Илья Игнатьев - Take It With Me. (Ладонь, протянутая от сердца - 2).

- Можно вопрос. Личный. Только, тёть Тань, если вопрос уж очень личный, то я ответ не гарантирую!

- И всё-таки я спрошу, мне очень интересно, - скажи, Илюша, как ты с девочками обходишься? Ведь отбою тебе нет от девочек, я уверена. Что там, будь я твоей ровесницей…

- МАМ!!! Так же нельзя, неправильно это спрашивать! - да ну, что за вопросы такие, в натуре, мне не нравится, и что бы Илья сейчас не ответил, мне тоже это не понравится… - Ил, не отвечай!

- А я и не знаю, что ответить, - вздыхает Илья, я вижу, что он сейчас ненастоящий, просто он не хочет быть невежливым с моей мамой, вот он и говорит: - Ну, есть у нас компания, - нас, пацанов, четверо, и две девчонки… Но это… Мы друзья. А так-то… Насчёт «отбоя», - это проблема, - поначалу это у меня проблема была, - ну, как только я в гимназию пришёл, - и записки, и слёзы… бр-р, вспоминать не хочу! Щас как-то утряслось. Гришка! Не красней, вот же…

Я, сердито глянув на Илью, ещё сердитей на маму, иду к свому столу, начинаю рыться в рисунках… А эти двое у меня за спиной продолжают говорить.

- Извини, Илюша, что я спросила, прав Гриша, это неправильно, такие вопросы задавать. А вот тебе, - спасибо. За Гришу, за то, что ты с ним теперь. За то, что он на тебя старается походить…

- Ма-ама-а! Блин, мне что, правда, - уйти, что ли?!

- Гришка, цыц… Тёть Тань, я… - голос у Ильи сейчас какой-то… даже Егорка очнулся, смотрит на него снизу вверх удивлённо. - Тихо, Рыжик, всё тип-топ, всё в порядке… Вы же толком меня и не знаете, что со мной было в жизни… всякое…

- И знать не хочу. Что бы там у тебя ни было, - а тем, что ты сейчас с нами, этим я очень довольна. И что Егорка к тебе тянется, - но он ещё маленький, а вот то, что Гриша… Очень я этому рада, и он сам тоже. Это правда, а если ты не веришь мне, спроси… Нет, у него и спрашивать нечего, просто посмотри на Гришу, сам всё увидишь.

Тьфу ты! Ёб! Пиздец, какой-то… И не захочешь, а сматеришься! Уйду, к чёрту. Я, сунув в карманы руки, подняв плечи, независимо глядя в потолок, - блин, опять покраснев! - гудя мелодию, на которую я запал, из любимого Илюхиного Тома Вэйтса, - “Russian Dance”, из “Black Raider”, - фальшиво! - sorry, uncle Tom, - цепляясь тапочками за палас, чешу в большую комнату. Да ну, воще…

“Cold Water”

- Это вот ещё почему, Стас? Не-ет, ты от ответа не уходи!

- Да я не ухожу, Ил, - С.С. не сердится, а я бы сейчас с Илюхой сцепился бы, на его месте! - И не надо спорить, всё ведь яснее ясного, Гриша младше…

- Яснее ясного, Гриша младше, - но это не повод! А потому, это не довод. Он младше, но он взрослый. Самурай, ты взрослый?

Ну, вот, - ну как тут спорить? Хоть на чьём месте, Б! Я чешу в затылке, открываю, было, рот, но Илюха не даёт мне ответить, - он смеётся, - фу-ух, спора не будет, банзай! - и говорит Стасу:

- Видал? Взрослый, и привычки у него взрослые, затылок вот, например, чешет, - совсем как у тебя привычка, а ты же взрослый, - выходит, это признак подобия… Да! Курит же у нас самурай!.. Стас! Да закрой же ты рот! Гришка, скажи ему, он мне не верит. Что ты у нас совсем взрослый, хоть и через курение…

Я чувствую, что я сейчас не просто красный, - я сейчас бордово-пунцово-багровый, - а от ушей у меня сейчас хоть прикуривай… И тогда я молча убираю у себя с колен голову Улана, - тот и ухом не ведёт, - молча встаю с ковра, молча иду в прихожую, - ах, да! - молча возвращаюсь в комнату, и, сдерживая слёзы жестокой обиды на Илью, говорю Стасу:

- Д-до свидания, Станислав С-сергеевич, - голос дрожит, гадство…

И иду обуваться-одеваться… Гад зеленоглазый! Скотина. Кончилось моё терпение, достал… Во, тоже в прихожую выперся, гад…

- Грэг, ну ты что, - обиделся? Зря, самурай.

