Вау! - орёт Вадька и лупит Егора по спине. - Молодец, папа! Это лучше аквариума.

- Это мне, что ли? Совсем, да? - молвит тихонько Егор. Чёрт, а парень-то потрясён по-настоящему.

На чёрном бархате тяжёлым золотом тускло поблёскивает легендарный хронограф от Omega. На чёрном же, - чёрном, как ночи Ле-Мана, - циферблате, стрелки любому говорят, что это даже не просто Speedmaster, а Broad Arrow, - легенда внутри легенды.

- Ремешок подгоним, и носи. Нравятся? Вадька, погоди ты, не скачи! Егор, да вытащи ты их, чего растерялся-то? Что скажешь, Михаил Алексеевич? Егорка, дай-ка я тебя расцелую, - хотя нет, не буду, а то расплачусь.

- Я, я не расплачусь! - тут же орёт Вадька и лезет к Егорке целоваться. - Ты, Егорыч, молодец чувак! Я тоже поздравляю! И тебя, дядя Миша! Всё! Теперь с вас точно шампанское! По целому бокалу, да Егорыч? По два! Егор, давай на пуск жми, они даже десятые доли секунды считают. Вот кнопка, а эта - стоп. Папа, ты чё, не завёл их?

- Егор сам заведёт. Валите, Вадим, к себе, руки не забудьте помыть только. Бормана! Борьку с собой отсюда заберите, на фиг!

- Дядя Илья! И ты, Миша... ой извини, - папа, я хотел сказать, - я не привык ещё... Я вам сказать хочу. Вы... Я не знаю, что бы со мной сейчас было... Вы самые лучшие! И ты, Вадик. А я, - не знаю я, почему мне так вот повезло. А, пап?

- Потому, что ты этого достоин, сынок. С хорошими людьми должны происходить хорошие вещи, да Ил? Только так.

- Потому, что это, и только это, - правильно! Ступайте, ребята, мы скоро.

Мальчики, прихватив Бормана, оставляют нас вдвоём с Мишкой. Он подходит ко мне, берёт мою правую ладонь своей левой рукой. Пальцами свободной руки он проводит вверх по моей щеке, потом гладит мне бровь. Нежно трогает мой шрам.

- Ил... Самолётик ты мой. Ты...

- Не надо, Миш, не говори ничего, не надо...

Мишка целует меня. Его губы такие... За двадцать лет ничего со мной так и не случилось лучше вот этого. Лучше этих губ. Сколько было других губ, - а, не важно! Мишка лучше всех, - был лучше всех, и всегда останется лучше всех. Я отрываюсь от него, смотрю ему в облака серых глаз. Лучше всех Мишка! Егор удивляется, как ему повезло, - мальчик ещё не понял до конца насколько он прав. КАК ему повезло. И как в своё время повезло мне.

- Ил, а может это чересчур, а?