Аскольд Якубовский - Браконьеры

Так живя, пес достиг зрелости и встретился с Сашкой, вернувшимся с флота. Кто знает, что их свело, что дало ему имя Верный. Он стал Сашкиным псом. Наскучавшись по человеку, ми на шаг не отходил от него. Теперь все жалели Сашку — тот сильно горевал. «Черт меня тянул за язык», — огорчался Владимир Петрович.

…Верный издох на другой день. Сашка напился с горя и побежал бить Малинкина. Владимир Петрович видел этот спектакль собственными глазами: он шел из магазина с банкой фаршированного перца.

Шел озираясь, ожидая нападения петуха. Но, дробя пятками, пронеслись мальчишки. Они кричали, что Сашка бьет Малинкина. Ух как бьет! Владимир Петрович пошел смотреть.

У новых ворот дома Малинкина стояли и курили мужики. Двое парней в выгоревших рубахах держали Ваську. Были и женщины. Они говорили мужикам:

— Да разнимите их, вы, идолы.

— Пусть пену собьют, — отвечали мужики (они любовались дракой).

Окна дома были прикрыты ставнями, дверь замкнута на висячий замок: должно быть, жена Малинкина ушла куда-то.

А по двору Сашка гонял Малинкина — тот бегал в какой-то странной распашонке. Только приглядевшись, узнал в ней Владимир Петрович остатки рубашки.

Сашка был сильно выпивши. Ноги его шатки, руки — неловки. Впереди так же неуклюже бегал Малинкин. Он то и дело спотыкался и падал, и тогда Сашка догонял и гвоздил его кулаком. Он, промахиваясь, плакал и кричал что-то вроде:

— Ах-ва… ах-ваа…

И лишь постепенно Владимир Петрович разобрал слова. Оказывается, глупый Сашка требовал: «Убивай меня… Убивай меня…»

— Ничего, — говорили мужики — Ничего! Помахает крыльями, ан сердце и отойдет.

В конце концов Малинкин проскочил к приставленной лесенке и полез на чердак, хотя мог бы спокойно бежать по улице. Сашка же споткнулся и упал. Когда он поднялся, заплаканный, пыльный и страшный, Малинкин наполовину был в узеньком чердачном лазу. Сашка рванул лестницу, а Малинкин, извиваясь, втянул на чердак ноги. Исчез.

— Безответного!.. — рыдал Сашка. — Сироту! Бей в меня, бей в меня!

Сашка некоторое время кидал в отверстие чердака сухие конские яблоки, а затем побежал по улице.

Бежал он босиком, понурив голову, словно собираясь боднуть кого-то. Вокруг его ног завивалась желтая пыль.

Следом за ним, на велосипеде, ехал мальчишка и хохотал, Владимир Петрович ушел. Но осталась в нем подражательная глупая воинственность. И если бы кто пристал к нему, то получил бы добрую встряску. Но столкнулся Владимир Петрович с петухом и его курами. Настырная птица бродила на опушке, в папоротниках. Владимир Петрович пнул его. Сильно. Но петух был опытен. Он взлетел и этим ослабил силу пинка. Взлетев, он использовал выгодное положение и обрушился на Владимира Петровича сверху. Пришлось загородиться банкой с перцем. Та выскользнула из рук и разбилась. Владимир Петрович с грустью смотрел на осколки. По ним ходили петух и куры и клевали перец.

— Надеюсь, вы сдохнете, — сказал Владимир Петрович.

— Вот это я понимаю, это вояка, — сказал, подходя, лесной объездчик. И подал руку. Шел он из поселка, с корзиной в руке. Должно быть, по грибы.

— Ну, ровно наш Сашка.

— А что?

— Кинулся на милицию, почему не арестуют убийцу. Напал! Михеич его, сам понимаешь, сгреб и в чулан.

— Да ну!

— Я и говорю — петух! Михеич, почитай, нес его одной рукой.