Я продолжаю шнуровать ботинки, на гада не смотрю… шмыгаю носом, - вот же чёрт, - только бы С.С. не вышёл…

- Гри-иш…

Я поднимаюсь с корточек, тянусь к вешалке за своей курткой. Молча. Главное, сейчас мне на него не смотреть, а то разревусь… а сам жду, что он меня просто-напросто затащит в комнату, там я дальше обижаться буду, а он прощения у меня запрос…

- Ну, и вали! Но учти, это насовсем! Вали!.. Эх…

Илья резко разворачивается, и в одно движение исчезает, но не в комнату, - ну да, там же Стас! - в ванную спрятался, гад… Я стою, куртку охапкой к груди прижал, растерянно, сквозь первые слезинки смотрю в дверь, за которой спрятался Илья. Стас ко мне вышел…

- Гриша, не надо…

- А чо он… такой га-ад… - шепчу я, и слёзы уже льются вовсю!

С.С. подходит совсем близко, - медлит, - и тогда я сам тычусь носом ему в грудь, - в его колючий свитер, - Стас снова медлит, - я всхлипываю, - Стас наконец-то меня осторожно обнимает, - я прижимаюсь к свитеру лицом сильнее, - я плачу…

- Илья! - громко говорит С.С., я слышу его голос не ушами, их у меня заложило, от обиды, что ли, я слышу этот окрик из груди Стаса, из его свитера всем своим лицом, и этот окрик тоже, как и свитер, колючий… - Выйди! Ил, сейчас же выйди!

Пауза, - я затаился у С.С. на груди… вышел, гад. Это мне и слышать не надо, я зеленоглазого научился просто чувствовать, всем телом…

- Извинись, Илья, - теперь уже негромко говорит Стас, негромко, и с угрозой, и я совсем затихаю, даже всхлипывать боюсь, ведь что-то очень серьёзное сейчас у нас троих происходит… - Извинись, и по-настоящему, без шуточек. Сам, что ли, не видишь, идиот? Ну?

Да, только так! Я отнимаю заплаканное лицо от груди Стаса:

- Да! Извинись! Ты что, совсем, что ли, - охренел, что ли, совсем? Я ж просил тебя, а ты обещал, что никому… Как же так, зачем ты так со мной? Нельзя же… Я же к тебе… по-настоящему, а ты… как гад ты со мной… - я снова прячу лицо в свитере у Стаса, и глухо, накалывая губы, говорю в этот колючий свитер: - И ты по-настоящему извинись, только так…

Да, научился я его чувствовать, - вот он сейчас подходит… да, поднимает руку, сейчас он мне её… да, кладёт её мне на плечо, гладит, гад зеленоглазый… опускает свою ладонь мне на лопатки… гад… я дёргаю плечом, всхлипываю… - мне хорошо, - какая сладкая боль в груди… - а Илюха руку не убирает, и я чувствую, что она у него ласковая, - хорошо…

- Э-хе-хе… Пусти его, Стаська… Гришка, иди ко мне.

С.С. меня отпускает, я, ни на кого не глядя, поворачиваюсь к гаду, и уже ему, гаду зеленоглазому, тычусь носом в гитарный изгиб его плеча и шеи, выпустив куртку на пол, упираюсь ему, гаду, своей правой ладонью в грудь, в его крепкую, рельефную, - нравится мне, - грудь, чувствую под ладонью его камуфлированную «под город», серую в тёмных разводах футболку, чувствую, как подрагивает от ударов его верного сердца эмблема с золотой звездой и Земным шаром, с выпуклыми золотыми буквами I.P.S.C. - эмблема Международной Конфедерации практической стрельбы, - и… блядь, как же, всё-таки, я его, гада зеленоглазого, люблю… гадского, зеленоглазого гада…

- Боги! Что же мне за испытания такие всю жизнь? Почему мне всегда настоящие люди попадаются, так бы послал бы… Гришка, прости ты меня! Самурай, я скотина, но ты меня прости… Я не знаю, почему я так себя повёл, но ты прости меня, Гриша… Тихонов…