Илья Игнатьев - Умная судьба

- Да. Завязывать пора, домой надо, мне ещё убираться нужно, полы там, всё такое… Значит, до завтра? Да, Ил?

- Да. Как договорились, я к вам к девяти часам подъеду, то есть, мы все вместе подъедем, с мамой твоей поговорим, и в Абзаково.

- Это здорово! Пашка, пока.

- Не пока! Я с тобой пойду, провожу, может, помогу даже, только не полы, мне и дома этого хватает, так, что-нибудь, книжки твои посмотрю, комп твой запустим… Пустишь что ли, Белов?

- Не пущу! Не пущу, Паш, а затащу…

- Вот, папа, вот так вот ко мне надо относиться, а то с ремнём по квартире гоняется тут… Ты! Ты винтовку убери свою, да? Пошли-ка, Вовка, чо-то я на улицу хочу…

- Ил? Пока, да?

- До завтра, Вовка, до утра, и вещи с вечера собери…

И они пошли к Вовке. Белов старается, пока я их провожаю, пока он зашнуровывает кроссовки, - хотя их принято натягивать на ноги не шнуруя, - пока они с Пашкой ждут лифт, - всё это время Вовка старается на меня особенно не смотреть… плохо это у него получается… но вот и короткая трель нашего лифта, и пацаны уехали вниз, и напоследок Белов всё-таки провалился, - посмеиваюсь я, - он ТАК на меня глянул, у меня аж… Ладно, Вовка, я сам был таким же, как и ты, похлеще даже, может быть, и я ведь тоже проваливался, надо бы было подержаться, но из тебя прёт… что-то, - такое, что-то… сила ведь неуправляемая у нас с тобой Белов…

Я убираю у себя в кабинете, потом на кухне, - всё-таки, пацаны в четырнадцать лет, это свинюхи, - потом говорю с Тимкой по телефону, он говорит, что скоро у них праздник кончится, я прошу его позвонить Пашке на мобильник, пусть Пашка зайдёт за Пулемётом… И я ни о чём не думаю. Какая-то ясность, осознание свершённости, и предчувствие завершённости.

Я сажусь, потом и ложусь у себя в спальне на кровать, включаю телек, уже пять часов, какое-то время бездумно смотрю на экран…

Засыпаю…

И вот меня уже будят повизгивания Бобика, вопли Пулемёта, что-то он там орёт Пашке… ага, про то, что торт жрать без него, - Паханище, это вовсе гадство не по-братское!.. Пашка в ответ: - а ты-то сам-то, чем на днюхе занимался, Пулемётчик?!

Кайф.

Как можно жить по-другому?

И Вовка ведь ещё…

Что такое?..

Вовка просыпается? Точно, трёт глаза, опирается на подушку локтями, смотрит на меня…

- Ты чо? - спрашивает он меня хриплым шёпотом. - Не спишь? А сколько щас…

- Спи, Белов, рано… полшестого, спи, я так просто…

- Ого!

Вовка просыпается окончательно, садиться на диване, натягивает на плечи одеяло, шапка волнистых волос всклокочена после сна, - я настоял, чтобы он стригся пореже, я не люблю эти стрижки-болванки, и хотя у Белова красивая форма головы, но так, - с действительно шапкой волос, - так мне Вовка нравится ещё больше, хотя так он кажется чуть темнее, он же светло-русый…

- А что ты делаешь? Полшестого…

- Говорю же, так просто, работаю. Спи.

Вовка задумчиво смотрит на меня, и, - Боги! - в его глазах поднимается любимая моя лукавая волна…

- Так-так! Тэ-экс… Работает он. Время полшестого, а он, значит, работает! И что? В доме только мы, вдвоём только, а я один во сне мёрзну, а он? А он работает, а на улице мороз, и я мёрзну… Как, вообще, так можно, - ребёнок мёрзнет, нет, чтобы согреть, чтобы обнять, - нет ведь, он работает! Так-так…

- Белов! Не подходи, блин, ты чего босиком-то, в самом деле, ну, погоди…

Я жму на клавиатуре кнопку режима ожидания, щас…

------------

Да. Да, господа мои! Это, я вам доложу, да-а…

Пока Вовка плещется в ванной, - а это надолго, раз он запустил джакузи, то это надолго, он и вообще может там заснуть, были уже случаи, - а я вам пока расскажу, как ЭТО у нас, я же вам обещал.