А Владимир Петрович уже был спокоен, даже не сердился на петуха: совершилась еще одна деревенская глупость. Объездчик же после Сашкиной драки зачастил. Он приносил новости (а также грибы маслята).

— Сашка аппетита не потерял, — сообщал он. — Ему мать во какие корзины с жратвой носит. Малинкин его дразнит.

— Как же?

— Подойдет и спросит, что, мол, приятно с милицией драться?

— А Сергеев?

— Того начальство вызвало. Вздрючку ему дадут, хвост станут крутить. Можа, и с работы снимут, за Малинкина. Тот, понятно, скис.

— Боится, что назначат другого? — догадался Владимир Петрович.

— Вот-вот… Эту задачку ты верно решил.

Приходил и Малинкин с Васькой. Грустили, философствовали. Чем поражали Владимира Петровича. Слушая, он ломал голову над вопросом, где он видел Малинкина?

Владимир Петрович за свою карьеру геодезического инженера (пока не пошел на фотоработы) побывал всюду. «Где я его видел?… В Омске?… В Южно-Сахалинске?… В Нарыме?» — ломал он голову.

Браконьеры то осуждали, то жалели Сергеева.

— Чую, пришлют нового черта на мою голову, — тосковал Малинкин.

— Сергеев бы на нас щурился, выгоду имел бы, — говорил Васька. — Чего вязался?

— А что же, на ВДНХ вас посылать?

— Вы, Владимир Петрович, учили диалектику? — спрашивал Васька.

— Положим.

— Помните слова «единство противоположностей».

— Еще бы.

— Мы с Сергеевым противоположности? Да? Значит, одно переходит в другое и сливается с ним. Верно?

— Как рыба переходит в уху, — поддразнил Владимир Петрович.

— А мы с дядькой переходим в послушных. И если бы не мы, как бы различали, кто послушен, а кто нет? И другое…

Владимир Петрович стал ожидать, что по глупости Васька ткнет в него пальцем и скажет: «Ты с нами».

Но Васька оказался забавнее. Он не стал тыкать пальцем, а заявил:

— А переходим мы из одного в другого через желудок. Это материализм.

— То есть как? — изумился Владимир Петрович.

— Положим, человек с деньгами хочет есть стерлядку, а мы тут как тут. Стерлядку? Пожалуйста. Дядя Степа ловит кастрюка и выдает его за стерлядь. Человек платит рублики, ест и радуется, запретная рыба завсегда вкуснее. А дядя Степа что делает? Он покупает бутылку «Московской» и ублажает свою язву. Материализм?

И Васька загоготал.

Владимир Петрович задумался. Нет, очень не прост был Васька. Все они тут с подковыркой.

Владимира Петровича начали смущать различные вопросы. Например, такой: а стоит ли дело затевать? Не проще ли оставаться в фотолаборатории. Заведывать ею неплохо — оклад, премиальные.

И такой вопрос: чего хлопочет Ванька-Контакт? Что ему нужно, в конце концов?

Чем манит фотолаборатория этого ленивого человека, уже нашедшего свой путь (и хлеб) в многочисленных знакомствах?

Или Иван, в сущности, пустой человек, старается обрести корни, чтобы не сдул его порыв административного ветра?

Владимир Петрович посвятил Ваньке несколько часов, анализируя, заложена идея «контакта» в структуре мозга Ивана или выдумана им. Решил — да, это врожденный талант.

Но… легок Ванька. Надо готовиться к двум результатам его хлопот, к удачному и минусовому. И снова подсчитал Владимир Петрович свои положительные свойства, и опять не хватило ему пальцев. Он злился на тех, кто перешагнули через него, не имея его свойств. Правда, в них есть так называемый талант. Но в чем он? В том, что, найдя хорошую мысль, они не используют ее? Парят в поднебесье? А жизнь, заметьте, на четырех лапах идет по земле!