ВЛладимир Авдеев - Протезист

Уже совсем близко.

Вечное спасение нам обещает не Бог, а та или иная этико-философская доктрина, которая присваивает себе его без остатка. Отнимите Бога у жрецов-посредников, которые вечно стоят на вашем пути к Богу и вечно наживаются на этом. Отмойте Бога от всех религий, возьмите его к себе в душу и поклоняйтесь ему, как вам хочется. Ваши отношения с Богом касаются только Вас и его. Выбросьте Библию, Талмуд, Коран и все подобные книги: они сковывают дух, отравляют его свободное творчество. Отправляйтесь в интересное путешествие на поиски Бога одни, без помощников, и Вы увидите, что очень скоро превзойдете и Христа, и Магомета, и Будду. Неужели все Вы такого низкого мнения о своем Боге, полагая, что он предпочитает кротких послушников с одинаковыми головами остроумным и властным флибустьерам духа?

Религиозный человек слеп, он не способен видеть недостатки того, кому с таким восторгом поклоняется. Христианин не видит изъянов Христа, мусульманин не видит изъянов Магомета, атеист не замечает несовершенства своих земных кумиров, моралист не способен охватить последствий своей морали. Только свободный сильный дух, не стиснутый оковами культа, способен мыслить, верить, провидеть. Любая религия вредна, потому что она призывает верить по определенному канону и не зовет к свободному мышлению. Вы можете сколько угодно совершенствовать свою веру, но до тех пор, пока не вышли за пределы догмата, знайте одно — Вы совершенствуете не свою веру, а чужую религию, которую изобрели властолюбивые хитрецы, чтобы управлять Вами и подчинять себе. Иди прочь, свободный Человек, и верь по своему разумению! Учителей больше нет, ты учитель сам и сам ученик. Средневековый мир пришёл на смену античному, беспощадно истребив его Богов. Точно так же и Новейший мир придет на смену Новому, убив Христа, Будду и Магомета.

Бог умер, да здравствует Бог!!! Нам нельзя стоять на месте. Вперед к смене миров, цивилизаций, религий. Мир бесконечен — это его основное функциональное назначение. Это не кощунственные мысли, это чистые мысли, направленные в будущее. Кощунства боится только тот, кто не хочет двигаться вперед. Если человек не может жить без великой веры, пусть всегда над его головой будет Бог, всесильный и всемогущий, но у каждого свой. Бога ни с кем нельзя делить, это не трапеза. Ортодоксальные монотеисты не поняли этой простой истины, и потому священным войнам нет конца.

Люди, вас обокрали: вам дали на всех одного Бога!

Да расцветет бесконечное вселенское язычество, могучее, многообразное и прекрасное. Пусть каждый в душе своей, в самом чистом месте, создаст собственного Бога и поклоняется ему. Не нужно подражать. Копирование веры убивает Бога в душе. Бог — это великое открытие, и в душе каждого оно происходит по-своему. Изобретайте, смелее! Неповторимость Бога делает его могущественнее, уникальность веры делает ее значительнее.

Да расцветет вселенский сад разных Богов, которым не будет числа!

«Притязания на исключительность — это выражение фанатизма, высокомерия, самообмана, основанного на воле к власти, которое прежде всего проявляется во всех секуляризациях, а также в догматической философии и в так называемых научных мировоззрениях, может быть преодолено именно пониманием того, что Бог явил себя в истории различным образом и что к нему ведет множество путей. Посредством мировой истории Бог как бы предостерегает от притязаний на исключительность. На земле нигде нет ни полной истины, ни настоящего спасения».

«Принято говорить, что в язычестве не было веры, но чтобы говорить это с некоторым основанием, надо бы немножко разобраться в том, что подразумевается под верой, а то ведь опять все сводится к фразам».

«Любой подлинно здравый религиозный опыт может и должен приспосабливаться к любым верованиям, придерживаться которых мы сочли себя интеллектуально обязанными».

«Великие религиозные концепции, которые владеют воображением цивилизованного человечества, суть сцены одиночества: Прометей, прикованный к скале, Магомет в пустыне, медитации Будды, одинокий человек на кресте. Глубинам религиозного духа присуще чувствовать себя покинутым даже Богом».

«Каждый потенциально может стать Богом… Бог — это состояние сознания.

Есть Будда, есть Иисус, есть Мухаммед — такие совсем разные люди и все они правы. Каждый пусть сам по себе совершенен.

Любите Будду, Иисуса, Рамакришну, обогащайтесь их опытом, но им не поддавайтесь».

«У браманов не было ни церквей, ни святых; все это было введено буддистами. А вместо мифологической метафизики с ее неустанным развитием, с этим прекрасным древне-арийским представлением о Боге-человеке, постоянно вновь рождающимся ради спасения мира — выступает мертвая и непогрешимая догма: «Откровения Возвышенного».

«Трансцедентной истории, основанной на христианской вере в откровение, ведомо сотворение, грехопадение, акт откровения, пророчества, явление сына божьего, спасение и Страшный суд. В качестве вероучения определенной исторической группы людей она остается неприкосновенной. Однако, основой, на которой может произойти объединение всех людей, не может быть откровение, ею должен быть опыт. Откровение — это образ исторически частной веры, опыт же доступен человеку как таковому».

«Недостаток оригинальности есть, по-видимому, одно из самых замечательных свойств видений мистиков».

ясно ощущаю теперь на себе дыхание карьеристов из параллельных миров, потому что теперь все эти миры пересекаются во мне. Я посещаю немыслимые для заурядного человека заведения, веду причудливо-несуразные разговоры и после долгих месяцев пребывания в загородной лечебнице, где меня истязал сенсорный голод, нынче подвержен влиянию сенсорного несварения. В горле не хватает звуков, чтобы выразить всю палитру ощущений, не покрываемых ни разумом, ни человекосоразмерными чувствами. Вокруг меня будут чертиться люди, иные в тонких линиях, другие в толстых, но все будут фабриковать мои настроения с завидным упорством и ненасытно впитывать мою паранормальную искренность. Я буду читать над скопищами людей содержимое двуцветного блокнота, разбрасывая над их головами синие и красные слова, будто хлопья сверхъестественных энергоемких прорицаний, отчего на улицах города возникнут массовые истероидные беспорядки. Проворная стража возникнет передо мной, защищая от безумной толпы, а я, умильно складывая руки в широкие рукава жреческих одежд, буду завороженно следить за событиями, катализатором которых и явился. В сутолочной чехарде времен, обстоятельств, людей, доктрин, демонстраций и просто всплесков обильного психического излучения буду одну за другой терять свои привычки, будто верных друзей. Встречи, диспуты, бриффинги, посещение военной верфи, мастерской по изготовлению фактов, мыловарни. На киностудии возрожденного немого кино мне предложат участие в кинопробах на немую роль Менелая, а статисты будут метаться у самых моих глаз, точно выскакивая из карманов телохранителей. В добровольном обществе реабилитации суеверий некто, назвавшийся дипломированным исследователем впадин, вдруг толкнув меня в грудь, крикнет: «Да кто ты такой?» — на что я доверительно, кротко взяв его лацкан пиджака, разглядывая пристально-брезгливо, как вредное насекомое, отвечу: «Я — вселенский анархист».