Я не дал Вовке забраться ко мне в кресло, оно хоть и большое, но я не дал, ясно же, чего хотелось сейчас этому зеленоглазому. И я утащил его обратно на диван, - молодцы итальянцы, такой стиль, псевдо-неоклассицизм, с виду античный монумент, а не диван, но удобно до чёртиков, хоть и вдвоём, но до удивления удобно, чудо, что за диван у меня…

- Так-так, говоришь? Замёрз, говоришь? Хм, Белов, тёплый вроде…

- А сам? Учти, Ил, холодных не берём! А? Нет? Ладно, поглядим щас, какой ты не холодный…

- Проверим…

И мы с Беловым начинаем проверять… Ну, для начала, меня надо раздеть, а как же ещё проверить холодный я или тёплый, - никак, и ловкие, шкодливые, нежные, и уже умелые, но всё так же торопливые руки Вовки стягивают, - обдирают! - с меня лёгкие брюки и свитер, - и Вовкины руки уже чуть дрожат, вот же темперамент, ведь вечером у нас уже было по полной программе! М-м-м… Первый, - тысячный, - поцелуй…

- Ты, дрянь зеленоглазая, только если ещё раз меня ущипнёшь… Белов, ты не садист? Скрытый, а сейчас вдруг решил показать своё…

Вовка щипается снова, только уже по-настоящему, зажимает мне рот своими губами, я… Нет, не могу я передать свойства этого поцелуя! Как можно передать ощущения льющейся через эти губы юности? Не предать. И не передать, как я, затопляемый этим изумрудным потоком, становлюсь моложе даже самого Белова, и мне снова тринадцать, и это я лукавый хитрец, а не ты, Белов, и посмотрим сейчас, кто из нас холоднее, а кто теплее! И мы начинаем смотреть. Ну да. Так, не торопясь, делая вид, что мы не торопимся, и я уже и сам дрожу, вот же темперамент, ведь вечером же было у нас всё по полной программе…

А Вовка, оторвавшись, - зря! - от моих губ, силком поворачивает мою голову, и впивается в моё ухо, - мама… - я престаю соображать где я… Это у меня, возможно, единственная эрогенная зона, по-настоящему, ну, кроме самого члена, и это я узнал именно с Вовкой, это моя-его персональная эрогенная зона…

- Белов, я… м-м-м…

- Тихо, кому казал, ты лежи, молчи, ну, стонать можно, но молчи, Ил, - Вовкин горячий, горячечный почти что, шёпот упруго бьётся в моё ухо…

- Молчу-у…

И я молчу, а зеленоглазый торопится стянуть уже и последнюю, хоть и необременительную, но преграду, и наши плавки оказываются где-то на полу…

Меня не перестаёт поражать эта Вовкина… ненасытность в сексе, - да, я помню, что и мне это нравилось тогда, когда я был таким же, как он, но… Нравилось? Я пёрся, тащился, - но чтобы так? - или так же? - да нет, Вовка чемпион. А я, - что я? - мне только радоваться надо! - да я же и радуюсь… Но ведь он не только чемпион по ненасытности, он ещё и экспериментатор, да какой, но, похоже, не сейчас, слишком Белов, что-то, разошёлся, его желание настолько сильно, что не до экспериментов, - вот ведь чудеса, вечером же у нас всё по полной…

- Вовка, да не спеши ты…

- Ага, не спеши, а если я хочу, как не знаю кто! И вот что, давай-ка, поработай, а то я так кончу, а я хочу после тебя, давай, Ил…

- Я не понял, как мне поработать? Что, подрочиться, что ли?..

- Дубина, на кой мне твоё дрочение, ну ты и… Давай сюда вот… щас… Ну, ты сверху, понял?

Да всё я понял, я и сам так вот, сверху, хочу, я по-всякому хочу, сверху, сзади, спереди, снизу, я Вовку съесть хочу… Так, Белов, лёжа на спине, задрав коленки, ухватившись за мою талию, смотрит на меня, но вот я как раз, я-то стараюсь не смотреть в его зелёные колодцы, это я так и сам раньше времени кончу, - ведь взгляд, - и доверие, и опаска, и любовь, и чёртики ещё какие-то, зелёные, и извечная власть мальчика-подростка, и так сейчас Вовка похож на меня, когда я был таким же, как он, что мне непонятно, а, ну да, это же я просто отражаюсь в этих четырнадцатилетних зелёных колодцах, глубина которых измеряется тысячелетиями побед мальчиков-подростков над подвластными им взрослыми мужчинами…