Олег Рой - Дом без выхода

– Завидуешь? – спросила сидевшая на подоконнике Старуха. Она тоже глядела в сад на фейерверки и нарядную публику. – Небось представляешь сейчас себя на их месте, в таком вот роскошном туалете, вся в бриллиантах, с бокалом коллекционного вина!

– Думаю, я выглядела бы не хуже, чем этот заморыш Тина! – Виолетта затушила окурок и принялась убирать в шкаф так и не пригодившееся вечернее платье.

– Да уж, конечно! Скажи еще, что рядом со Стасом ты смотрелась бы куда уместнее.

– А что, скажешь, это не так?

– Старовата ты для него, не находишь?

– Старовата? Да ты погляди на меня! – Виолетта обернулась к зеркалу, призывая его в свидетели. – Признайся, разве мне можно дать больше сорока? Да со стороны мы с ним как ровесники!

– Я смотрю, ты всерьез решила им заняться!

– А ты что думаешь, я дура – упускать такой шанс? Ты пойми, ведь в мое время ничего такого не было! Эх, опоздала я родиться...

– Это точно. Всего бы лет на двадцать попозже!.. Сейчас бы все имела – и такой особняк, и такие машины... А теперь – только облизываешься.

– Ничего, – тряхнула головой Виолетта, – все у меня еще будет!

Бросив взгляд на часы, она поняла, что пора готовиться ко сну. Конечно, есть надежда, что поздно угомонившийся Сашура поспит утром подольше, но это вовсе не обязательно. Может и вскочить, как всегда, часов в восемь, с него станется. Значит, хочешь не хочешь ей надо будет подниматься в семь, чтобы успеть привести себя в порядок. Она принялась раздеваться, напевая себе под нос «если я тебя придумала, стань таким, как я хочу». Это был верный признак того, что Виолетта размышляет о чем-то, и Старуха знала это лучше, чем кто-либо.

– Что это ты задумала? – Старуха подозрительно поглядела на нее.

– Пока еще ничего. Пока мое дело лишь присматриваться и – как это говорили нашему разведчику в «Щите и мече»? – «вживаться». Ты что, разве не помнишь, для чего меня наняла эта зазнайка Марьяна?

– И что же ты собираешься делать, интересно знать?

– В настоящую минуту я собираюсь ложиться спать. А там будет видно. Утро вечера мудренее. Давай слазь. – И Виолетта довольно бесцеремонно согнала Старуху с подоконника, захлопнула окно и поплотнее задернула шторы.

За открытым окном густели поздние майские сумерки. Теплый ветерок шелестел свежей молодой листвой, где-то вдали осторожно и несмело, точно пробуя голос и не зная, стоит ли продолжать, запел и тотчас умолк соловей. Высоко в небе, полускрытая то и дело набегающими легкими облаками, пряталась луна – полная и золотая. Виолетта только что приняла ванну и, облачившись в полупрозрачный шелковый пеньюар, расчесывала перед любимым зеркалом волосы, удивляясь тому, как быстро они отросли. Вроде бы только что была аккуратная короткая стрижка – и вот уже белокурые локоны мягкими волнами падают на плечи, живописно обрамляя лицо и делая его совсем молодым и еще более привлекательным. Снова зазвучала трель соловья, уже звонче, громче, уверенней, и стало ясно – ночной певец не откажется от своих намерений, и его серенада о розе обязательно прозвучит.

Виолетта последний раз провела щеткой по волосам и как раз отложила ее на столик, когда послышался стук в дверь – одновременно и робкий, и настойчивый, словно трели соловья в саду. Откликаться Виолетта не стала. Ей не надо было спрашивать, кто там, она и так безошибочно знала, кто ее ночной гость. Не нужно было и звать «Войдите!» – она была уверена, что тот, кто ждал сейчас за дверью, непременно войдет и без приглашения. Она лишь ждала.

И дождалась. Дверь распахнулась, на пороге появился Стас. В неверном свете луны лицо его показалось странным, непостижимым образом знакомым, словно явилось из прошлого. Он вдруг напомнил Виолетте то ли Баскакова, то ли молодого Игнатьева, а может, и кого-то еще, совсем позабытого, но до боли знакомого. Но тучи вновь отплыли от луны, и она убедилась, что перед ней Стас и никто другой. А он стоял у зеркала, молчал и глядел на нее тем откровенным жадным мужским взглядом, к которому она так привыкла и которого ей так не хватало последнее время. Внезапно Стас опустился на колени, обнял ее ноги и прижался щекой к ее бедру. Сквозь тонкую, почти невесомую ткань пеньюара Виолетта чувствовала тепло его кожи. Она положила руку на его красивую коротко стриженную голову и с наслаждением провела разгоряченной ладонью по густым волосам. Он застонал и глубже зарылся лицом в складки ее пеньюара, вдыхая аромат ее тела и духов. Зеркало отразило торжествующую улыбку Виолетты. Она хрипло, соблазнительно рассмеялась, и, вторя ей, соловей в саду вновь начал свою трель.

Стас поднялся с колен и заглянул ей в лицо. Виолетта ответила ему долгим призывным взглядом, он прижался губами к ее губам, и она отвечала ему на поцелуй, чувствуя, как его настойчивый язык страстно и сладко проникает ей в рот. Нетерпеливые руки Стаса уже развязывали пояс пеньюара. Шелковая ткань, мягко прошуршав, упала к ногам, и Виолетта предстала перед ним обнаженной. Но она ничуть не стыдилась своей наготы, а, наоборот, даже гордилась ею. Мало кто из женщин ее лет мог бы похвастаться таким роскошным телом. Кожа, за которой Виолетта так тщательно ухаживала, сохраняла нежность и упругость, талия оставалась тонкой, живот плоским, бедра были лишены жировых отложений, грудь, хоть и небольшая, великолепно сохранила форму. Виолетта гордилась своим телом, ей нравилось, когда мужчины с восхищением любуются ею, и сейчас ей хотелось продлить этот миг, но Стас нетерпеливо подхватил ее на руки и понес на постель. Руки и губы мужчины жадно и настойчиво ласкали ее тело, и Виолетта закрыла глаза и вся предалась блаженной истоме. Все было именно так, как она себе представляла. Этого мужчину не нужно было направлять, чему-то учить, он сам все знал и сам чувствовал, что и как надо делать. Ласки его становились все настойчивее, он уже не мог сдерживать бушевавшей в нем страсти, и она, разделяющая его жар, принялась торопливо помогать ему избавиться от одежды. Пока он справлялся с непослушными пуговицами рубашки, она расстегнула ремень, рванула молнию на брюках, выпустила на свободу его возбужденный член и нежно взяла его губами. Стас застонал, мгновенно расслабился, покоряясь ее воле, опустился спиной на кровать, и Виолетта склонилась над ним. Этот миг, ощущение полной власти над мужчиной, всегда был самой ее любимой минутой в любовной игре. Не в силах больше терпеть эту сладкую пытку, Стас резко перевернулся, подмял женщину под себя и резко вошел в нее. Виолетта блаженно вскрикнула...

...и открыла глаза. Даже сквозь закрытые шторы было видно, как пробивается в окна яркий солнечный свет. На краю кровати сидела Старуха и усмехалась: